Я не смог...

Исповедь после несостоявшегося самоубийства

 

Жара была неимоверная, а нас хорошо накачали шнапсом. Я сидел отупевший, оглушённый, не мог смотреть на вереницу детей, которые шли на смерть... одни, без родителей... 

 

Я смотрел вниз и видел только ноги, маленькие и чуть побольше, ботиночки, серые от пыли, стоптанные сандалии, туфельки на шнурках, босые ножки. 

 

Как-то увидел вдруг лакированные чёрные туфельки. Невольно я вскинул глаза — девчушка, белые локоны, яркие голубые глаза, ну, точно как кукла, которая была у меня в детстве.

 

 А она вдруг подошла ко мне и протянула ручку. Конвойный крикнул, я тихонько подтолкнул её к другим детям... 

Потом я видел её среди убитых.

 

Раскрытые голубые глаза. Такое милое спокойное личико...

 

Феликс застрелился и Вольдемар пустил себе пулю в рот. Это означало, что нас нужно переводить отсюда в другое место. В лагерь привезли новобранцев, молоденьких, лет по 18- 20 не больше. А мне... мне было 22 года, но я уже давно не был молоденьким. В казарме после самоубийства Феликса и Вольдемара, нам выдали много выпивки, но я подменил её водой, и пил до ломоты в зубах, долго, долго. Потом я сделал вид, что пьян.

 

Я спал тогда 12 часов кряду, и меня никто не трогал...

 

Я завидовал Феликсу и Вольдемару. Я всё время думал о том, как мне сделать такой же выстрел — в рот или в висок. Где? Не в туалете же! А тут ещё эти постоянные мозговые штурмы: «Кто сказал, что нельзя убивать детей?! Вы хотите вырастить своих мстителей?! Они никогда не забудут, как убили их родителей, они никогда не простят».

 

А мы? Сможем вымолить себе прощение?

 

Именно тогда я понял, что никакого бога нет. Если бы он был, он бы испепелил меня. Я кричал, нет, не вслух, а про себя. Это так страшно!.. Я проклинал бога и мечтал о том, что он меня покарает. Не карал...

 

А эта девочка всё время подходила ко мне и протягивала ручку... Что она увидела? Почему она надеялась на меня, а не на кого-нибудь другого. Кто ей подсказал, что она так похожа на куклу, которая была у меня в детстве?

 

Феликс смог, Вольдемар смог, а я...

 

Любовь РОЗЕНФЕЛЬД