Солярис почти не виден

На фоне общего упадка голливудского кинематографа не приходится удивляться тому, что и столь процветавший некогда жанр научной фантастики тоже переживает сегодня не самые лучшие свои времена. То есть фильмов-то научно-фантастических делается по-прежнему много, но достаточно назвать только такие вышедшие в последние два года картины, как «Красная планета», «Поле сражения Земля», «Шестой день», «Экспедиция на Марс», «Искусственный разум», «Особое мнение», «Ванильное небо» и «Супернова», чтобы понять, насколько им всем далеко до «Терминатора», «Чужого» и «Безумного Макса», не говоря уже о таких шедеврах, как «Космическая одиссея 2001 года» и «Солярис». Собственно говоря, последние два фильма к жанру научной фантастики можно причислить только по формальным признакам.[!] На самом деле это серьезнейшие философские ленты, в которых Кубрик и Тарковский использовали футуристические ситуации исключительно в качестве фона для решения основополагающих онтологических проблем, стоящих перед человечеством. Поэтому слухи о том, что «Солярис» будет переделан на одной из крупнейших голливудских киностудий «ХХ век фокс», сразу же вызвали волнение среди многочисленных почитателей как Андрея Тарковского, так и Станислава Лема, по роману которого был снят одноименный фильм 1972 года и который, как известно разругался с авторами экранизации в пух и прах.
«К этому фильму я имею очень принципиальные претензии, - сказал как-то о «Солярисе» Тарковского Станислав Лем. - Во-первых, мне хотелось бы увидеть планету Солярис, но, к сожалению, режиссер лишил меня этой возможности, так как снял камерную картину. А во-вторых (и это я сказал Тарковскому во время одной из ссор), он снял не «Солярис», а «Преступление и наказание». Ведь из фильма следует только то, что этот паскудный Кельвин довел бедную Хари до самоубийства, а потом по этой причине терзался угрызениями совести, которые усиливались ее появлением, причем появлением в обстоятельствах странных и непонятных... А совсем уж ужасным было то, что Тарковский ввел в фильм родителей Кельвина, и даже какую-то его тетю. Но прежде всего - мать, а «мать» - это «Россия», «Родина», «Земля». Это меня уже порядочно рассердило... У меня Кельвин решает остаться на планете без какой-либо надежды, а Тарковский создал картину, в которой появляется какой-то остров, а на нем домик... Тарковский в своем фильме хотел показать, что космос очень противен и неприятен, а вот на Земле - прекрасно. Но я-то писал и думал совсем наоборот.»
Я привел такую длинную цитату из интервью Лема для того, чтобы стало понятно, что даже он не смог не только оценить по достоинству, но и вообще понять, что сделал из его романа Тарковский, на какой принципиально новый уровень он его вывел. Книга Лема - это по сути обычные философские потуги технаря, озабоченного чисто виртуальными проблемами типа столь модных в то время этических аспектов развития науки и высоких технологий. А фильм Тарковского - это в первую очередь религиозное произведение о взаимоотношениях человека с Богом, построенное на Евангельской притче о блудном сыне. Тарковского очень мало интересовали проблемы, которые могут возникнуть у землян при столкновении с инопланетной разумной жизнью, но зато его очень беспокоили реальные вопросы, всегда стоящие перед честно задумывающимися о себе и о своей жизни людьми. Больная совесть, чувство вины, ответственность за окружающих, искупление своих грехов - вот о чем был «Солярис» Тарковского, который сумел не только точно поставить все эти вопросы, но и дать на них совершенно верный ответ. Он выражен в обращенной к жене, а через нее к Богу, фразе главного героя «Прости меня» и в финальном кадре, буквально воспроизводящем известную картину Рембрандта «Возвращение блудного сына» и, соответственно, идею получаемого при покаянии прощения.
