О времени, о себе и о нас

Уверена, что в богемно-художественном Сохо, том знаменитом манхэттенском районе, куда опрометью бегут гости столицы искусства, вы бывали, и о галерее Мими Фёрзт наслышаны. Потому что это одна из известнейших в Нью-Йорке картинных галерей, и представляет она заинтересованным зрителям живопись, графику и скульптуру только ныне живущих и в ключе дня сегодняшнего работающих художников. Разумеется, мастеров. Собственное видение в творчестве воплощающих, собственную творческую манеру выработавших, но... Ищущих и искания свои реализующих в том самом «круге первом», как привыкли знатоки модерна называть сюрреализм. Ни у кого не одалживающих ни стиль, ни смысловую окраску своих произведений. Самобытных. Вызывающих восхищение, но порой и полное неприятие, как, впрочем, бывает со всем авангардным и взрывчато новым, хотя «новому» этому уже едва ли не век.

У Мими Фёрзт вы, читая нашу газету, пусть и в воображении своём, бывали не раз и знакомились там с работами художников самых разных, но всегда одарённых и интересных. Именитейших в том числе. Русских мастеров – часто и много. Сейчас в прославленной галерее работы свои представляют трое ставших американцами рижан, тоже, разумеется, русской художественной школой в своё время воспитанных. И влияние этой школы, так или иначе в любых стилистиках и направлениях проявляющееся, в ультрамодернистских работах двоих из них (я имею в виду Яниса Якобсона и Зою Фролову) ощущается остро. Так же, как и яркая индивидуальность каждого из этих неординарных художников.

Родившаяся и учившаяся в украинском Харькове Фролова вышла замуж за Яниса Якобсона и переехала к любимому в Ригу, а уже оттуда в самом начале 90-х – в Америку. У талантливой этой художественной четы и до отъезда из Латвии, и уже здесь, в Америке - было множество выставок, а разноплановые их работы экспонируются в музеях разных стран – в России в Третьяковке, в Германии в кёльнском Людвиговском музее, в двух музеях в Латвии, а в Америке в музее современного искусства Зиммерли и богатейшей коллекции университета Ратгерс.

Название нынешней выставки у Мими Фёрзт показалось мне закодированным, и смысл его открылся лишь после внимательного изучения привезенных в Сохо работ всех трёх художников, настолько различных, что имя экспозиции – «Свет в одиночку» – оказалось выбранным снайперски. Когда человек исповедуется, он может дойти до полного откровения только наедине со священнослужителем. Точно так же живописец тайные свои желания, замыслы, идеи, мучения доверить может только холсту, над которым трудится, свет души изливая. В одиночку. Оттого ремесленнику, даже тому, кто ремеслом овладел отличнейше, так трудно похитить стиль, манеру, ауру созданного настоящим художником.

У Зои Фроловой в большинстве её работ удачно сочетаются  абстракция и элементы фигуративного искусства. Но главное – самое, наверно, главное – это насыщенность мыслью, всегда присутствующий не зашифрованный, нет, просто скрытый, но прочитываемый сюжет. Арбуз? Но почему он, целёхонький, с невзрезанным сладким нутром, совсем без прочной своей полосатой корки? Даже ему, толстокожему, приходится, не по своей, естественно, воле, подчас оказаться вот таким, абсолютно обнажённым перед злом и беззащитным. Что уж говорить каждому почти из нас, когда сдирают кожу то иезуитски, мелкими кусмариками, а то и целыми лоскутьями. Не доводилось? Значит, здорово  повезло. Не мне, увы. «Я себя ощущаю мишенью в тире...» Духовное родство с Бродским? Мне не привиделось?

Лунный свет, сконцентрировавшись, обращается вдруг в мужскую фигуру. А лицо – тонкое, вдохновенное, вымечтанное... Не напрасны ли ожидания? Многократно повторяющаяся «История навечно».

А эти единой темой спаянные 4 полотна наверняка задуманы как притча-тетраптих о коварном, предательски бегущем только вперёд неостановимом времени. В алых отблесках заката нечто... Абстракция, да нет, угадываемое – именинный торт. Вот он первый: одна свечечка. Господи, да как же радуется малыш, а вместе с ним все, кто его любит! Число свечей множится, кто-то отрезал, скорей, вырвал из пирога здоровенный кус. Больно-то как. Но вот уже свечек и не сосчитать... А ведь твоя «свеча горит во мраке полным светом» и «...часы продолжают идти непрерывно». Дай Бог, подольше. Батареек в Америке – на каждом углу.

«...об этом долгом времени жизни, о зимах и летах» (опять, опять Бродский) две интереснейшие, необычные, я бы сказала, необыденные работы Яниса Якобсона. На плотной, жёсткой, почти бесцветной, полупрозрачной, какой-то особой выделки коже. Почти невидный рисунок: «Турбулентное движение света». Я думаю – и времени тоже. Оно ведь любит всяческие завихрения. Что, собственно, в турбулентном движении? Свет души, ожиданий, надежд или свет как таковой? А может, это пламя сгорающих традиций, устоев с укладами, трепетного отношения к не знавшей ещё слова «партнёр» любви, к верности идеалам, к извечной обязанности быть мужчиной? Горит всё, ух, как красиво! Огненные языки взвиваются из мраморных чаш. Но ведь всё равно остаётся только пепел. Что мы, оглянувшись вокруг, и наблюдаем. И что чутко уловил художник.

Франческа Кёрке, тоже бывшая рижанка, кстати, коренная (а если припомните, рижане были для нас эталоном  вкуса). Работы её выставлялась чуть ли не на всех континентах, картины в музеях, в Третьяковке даже, и в Америке – в Нью-Джерси. Работает Кёрке, по её мнению, в новом стиле «После Моны Лизы». Заявление, скажем так, несколько ошарашивает. Ну, чтобы помягче, назовём его спорным.

«Мисс Ангел». Это прозвище действительно работавшей под куполом цирка артистки. Вот она легко и грациозно шагает по канату. Так, будто для неё всё едино что канат, что твердь земная. А улыбка-то напряжена, и прячущаяся за нею тревога материализуется в пушистое кудрявое облако, делая смелую красавицу ещё эротичней. Разве это не о нас? Мы ведь тоже, едва ли не ежедневно, шагаем по виртуальному канату. Только не так храбро и далеко не всегда удачно. Случается и сорваться.

Мастерски выписаны и донельзя сексуальны ню, сотворённые Франческой. Особенно вот эта, засыпающая, обняв коня. Какие сны видит она? Но показалось вдруг, что все эти очаровашки, совсем не похожие на нынешних тощих топ-дам,  будто сошли с сусальных открыток начала прошлого века. А, может, сделано сие намеренно, памятуя, что спрос был убойный и, вероятней всего, будет повторен. Дай-то Бог!