Елка в стиле барокко

Елка в музее – разве это не удивительно, не странно? Ну а уж елку в стиле барокко мне видеть и вовсе не доводилось. Ручаюсь – вам тоже. Само слово «барокко» и означает буквально – странный, причудливый. А установлена семиметровая эта серебристая из горной Вирджинии привезенная красавица в одном из роскошнейших залов нью-йоркского музея Метрополитен в преддверии Рождества и Нового года. И будет сиять огнями и поражать причудливым своим убранством гостей музея до 5 января.
Такого наряда никогда не было ни на одной рождественской ели в мире, потому что украшено царственное это дерево, сквозь густую хвою которого невозможно увидеть ствол, не обыкновенными, пусть даже самыми редкостными и дорогими игрушками, а миниатюрными скульптурными группами, каждая из которых – сколок Писания о Рождестве Христовом, своеобразная иллюстрация к тому или иному его эпизоду, многократно отраженному в лучших произведениях художников разных стран и разных веков.
Тем виртуозно выполненным фигуркам, которые будто с неба опустились на ветви сказочной ели, немногим менее трехсот лет. Их родина – Неаполь, и сотворялись они в XVIII веке, в годы владычества стилистики барокко с его динамичностью и напряженностью образов, изяществом и легкостью линий, чувственной роскошью и величественной пышностью, причудливым сочетанием реальности и мечты, сказки и черт земного бытия. «Динамика момента, каприз минуты, величие неба и почитание Бога», - так отозвался о неаполитанской рождественской скульптуре граф Джузеппе Горани в знаменитых своих воспоминаниях.
А создали это диво дивное, все эти сотни мастерски исполненных скульптурных композиций (в искусстве они зовутся мелкой пластикой) известнейшие ваятели того времени мэтр – учитель, глава школы неаполитанского барокко Джузеппе Саммартино и его ученики Сальваторе ди Франко, Джузеппе Гори, Франческо Вива... Это они в воображении своем восстановили, в эскизах запечатлели, а после изваяли, смастерили, одухотворили евангельские сцены рождения Христа так, как это видели они, не повторяя никого из великих мастеров прошлого.
Как прекрасна и поэтична вот эта необычайно эмоциональная, будто живая объемная картина-скульптура – «Святое семейство»: Богородица, чистая и вдохновенная святой своей материнской любовью, Иосиф, преданный, честный трудяга, и Младенец в плетеной своей колыбели. Именно эту композицию Франческо Вивы описал позднее Гете, она была в собрании семьи Торрес, известных книгоиздателей, ею любовался и жаждал приобрести король Швеции, она поменяла множество владельцев, прежде чем попасть в коллекцию Лоретты Хайнс Говард.
Свою, в ту пору куда более скромную по объему коллекцию Лоретта Говард показала публике впервые в 1957 году именно здесь, в стенах музея Метрополитен. Собрание неаполитанских святочных фигурок произвело тогда громадное впечатление. А уже в 1964 году, т.е. почти сорок лет тому назад, Лоретта в канун Рождества подарила музею и благодарным его посетителям огромную ель, и на ней были развешаны, а под ней поставлены все сокровища Лоретты, потому что она считала невозможным скрывать их от людей. Было тогда сокровищ этих много меньше, чем сейчас, – ведь Лоретта Говард, посвятившая им всю жизнь, продолжала свое собирательство, требовавшее и профессиональных знаний, и усилий, и энтузиазма, и немалых затрат, сначала одна, а потом вместе с дочерью Линн.
«Мама была необыкновенным человеком, умным, целеустремленным, увлеченным. Необычайно деятельным. Без этих качеств невозможно было бы собрать такую единственную в мире коллекцию», - говорит в эксклюзивном интервью «Русскому базару» миссис Линн Говард.
- Сегодня мы видим только те шедевры неаполитанских мастеров XVIII века, которые собрала ваша мать?
- Конечно, нет. Мама умерла двадцать лет тому назад, и я сочла своим долгом продолжить дело ее жизни. Эта очень интересная, но, поверьте, нелегкая работа не была новой для меня, потому что я едва ли не с детских лет помогала матери и трудилась вместе с нею.
- Значит, коллекция продолжает расти?
- Разумеется. Ежегодно ее фонды пополняются. По всему миру мы ищем и находим все новые раритеты, создававшиеся мастерами школы Саммартино. Поэтому и украшение этой рождественской елки с каждым годом становится все богаче.
- Вы сказали: «Мы ищем и находим». Кого вы имели в виду?
- Мы – это я и моя дочь Эндрия Селбау Росси. Она художница и дизайнер, создающий целостный великолепный этот ансамбль – ель и уникальное ее убранство. Причем дизайн панорамы всякий год новый.
