«Старуха»

(в гостях у Анастасии Цветаевой)

Гриша Сундарев часто мне рассказывал об одном интересном доме у Красных Ворот. В этом доме в одной из старых коммунальных квартир с высокими потолками жила его старая преподавательница. В юности он учился в художественном училище неподалеку от метро «Аэропорт». И историю искусств там преподавала Роза Марковна Гевенман. Училище было успешно закончено, Гриша стал художником. Но его дружба с Розой Марковной не прекратилась.
Муж Розы Марковны, Иосиф Филиппович Кунин, был довольно известным музыковедом. Он написал несколько удачных книг о жизни выдающихся музыкантов. Здесь же в квартире жила его родная сестра, поэтесса, публиковавшая свои стихи еще в двадцатых годах. Звали ее Евгения Филипповна Кунина. Она была дружна с Борисом Пастернаком, который в свое время нежно к ней относился. Вместе с ними уже долгое время жила сестра Марины Цветаевой - Анастасия.
Как-то зимой в конце 1978 года мне позвонил мой друг Плиса - поэт Герман Борисович Плисецкий:
- Вигс! Я хочу пригласить тебя и Рэйчел в гости к Анастасии Ивановне Цветаевой - послушать стихи Марины. Их будет читать моя давнишняя приятельница Жанна Владимирская.
О Жанне Аркадьевне Владимирской я часто слышал от Плисы. Но ни разу с ней не «пересекался» - так уж получалось. Я знал, что она в свое время успешно играла главные роли в Драматическом театре имени Станиславского. Ее Медея, Маленький принц и другие работы были хорошо знакомы московским театралам. В 1971 году она вместе с Инной Гулая и со Станиславом Любшиным очень удачно снялась в фильме «Пристань на том берегу». Играла она и с Татьяной Дорониной в другом кинофильме - «Еще раз про любовь». Не так давно она вместе со своим мужем, Алексеем Ковалевым, перешла работать в Литературно-драматический театр ВТО. Среди сделанных ими здесь работ особенно сильными были «Письма к Незнакомке» - спектакль-дуэт по произведениям Моруа и Моравиа и отличный спектакль «Там вдали» - по повести Шукшина с песнями Высоцкого в исполнении Жанны. И вот теперь она подготовила большую программу стихотворений Марины Цветаевой. Она назвала ее «Есть час души...».
Вечер обещал быть очень интересным.
- Хорошо! - сказал я Плисе. - Ты не возражаешь, если я приглашу вместе с нами Гришу и Таню Ланге? Это удобно?
- О чем речь, очень удобно! Там ожидается паломничество театральной молодежи!
Мы подъехали к метро «Лермонтовская» (так тогда называлась станция «Красные Ворота»). Рэйчел и Таня побежали в кафе за тортами и бутербродами, а я с Гришей пошли к метро встречать Плису, который слегка запаздывал.
Элегантный Плиса со своей Галей и Алеша Ковалев с сияющей Жанной Владимирской не заставили себя долго ждать. Появились и Рэйчел с Таней.
И мы двинулись к старинному московскому дому, открыли дверь подъезда и по широким ступеням поднялись на третий этаж.
Вот огромные лестничные пролеты позади. Старинная резная дверь открыта. И мы входим в квартиру, где живут славные интеллигентные старики - Анастасия Ивановна Цветаева, брат с сестрой Кунины и Роза Марковна Гевенман. Полутемные широкие коридоры. Вешалки, залепленные пальто и тужурками. Полки с грудами кепок и шляп. В одну из комнат дверь открыта настежь - это комната Розы Марковны. Войти в нее невозможно - она полна народу. В основном, это совсем зеленая молодежь, учащиеся художественных, театральных и музыкальных училищ и институтов. Но есть три-четыре пары пожилого возраста.
Мы еле протискались к большому круглому столу в конце узкой комнаты. Выложили наш «провиант». И тут, с левой стороны, увидели еще одну дверь, двустворчатую. Она вела в довольно большую гостиную, также целиком заполненную народом. Слева, на стуле рядом с тахтой, сидела Анастасия Ивановна Цветаева. Было заметно, что рядом с ней было значительно свободнее: молодежь, по-видимому, стеснялась ее, располагалась поодаль.
Анастасия Ивановна выглядела очень строго и скромно. Одета она была во все серое: вязаная кофта и юбка. Лицо неподвижно. Губы плотно сжаты. Ни жеста, ни улыбки. Полное молчание и ожидание.
Плиса и Гриша познакомили нас с Розой Марковной и Иосифом Филипповичем. Но с Анастасией Ивановной знакомить не стали: слишком уж отрешенно она выглядела. На коленях она держала стопку исписанных и чистых листов бумаги. Удивительная тишина стояла в гостиной и в соседней маленькой комнате. Человек 45-50 стояли и сидели (кому повезло!) почти не двигаясь в ожидании начала вечера поэзии Марины Цветаевой.