Ничего этого убежденный атеист Лем не понял и понять не мог, но еще хуже разобрался в замысле Тарковского Стивен Содерберг, которому в конечном итоге поручили переделать «Солярис» для американской аудитории. В одном из своих интервью он заявил, что его фильм - это «нечто среднее между «Космической одиссеей» Кубрика и «Последним танго в Париже» Бертолуччи». Впрочем, и любовной истории, от скатывания в которую специфически предупреждал Тарковский устами одного из героев своей картины, у Содерберга тоже не получилось, хотя он приложил для этого немало усилий.
Нет, сюжетную канву «Соляриса» он воспроизвел довольно близко к оригиналу, но те изменения, которые он внес, полностью перевернули смысл происходящего с ног на голову.
Пытаясь сделать поступки персонажей более оправданными с психологической точки зрения, Содерберг начинает свою картину с показа жизни Кельвина - весьма преуспевающего психиатра, который никак не может придти в себя после того, как несколько лет тому назад покончила жизнь самоубийством его жена Рея. Из добавленных Содербергом воспоминаний и снов Кельвина мы узнаем, что с Реей он познакомился на вечеринке у своего старинного друга Гибаряна, причем с самого начала ему было известно, что перед ним женщина с серьезными психическими отклонениями. Гибарян вскоре отбывает на космическую станцию «Прометей», с борта которой ведется изучение покрытой загадочным плазменным океаном планеты «Солярис». Когда на станции начинают происходить какие-то непонятные и, судя по всему, малоприятные вещи, Гибарян отправляет на Землю видеописьмо с просьбой прислать на помощь Кельвина. Как человек, пребывающий в глубочайшей депрессии из-за самоубийства жены, может помочь столкнувшимся с еще неизвестной человечеству формой разумной жизни ученым, не совсем понятно, но Содерберга такие мелочи мало беспокоят.
Прибыв на «Прометей», Кельвин выясняет, что Гибарян, вместо того, чтобы спокойно дожидаться своего друга, покончил жизнь самоубийством, а из всего персонала станции в живых остались всего два человека - Сноу и Гордон, да и они тоже пребывают не в самом лучшем состоянии. На все вопросы Кельвина они отвечают загадками. «Я могу сказать тебе, что тут происходит, - говорит Сноу. - Но это ничего не скажет тебе о том, что тут происходит.» «До тех пор, пока это не начнет происходить с тобой, ты все равно ничего не поймешь», - вторит ему Гордон.
Загадка разрешается довольно быстро. В первую же ночь на станции Кельвин опять видит во сне свою покойную жену, а проснувшись, обнаруживает, что она лежит рядом с ним. Как выясняется, Солярис отказывается быть пассивным объектом изучения со стороны землян, но и сам в свою очередь исследует их сознание и каким-то образом воспроизводит наяву тех людей, перед которыми они чувствуют особо острую вину. В случае Кельвина это, естественно, Рея; у других - ребенок или брат, и если одни хотят избавиться от своих материализовавшихся грехов насильственным образом, то главный герой в конечном итоге решает, что призрак жены все же лучше, чем холостяцкая жизнь, что и обеспечивает фильму необходимый по всем голливудским канонам хэппи-энд.
В принципе все это было и у Тарковского, и даже в значительной степени у Лема, но Содербергу не удалось создать ни философского произведения, ни увлекательной научно-фантастической ленты. Философия подменяется у него приспособленными под вкусы массовой аудитории поверхностными рассуждениями о свободе выбора и детерминизме, о реальности и фантазии, об атеизме и религии. В его мире свобода выбора как бы есть и в то же время ее нет. Реальность - это нечто производное от наших фантазий. Бога нет, но есть рай, и расположен он где-то на розовой планете, затерянной в глубинах космоса. По своему уровню все это ничем не отличается от предыдущих провальных попыток исподволь использовать темы «Соляриса» в американском кино («Сфера» и «Событийный горизонт») и очень напоминает пятую серию «Звездного пути», которая называлась «Последняя граница» и в которой капитан Кирк нашел «бога» в центре какой-то галактики.
