Дельфинариум: десять лет спустя

1 июня десятая годовщина чудовищного террористического акта у тель-авивской дискотеки “Дольфи”.

В том теракте погиб 21 подросток, свыше 100 молодых людей получили ранения. Почти все пострадавшие - репатрианты из бывшего СССР, большинство – дети из неполных семей, а некоторые - единственные в семье дети.
Террористический акт, направленный против детей, потряс тогда весь мир. В Израиль потоком шли письма с выражением сочувствия, международные фонды собирали средства в помощь семьям погибшим и на лечение раненых. И, как ни прискорбно это звучит, именно этот злодейский теракт помог изменить мировое общественное мнение в пользу Израиля. Намеренное убийство совсем еще юных молодых людей, пришедших субботним вечером потанцевать в дискотеке, заставило Запад содрогнуться и перестать верить мифу о беззащитных, безоружных, несчастных палестинцах, буквально с голыми руками сражающихся с израильскими агрессорами.

Странно осознавать, что с той страшной ночи прошло уже десять лет. Сегодня они были бы взрослыми, эти дети. Их фамилии десять лет были назад на слуху у всего Израиля, а семьи погибших воспринимались как родные. Я познакомилась тогда с несколькими семьями, в которые пришло невыразимое словами горе. Сегодня, накануне печального юбилея, мне хочется рассказать читателям газеты о том, как эти семьи живут сейчас.
 
“Я горжусь сыном Сашей - он служил в разведке!”
Анна Казачкова вот уже полтора года работает в Центре медицинского туризма в Тель-Авиве. Она принимает людей, прибывающих на лечение в Израиль из-за границы. В ее обязанности входит помощь в сборе необходимых медицинских документов, назначение очереди на процедуры. По специальности Анна врач, но в Израиле ей не удалось получить профессиональную лицензию. Долгие годы она искала работу, близкую к специальности и наконец нашла.
- Работать приходится очень много, целыми днями, - говорит она. - Я с утра до позднего вечера занята, с утра до вечера с людьми, очень устаю. Но работа позволяет отвлечься от тяжелых мыслей.

Мучительные мысли после гибели дочери, тоже Анны, в террористическом акте в “Дельфинариуме”, сопровождали ее повсюду. Все казалось: не может такого быть, что ее Анечка, такая яркая, красивая, сильная, вдруг ушла из жизни насовсем. У нее было столько планов! Ей нравились компьютеры, нравилась графика, она занималась в секции тхэквондо и готовилась к соревнованиям. Аня погибла вместе с подружкой, одноклассницей Марианной Медведенко, с которой училась в школе “Шевах-Мофет”.
Анна-старшая осталась с мамой и сыном Сашей. Прошли похороны, траурные церемонии, митинги, шли дни, месяцы, годы... Ей старались помочь приспособиться к новой реальности - без Анечки. Социальные работники, представители различных ведомств пытались узнать у нее, какая конкретно требуется помощь. Но, бывало, она прерывала разговор и взглядывала на часы: “Я не могу больше разговаривать, Анечка должна прийти из школы...”

Через несколько месяцев после теракта я привела к Анне Казачковой на интервью журналиста балтиморской газеты “Baltimor Sun”. Он посмотрел видео, которое записали девчонки, подружки-хохотушки, за пару часов до дискотеки, потом, тщательно подбирая слова, задал несколько вопросов Анне. Она старалась держаться на этом интервью спокойно, понимая, что оно будет опубликовано за границей и, значит, поможет Израилю в его борьбе с террором. “Эта красивая женщина, - сказал мне потом журналист, до того побывавший в самых горячих точках мира и повидавший всякого, - быть может, самое печальное, что я видел в жизни. Горе замерло в ней”.

Анна Казачкова все-таки сумела преодолеть себя – ради сына Саши. Она радовалась его бар-мицве. Наверное, тогда она впервые после теракта улыбнулась себе в зеркале, примеряя вечернее платье. Потом Аня тревожилась за Сашу, когда его призвали в армию, и гордилась тем, что он служит в разведывательных частях. Сейчас сын готовится к сдаче психометрического теста, учится на курсах и мечтает получить современную специальность, связанную с экономикой.

Анна с сыном перебрались за эти годы в Ришон ле-Цион. Государство помогло им купить квартиру. Но все равно им потребовалось взять ссуду.