И вот в комнату вошла Жанна Владимирская. Она успела переодеться и теперь была в темно-синем платье и модельных туфлях. Жанна не спеша прошла через весь зал и подошла к окнам. Потом она повернулась лицом к присутствующим. Глаза ее, вначале закрытые, приоткрылись. Лицо было бледным. Было заметно, что она сильно волнуется. Она ничего не говорила - словно ждала приглашения начать чтение стихов.
Но тут произошло непредвиденное. Анастасия Ивановна безо всякого вступления или чьей-либо просьбы начала говорить. Говорила она четко и важно. Я бы сказал - значительно, делая паузы после каждого предложения. И нисколько не смущаясь, что говорила лишь одна она:
- Сегодня мы услышим стихи моей сестры в исполнении еще одной артистки. Надо сказать, что я вообще не верю, что Марину можно читать со сцены. И не знаю, что получится из сегодняшнего чтения...
При произнесении последних слов Анастасия Ивановна скользнула взглядом по нервному лицу Жанны, которая все еще продолжала стоять в оцепенении. А затем монолог продолжился:
- Вы все знаете, что последние годы я продолжаю писать мемуары. Большое, если не основное, место в них занимает Марина. И все то, что связано с ней, или вернее, с ее посмертной судьбой.
При этом Анастасия Ивановна легким жестом обеих рук приподняла стопку листов над коленями. Этим она как бы давала понять, что и сегодняшний вечер не останется пропущенным в ее мемуарах.
- Не так давно одна народная артистка тоже выступила с чтением стихотворений Марины. Должна сказать, что это было жалкое зрелище: жаль было и эту женщину, и стихи Марины Цветаевой.
Анастасия Ивановна помолчала. Глаза ее как-то мстительно блеснули:
- Давайте подождем слушать артистку Жанну Владимирскую. Сначала уж я прочту вам мои мемуары о той народной артистке!
Я, да и все присутствующие, при этих словах повернули головы к Жанне. Она все еще продолжала стоять, никак не ожидая такого приема, граничащего с неслыханной бестактностью. От бледности не осталось и следа. Лицо горело. Агатовые глаза пылали. Она была бомбой замедленного действия, готовой взорваться от малейшего прикосновения. Видно было, что она сдерживает себя из последних сил, и что это удается ей ценою огромных усилий. Я подал ей стул. Она села, не глядя на него, едва кивнув.
А Анастасия Ивановна отобрала несколько листков из своей стопки и начала читать мемуары. Читала она значительно, веско делая ударения на определениях. Было заметно, что к пресловутой народной артистке она относится, мягко говоря, недоброжелательно. Однако имя этой артистки Анастасия Ивановна не называла. Но несмотря на это, уже через 10-15 минут чтения всем стало ясно, что речь идет о Татьяне Дорониной. «Да! - подумал я. - Какая вредная старуха! Устроить такой скандальный спектакль перед самым началом выступления молодой актрисы! Да еще перед таким скоплением людей, пришедших послушать стихи ее сестры!».
Между тем Анастасия Ивановна, вдоволь наиздевавшись над бедной Татьяной Дорониной, удовлетворенно сложила стопочку страниц обратно к себе на колени, победно оглянулась вокруг и только после этого, наконец-то, взглянула на Жанну:
- А теперь я попрошу вас начать чтение стихов Марины!
Тишина из обычной превратилась в мертвую. Все сидели и стояли не шелохнувшись. Ни скрипа стула, ни шороха движенья. Жанна Владимирская в ледяном спокойствии встала со стула, откинула голову назад и начала читать.
Как читала Жанна! Я уже не говорю о ее актерском профессионализме, об умении владеть собой, навязать слушателям свой образ раскованного и вдохновенного исполнителя. Прежде всего меня поразил изысканный подбор стихотворений Марины Цветаевой. Вечер поэзии был задуман так, что зритель как бы становился участником жизни великой поэтессы. Вместе с ней он переживал взлеты и падения, вместе любил и ревновал. Жил и умирал.
Жанна специально не включила в программу слишком известные стихи Цветаевой. Многие ждали строк: «Мой милый, что тебе я сделала?..», но так и не дождались. Вкус у Жанны Владимирской оказался безупречным. И когда она объявила перерыв, все уже были очарованы ее искусством.
Во время первого отделения «старуха» (я про себя иначе уже и не называл Анастасию Ивановну) без конца писала и писала у себя на коленях. Казалось даже, что она вообще не слушает чтения стихов в исполнении Жанны. Это вначале несколько сковывало Жанну, вернее (это было видно!) как-то мешало. Но потом она совершенно перестала обращать внимание на «старуху».