Впрочем, любителей чистой фантастики картина Содерберга тоже скорее всего разочарует, так как в ней нет ни острого сюжета, ни погонь, ни перестрелок, ни даже каких-то необычных спецэффектов. Само по себе это в общем-то неплохо, потому что в кои-то веки голливудский режиссер решил сделать серьезный фильм о серьезных проблемах, но, тогда не надо было подменять философские дилеммы пустопорожними разговорами о них и думать, что весь секрет Тарковского состоял в искусственно замедленном темпе киноповествования.
Не самым благоприятным образом сказалось на фильме и влияние Джеймса Камерона, который поначалу сам хотел ставить «Солярис», но потом, видимо, решил, что такой глыбы ему не потянуть и ограничился скромной ролью продюсера. Наверное, для того, чтобы угодить его вкусам, Содерберг привнес в историю Кельвина и Реи мелодраматические элементы, позаимствовав их из камероновского «Титаника». Впрочем, и тут он не добился поставленной цели. С одной стороны, он попытался превратить «Солярис» в модернизированный пересказ картины «Призрак» («Ghost»), в которой главный герой возвращался из мертвых к своей любимой жене, но фильм Содерберга сделан в настолько холодном и рационалистическом ключе, что какое бы то ни было эмоциональное вовлечение зрителей исключается заведомо. Сопереживать двум манекенам, которых играют Джордж Клуни (конечно же, наиглавнейший кандидат на роль одержимых экзистенциальными мучениями интеллектуальных героев) и поразительно похожая на исполнительницу той же роли у Тарковского Наталью Бондарчук Наташа Макэлхоун, невозможно. Впечатление такое, что им даже просто находиться в обществе друг друга и то неприятно, и только смягченная подсветка сцен с их участием дает нам понять, что мы являемся свидетелями настоящей большой любви. Но ведь если никаких чувств нет на экране, то и в зрительном зале их ожидать тоже не приходится. Рассудочность и врожденная скептичность Содерберга наложились на попсовую романтику Камерона, и в результате получилось нечто совершенно невообразимое, в равной степени далекое от любовной истории и философской притчи. Затрагивая самые фундаментальные проблемы человеческого бытия (любовь, смерть, веру), Содерберг не сумел найти оригинального подхода ни к одной из них, а вместо этого свалил их все в одну кучу. Что-то в ней есть от Тарковского, что-то от Лема, что-то от Камерона, что-то от Кубрика, но в результате получилась совершенно несъедобная кашеобразная масса, которая не способна удовлетворить ни запросы интеллектуалов, ни вкусы массовой аудитории. Первые вряд ли купятся на претенциозные приемы типа постоянного использования крупных планов или цитирования стихов Дилана Томаса, а вторые вообще не поймут, что происходит на экране. Содерберг, наверное, мечтал создать вторую «Космическую одиссею», но вместо этого у него получилась вторая серия «Экспедиции на Марс», снятая человеком, который впервые прочел где-то о кинематографической стилистике Микеланджело Антониони.
Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Содерберг, начавший свою карьеру с поразившего воображение кинокритиков фильма «Секс, ложь и видеопленки», в последнее время превратился в самого обыкновенного ремесленника, который упорно хочет сохранить за собой репутацию элитарного режиссера и одновременно снимать автоматически выдвигаемые на «Оскара» кассовые ленты. «Солярис» - это его пятый фильм за последние два года, а такой темп напрочь исключает даже теоретическую возможность серьезной работы. Ходят слухи, что теперь он собирается взять долгосрочный отпуск и несколько лет не будет снимать вообще ничего. Жаль, что эта блестящая идея не пришла ему в голову до того, как он принялся за «Солярис».
Оценка, по нашей традиционной десятибалльной шкале, - двойка.