- Я не согласилась на трехкомнатную квартиру, - рассказывает она. - Как-то в моей голове осталось, что у Ани тоже должна быть комната. Когда мы переехали, я разложила в маленькой комнате все ее вещи, дневники, тетрадки, портфели, повесила плакаты, которые ей нравились. Так мы эту комнату и называли – Анина. Но недавно Саша попросил меня разобрать ее вещи. Сказал, что когда входит туда или даже проходит мимо этой комнаты, у него начинает сильно болеть голова. Я испугалась, собрала все вещи Анечки и сложила их в шкаф. Достаю теперь, когда никто не видит, и смотрю на них...

“Люди врут - время не лечит...”
Ирина Скляник признается, что для нее самый печальный день в году – день рождения ее погибшей дочери Юли (Яэль).
- Сегодня ей было бы 25... Наверное, у нее была бы уже семья, дети... Ко мне приходят ее одноклассники, и я им очень благодарна за память. Я смотрю на них и думаю: “Вот и Юлечка могла бы быть такой... Картина последних часов жизни моей дочери до сих пор стоит у меня перед глазами. Медсестра открыла дверь палаты и по одному впускала внутрь ее друзей-одноклассников - проститься. Медики знали, что ни малейших шансов на выживание у моей девочки нет: удалено шестьдесят процентов мозга. А я, дура, думала, что раз сделали операцию, значит, верят: поправится!.. Мне много раз говорили, что время лечит. Это не так. Мне кажется, что со временем боль становится лишь острее”.

Через несколько лет после теракта Ирина Скляник создала товарищеское объединение, чтобы память о погибших детях не исчезла.
- В библейском заповеднике Неот-Кдумим установлен памятник жертвам того теракта – две глыбы с именами ребят. Там проводятся спортивные игры, напоминающие чем-то “Зарницу”… Нам, родителям, предоставляют право награждать победителей. Это очень волнующе. Кроме того, меня трогает памятник погибшим девочкам - жительницам Холона. Вокруг него всегда живые цветы.

Главное событие прошедших десяти лет? Замужество старшей дочери Светланы (Лиор). У нее родился сыночек Таль. Сейчас ему уже два года, и он болтает на двух языках. Такой же кудрявый и озорной, как Юлечка. Мне кажется, он похож на нее...

“Три года после теракта я не могла ходить...”
Пятнадцатилетняя Рая была единственной дочерью Любы Немировской. После ее гибели мама так и не смогла прийти в себя.
- Этот теракт подорвал мое здоровье. Раечка была в моей жизни всем – радостью, надеждой, смыслом... Когда ее не стало, мое здоровье резко пошатнулось. Отнялись ноги, я совсем не могла ходить. Три года я практически не двигалась. Потом потихоньку начала ходить с палочкой. Стала практически инвалидом. Хорошо, что о нас помнят и помогают.

“Мои дети посылают шарики в небо для Маши”
Ольга Тагильцева после гибели своей четырнадцатилетней дочери Маши сумела найти в себе силы и построить семью, а затем родить еще двоих детей – сына Артура и дочь Катарину.

- Дети подрастают. Сыну нынешним летом исполнится девять, дочке – восемь. Я рассказываю им о старшей сестре, которую они никогда не видели. Говорю, что она была очень хорошая девочка, и если бы ее не убили, она обязательно любила бы их, играла бы с ними, помогала бы делать уроки. На праздник дети отправляются гулять и берут с собой воздушные шарики. Если шары улетают вверх, дети кричат: “Шарик улетел на небо, к Маше!”

Вот их имена – имена погибших в теракте 1 июня:
Мария Тагильцева - 14 лет
Евгения Дорфман - 15 лет
Раиса Немировская - 15 лет
Юлия Скляник - 15 лет
Анна Казачкова - 15 лет
Катерин Кастаньяда - 15 лет
Ирина Непомнящая - 16 лет
Марьяна Медведенко - 16 лет
Лиана Саакян - 16 лет
Марина Берковская - 17 лет
Симона Рудина - 17 лет
Юлия Налимова - 16 лет
Елена Налимова - 18 лет
Ирина Осадчая - 18 лет
Алексей Лупало - 17 лет
Илья Гутман - 19 лет
Сергей Панченко - 20 лет
Роман Джанашвили - 21 год
Диаз Нурманов - 21 год
Ян Блум - 25 лет
Ури Шахар - 32 года

Да будет благословенна  их память!

Виктория Мартынова