Шедевры берлинских золотых двадцатых

20-е прошлого века - Годы эти называли “золотыми двадцатыми”. Расцвет, нет, даже неожиданный после проигранной Первой Мировой берлинский Метрополис веймарского периода - взрыв искусства самых разных направлений: литература, театр, кино, архитектура... Брехт и Вайль, Ланг и Дитрих... Но прежде всего, конечно же, живопись, графика и вознесённая к вершинам искусства фотография. Дикс, Грож, Бекман, Шад, новаторы Баухауза...

 

Шедевры  берлинских золотых двадцатых представлены сейчас в Neue Galerie - нью-йоркском Музее немецкого и австрийского искусства.

 

Можете себе представить, каков уровень этой выставки, если перед входом в музей выстроилась громадная многометровая очередь, какой интерес вызвала экспозиция почти четырёх сотен экстраординарных, ещё не представлявшихся в Америке работ, собранных из немецких музеев, из множества частных коллекций, из запасников Новых Галерей.

 

 

Очень коротко об этом по-настоящему замечательном, самом молодом на Музейной Миле музее, расположенном в построенном ещё великим американским зодчим Гастингсом здании-дворце с неповторимыми интерьерами.

 

Музею не исполнилось и 15 лет. Основан он Роналдом Лаудером, возглавившим косметическую империю своей матери Эсти Лаудер, но не расставшимся с давним увлечением - собирательством лучших работ немецких и австрийских художников первых десятилетий ХХ века. Роналд не только коллекционер, он подлинный, на уровне профессионала, знаток искусства. Оттого и созданный им на основе его собственной и однотемной коллекции рано умершего его друга Сержа Забарского музей завоевал невероятную популярность своими интереснейшими, неистощимыми по разнообразию, новизне и ценности экспозициями. Это в Нью-Йорке с его множеством мирового значения музеев и галерей! 

 

Но наша очередь, наконец, подошла, и перед нами открылись тяжёлые музейные двери.

По красивейшей мраморной лестнице (впрочем, можно и неромантично - лифтом) поднимаемся на 2 этаж. Через центральный зал, отданный великому австрийцу Густаву Климту и его Адели - совершенной возлюбленной, утопающей в золотой византийской лузге.

 

Справа от знаменитого портрета, совсем недавно купленного Лаудером за 138 миллионов долларов, тот зал, где начинается сегодняшняя знаменательная выставка, которая вводит нас в мир корифеев бунтарского экспрессионизма, сдобренного элементами модернизма всех мастей. Здесь экспрессия мысли, жеста, чувств. Здесь, в закулисье, отзвуки общественных ураганов. Здесь переплетение социальной жизни и жизни человека, который от всяческих бурь устал и не замечает или не хочет замечать, как подкрадывается фашизм, чьи знаки чуть ли не в каждом рисунке, в каждой картине.

 

Симптоматично, что открывает выставку автопортрет Людвига Мейднера. “Я и город”: как петля на шее повешенного, захлёстывает художника кольцо перекошенных, злобой заряжённых, мрачных домов. Какая жуткая символика. И какое точное предвиденье грядущего ужаса смертей и крови...

 

Многочисленные мастерски выполненные рисунки - лица, лица. Безнадёжность, неверие, выдавленное откуда-то из глубин подсознания веселье, попытки жить по принципу - день, да мой. И затаившаяся, но уже готовая к прыжку чёрная сила, ещё не получивший имени фашизм.

 

Ловис Коринт, Карл Хофнер, Карл Хуббух (говорящие рисунки тушью), Георг Грож. Это имя особенно примечательно: вот уже рядом с рисунками-рассказами его яркая “Панорама” - анализ будто предсмертной вакханалии и первое отображение выглядывающих из окна молодчиков. Адольф, которого ещё никто не знает, уже с ними. Безликость, знамение времени, показана Грожем в его кубистической акварели точно и беспощадно: дьявол пока только играет. Но - берегитесь.

То, что вас, а вместе с вами весь мир ждёт ужас, мастер открыл в “Дизайне полицейского участка” - виселица. Что будет всё куда страшнее, предвидеть не мог.