- Семейная традиция будет продолжена?
- Обязательно. Эндрия стала мамой, а я счастливой бабушкой маленькой Линн, так что есть кому стать в будущем нашей сподвижницей.
- На радость всем, кто любит искусство.
Обычай наряжать елку корнями уходит в далекие языческие времена, когда дерево, дававшее тепло, живительный сок, смолу, укрывавшее от дождя и ветра, спасавшее подчас от хищников и врагов, было объектом поклонения. Но возродил обычай этот и сделал его христианским живший в конце XII - начале XIII века ставший отшельником блистательный проповедник и вдохновенный поэт Франциск Ассизский, чья жизнь и духовный подвиг тоже многократно запечатлены на полотнах лучших художников мира. А потому вдвойне закономерно, что ель, украшенная фигурками, имеющими не только художественную, но и историческую ценность, высится именно в зале средневекового искусства, в антураж которого органично вписывается.
Мы входим в просторный, высотой в два этажа, зал, над входом в который мастерская репродукция мозаики XII столетия из константинопольской Айя-Софии «Христос во славе». Удивительные гобелены, вазы, потиры. Виртуозная деревянная скульптура Великого Тилмана Рименшнайдера. Иоанн Креститель неизвестного бургундца XV века – несгибаемый, коленонепреклоненный. Мадонна с младенцем из Франции XIII столетия. Потрясающая голова монаха из усыпальницы в бенедиктинском аббатстве – тоже Франция, XV век... А на фоне решетчатого экрана, за которым возносились песнопения хора в старинном соборе в испанском Вальядолиде, ель-великан в царской мантии своего невиданного убранства.
В каких только лесах выросла такая красавица! Множество ангелов присели на раскидистых ее ветвях. А у подножия, на резном дубовом постаменте, более чем двадцати метров в периметре, по каменистым, иссушенным зноем холмам Палестины бредут, шествуют, скачут конные и пешие крестьяне, охотники, пастухи, купцы, горожане – у каждого свой характер, мысли, чувства, устремления. Тут и экзотически одетые волхвы с пестрой своей свитой, и самые разные изваянные Саверио Вассало животные – овцы, козы, лошади, тяжелогруженые верблюды, даже слоны. И все это в причудливых сочетаниях, в стилистике, приближающей зрителя к тем, отдаленнейшим, открывающим нашу эру временам. Саммартино и его ученики сумели отразить в своих творениях всю драматичность раскаленной ситуации в стране, куда пришли завоеватели, показать столкновение иудеев и римлян, обстановку, когда зародилось и развилось учение Христа. Две с половиной сотни скульптурных групп, каждая из которых – не китч, не бурлеск, а подлинное произведение искусства. Поражают пластика, необычайная выразительность, подробнейшая деталировка, психологическая мотивировка каждой сцены. Фигурки (они совсем не крохотны, их величина от 15 см до полуметра) изваяны из гипса, терракоты, сплетены из шнурков и проволоки, одеты в оригинальнейшие многоцветные платья и плащи, украшенные вышивкой, с продуманными аксессуарами и драгоценностями, с чеканными кинжалами и саблями... Конечно, костюмы отнюдь не библейские – так одевались современники художников в Италии и в странах Западной Азии. Но кувшины, курильницы, ковры, колыбельки, покрывала – куда древнее. Богатство и бедность соседствуют – как во все времена. Одни восседают на породистых скакунах, на гордом верблюде, даже в паланкине, установленном на спине слона. Другие, бедно одетые, несут шлейфы их одежд, прислуживают, охраняют, пасут стада, ведут повозки с товарами, тащат бурдюки с драгоценной водой. Не забыты и путешественники, и разбойник, крадущийся к селению, и рабы – тюрки, монголоиды, негры, светловолосые европейцы... Чудо!
И еще одно чудо – музыка. Торжественные и мелодичные рождественские гимны – Бах, Гендель, Шуберт, Вивальди... Все это тоже выбрала, скомпоновала, сделала неотъемлемой частью своей коллекции Лоретта Хайнс Говард.
Побывайте в музее Метрополитен! Приведите туда детей и внуков – радости их не будет предела. Музей расположен в Манхэттене на углу 5-й авеню и 82-й улицы, куда проще всего доехать поездами метро 4, 5, 6 до остановки «86 Street». По пятницам и субботам в 7 часов вечера на елке зажигают особенные старинные свечи.
Великолепно и предновогоднее убранство филиала Метрополитен Клойстерс, музея средневекового искусства в Fort Tryon Park в верхнем Манхэттене (поезд метро А до остановки «190 Street»). Побывать там также чрезвычайно интересно. Дерзайте!