- Ну и стерва! - было первым, что мы услышали от Жанны, когда она прорвалась к нам через зал. - Хотела послать все к чертовой матери, облаять ее. Но, слава Богу, сдержалась: ее спасло то, что она сестра Марины Цветаевой! - и Жанна выпорхнула из гостиной.
В антракте в помещениях началось медленное перемещение людей. Стоял возбужденный гул. Все вполголоса обменивались впечатлениями. И, конечно, никто не собирался уходить: все ждали второго отделения. В комнатах было много книг 1910-20-х годов. Я воспользовался перерывом и в них порылся. В коридорах слышались споры и даже шум. Тянуло табаком с лестничной клетки. И в какое-то мгновение плотина тишины была прорвана, потоки возбужденных голосов заполнили всю квартиру.
После перерыва Жанна быстро вошла в зал. Чувствовала она теперь себя прекрасно. У нее все шло так, как она задумала. Она продолжала вдохновенную исповедь женщины-поэта. Боль и страдание с минутами тихой радости и печали заполняли зал. Жанна читала, Анастасия Ивановна все писала и писала. Мы все с удовольствием слушали прекрасные стихи, глядя в мерцающие углями глаза актрисы.
Это была прекрасная программа, исполненная пламенно и современно. Трепетно по отношению к автору стихотворений. И доверчиво по отношению к нам, слушателям. Но во всем этом был и дерзкий вызов сестре Марины Цветаевой, так оскорбительно встретившей Жанну Владимирскую в начале вечера.
Вот Жанна прочла последнее стихотворение вечера. Она поблагодарила всех. И быстро выбежала к нам в соседнюю узкую комнатку:
- Уфф...ф! - и обессилено опустилась на подставленный ей стул. Жанна, я и мои друзья ждали аплодисменты. Они, казалось, висели в воздухе. Было видно, да и чувствовалось, что в горле каждого застряли крики восторга и ликования. И лишь через минуту-другую комната взорвалась овациями.
«Старуха», как манекен, не поблагодарив актрису, ничего не сказав, спокойно собрала свои листки, встала с венского стула и, ни с кем не попрощавшись, сгорбившись пошла в свою комнату.
Едва за ней закрылась дверь, все бросились благодарить Жанну за этот прекрасный вечер. Она и сама уже поняла, что победила «старуху», глаза ее сияли. Жанну Владимирскую окружила молодежь, ей протягивали цветы, что-то горячо и возбужденно говорили. Особенно выделялась девчушка лет девятнадцати:
- Жанна Аркадьевна! Мне показалось, что вы неверно прочли строки в одном из стихотворений Цветаевой! Надо вот как, а вы читали вот как!
- Да, я так читала! - парировала Жанна. - Но так и у Марины!
Она тут же достала из сумочки томик стихов Цветаевой, быстро нашла нужное место:
- Видите? Я права! У поэтов часто бывают разночтения и варианты.
Я вынул из кармана плоскую фляжку и разлил апельсиновую водку по стопкам. Жанна взяля одну из них и опрокинула, ни с кем не чокнувшись. Все потихоньку разошлись. В комнатах Розы Марковны остались на правах ее друзей лишь мы - Жанна с Алешей и подругой, Плиса с Галей, Гриша с Таней и я с Рэйчел. Мы все постепенно успокоились. Жанна и Плиса хохотали.
Вдруг открылась дверь и вошла Роза Марковна:
- Жанна! Что же вы не идете к Анастасии Ивановне? Она вас давно ждет, просит привести!
Жанна сделала выразительную гримасу в нашу сторону:
- Идти?
- Иди!
- Иду! - и она вышла за Розой Марковной.
Некоторое время все молчали. Затем где-то в глубине квартиры что-то треснуло.
- Наверное, это Жаннины косточки хрустят! - разрядила обстановку Рейчел.
Все засмеялись. И стали ждать возвращения Жанны от «старухи».

Пришла Жанна только через час. На ее плечи была накинута серая кофточка Анастасии Ивановны. Руки были заполнены охапкой прекрасных цветов. В ее антрацитовых глазах стояли слезы:
- Ребята! Она сказала, что никто еще не читал так Марину Цветаеву! Она сказала, что ловила себя на мысли, что во время чтения я была очень похожа на Марину!
Это был триумф - и триумф полный. Жанна светилась после одержанной победы, доставшейся ей такой ценой.
Я подумал: какое же это счастье для актрисы - признание зрителя, особенно такой въедливой и неприятной «старухи». Но... Тут же я стал ловить себя на мысли, что и «старуха-то», вроде, была очень даже ничего. Во всяком случае, у нее явно был свой оригинальный характер. Да и в конце концов - важен результат!
А результат-то говорил не только в пользу Жанны, но и явно в пользу замечательной сестры Марии Ивановны Цветаевой - Анастасии Ивановны.