 

Была потрясена автопортретом Отто Дикса. Перед зрителем апофеоз самоанализа. Талантливо, как всё, что сотворил этот художник.

 

Ну, а работами Эрнста Киршнера просто ошарашена - его очеловеченными, чувственными даже, пейзажами, его сверханалитичными портретами, его сексуальнейшими ню. С излишними, быть может,  откровениями.

 

В этом же ключе картины Кристиана Шада. И Макс Бекман. Выделявшийся даже в том созвездии талантов, которые прославили Берлинский Метрополис.

Он убеждённый антифашист. Ещё в начале славного десятилетия создал композицию “Идеологи”, коллективный портрет зарождающегося фашизма. У напряжённо социализированных пророческих шедевров Бекмана всегда толпа. 

Его работы, как и всё, что создано было немецкими модернистами, гитлеровцы причислили к искусству дегенеративному, признанные всей Европой картины уничтожались, а художники стали едва ли не первыми узниками концлагерей.

Бекману с женой после 1933-ого удалось бежать в Голландию, а потом в Америку, где его живопись и графика ценились очень высоко.

 

Дадаизм, названное антиэстетическим направление искусства, привнесшего требование упрощенного видения и отображения действительности, тоже был принят немецким модернизмом. И вот перед нами акварель-коллаж Рауля Хаузмана “Триумф Дада”. Тут стоит и тот, кто жаждет выставку прикрыть и заложить в людские мозги собственные идеи. Наверняка - фашиствующие.

 

 

Мы уже давным-давно на третьем этаже, где искусство конца золотых двадцатых и немногих лет следующего десятилетия царит и в больших залах и в паре маленьких их отрогов.

 

Литография (уже 1934-ый) Зеппа Семара “Эсесовец” - злобный, беспощадный, оболваненный робот. Художник и его семья убиты. А уже в 1937-ом Рудольф Шлихтер создал стоивший ему жизни шедевр “Слепая власть”, обобщающий  портрет фашизма. Каким же мужеством надо было обладать, чтобы не рисковать даже, а будучи уверенным в немедленном возмездии, так анатомировать нацизм.

 

Антифашистский фильм “Город бабочек” снят был в 1929-ом, т.е. за 4 года до прихода Гитлера к власти, но путь у очень интересного режиссёра Рихарда Айхберга был пять лет спустя один - в концлагерь.

 

Но вот кадры из тогдашнего, не американского, естественно, фильма “Кабаре”: звёзды звездятся, полуголые девочки пляшут, ух, весело! Пир во время чумы. 1934-ый. Вообще веселья хоть отбавляй, не все ещё очнулись. Хотя гестапо и СС уже в строю, аресты и погромы ежедневны и еженощны.

 

Добрая часть третьего этажа отдана фотографии, да не просто пусть даже талантливо сделанным снимкам, а сверхоригинальным, на творческом взлёте выполненным, “думающим” фотоколлажам и фотомонтажам. 

Потрясающим! Да и что удивительного? Почти все эти фотохудожники - профессионалы, взращённые в прославленном Баухаузе, разгромленном в 1933-м.

 

Нам подарено знакомство с шедеврами Джозефа Файнингера, Курта Арена, Ласло Моголи-Наги... Вокруг надрывно веселятся, но рядом маршируют готовые всё крушить мальчики с кувалдами. И “Одинокая великая столица” Герберта Байера. Воздетые к небесам видящие и провидящие руки: Господи, останови этих нелюдей! Коллаж-шедевр.

 

 

У Моголи-Наги также и замечательные монтажи-афишы, вот как эта, что зовёт на премьеру оффенбаховских “Сказок Гофмана”. Может, сядем в попутную машину времени и поспешим в берлинский театр? 

 

Талантливо сделанных, таких, что мимо не пройти, ярких афиш театральных спектаклей, концертов, кинофильмов много. А среди них и вошедший в десятку лучших фильмов всех времён и народов “Голубой ангел” с неповторимой Марлен Дитрих.

 

Поспешите в Новые Галереи. Музей находится в Манхэттене, на 1048  5 авеню, на углу 86 улицы (поезда метро 4, 5, 6 до остановки “86 Street”).