Вопрос жизни и смерти

Трагедия в Араде, произошедшая около месяца назад, когда 80-летний отец решил прервать страдания безнадежно больного сына и в результате убил не только его, но и жену, а затем покончил с собой, вновь вызвала в израильском обществе бурную дискуссию о праве человека на достойную смерть. Как обычно, выяснилось, что к данной проблеме есть множество подходов, и у каждого имеются свои сторонники и противники

 

Напомним, что это далеко не первая подобная трагедия в Израиле. Около двух лет назад известный израильский врач Мордехай Штельрид, поняв, что болезнь его дочери Керен вступила в последнюю стадию, сначала умертвил ее, а затем и сам покончил жизнь самоубийством. Три года назад пожилая супружеская пара из Нетании добровольно ушла из жизни, оставив записку, в которой причиной самоубийства была названа смертельная болезнь женщины. За год до этого по такому же поводу покончили с собой супруги из Рош-Айна.

 

В сущности, закон, позволяющий любому гражданину выразить свою волю по данному поводу, был принят в Израиле еще 10 лет назад. В соответствии с ним, каждый гражданин, если по оценке врачей ему осталось жить не больше 6 месяцев, может попросить врачей прекратить любые медицинские действия, которые способны продлить его жизнь. В амуте ЛИЛАХ (“За право умереть и жить достойно”) утверждают, что сегодня подобную просьбу подписали свыше 12 тысяч израильтян. В то же время руководители амуты сетуют на то, что нынешний закон не распространяется на страдающих болезнью Паркинсона или ALS (амиотрофический склероз), так как врачи не в состоянии достоверно оценить, сколько им осталось жить.

 

В предыдущую каденцию кнессета депутат Офер Шелах (“Еш атид”) представил на рассмотрение коллег-депутатов законопроект, согласно которому при определенных обстоятельствах врач должен иметь право выписать пациенту смертельную дозу наркотика и не нести за это уголовную ответственность. Шелах утверждал, что аналогичный закон действует в целом ряде западных стран, и получение такого рецепта дает смертельно больным людям ощущение, что они контролируют ситуацию, а это крайне важно с психологической точки зрения. В то же время, подчеркивал Шелах, опыт этих стран доказывает, что данным рецептом воспользовались не более двух третей из всех, кому он был выписан.

 

Самое любопытное, что законопроект Шелаха благополучно прошел межминистерскую комиссию и был остановлен лишь благодаря апелляции тогдашнего министра строительства Ури Ариэли, заявившего, что подобный закон противоречит базовым принципам этики иудаизма. Сейчас Шелах намерен подать новый вариант законопроекта, который оставляет за каждым больным право потребовать от врачей не продлевать ему жизнь. При этом депутат собирается заручиться поддержкой замминистра здравоохранения Яакова Лицмана, так как подобный закон, по мнению Шелаха, не противоречит Галахе (хотя, разумеется, противоречит, да еще как! - Ред.).

 

С мнением Шелаха солидарен глава неврологического отделения больницы “Адасса”, бывший председатель комиссии по медицинской этике проф. Авиноам Рехес.

 

- Пройдет пять или десять лет, но такой закон в любом случае будет принят, - говорит он. - С каждым годом в мире все больше и больше понимают, что право на смерть является неотъемлемым правом человека. Задача врача – обслуживать пациента, и если возникла ситуация, при которой смерть предпочтительнее жизни, врач должен помочь ему умереть. Эта аксиома должна быть выше любых соображений, и уж точно выше религиозных, - говорит профессор Рехес.

 

Воспитанник советской медицинской школы, глава профсоюза врачей Израиля д-р Леонид Идельман придерживается по данному вопросу принципиально иной точки зрения.

 

- Почему смертельно больные люди хотят покончить жизнь самоубийством? - спрашивает Идельман и сам отвечает: - По той причине, что они страдают либо от невыносимых болей, либо от депрессии. Но в обоих случаях следует не умерщвлять пациента, а помочь ему.

Задача врача состоит в том, чтобы продлить жизнь человека, и потому нельзя допустить ситуацию, при которой врачи помогали бы своим пациентам умирать. Если уж кому-то так хочется, пусть эвтаназией, как в Швейцарии, занимаются частные компании, но в это ни в коем случае нельзя вмешивать врачей. У меня у самого были пациенты, которые утверждали, что хотят покончить жизнь самоубийством, но как только удавалось облегчить их состояние, они меняли свое мнение.

Стоит учесть, что человек, страдающий от сильных болей или депрессии, может принять скоропалительное решение. И мы как врачи несем ответственность за то, чтобы таких ситуаций не было.

Кроме того, существует опасение, что врачи начнут выписывать препараты, укорачивающие жизнь только потому, что пациенты их об этом попросили. Ведь больной может не знать, что существует способ облегчить его состояние. Так что, как видите, не такой уж это простой вопрос - о праве на смерть.

 

Неоднозначными выглядят также утверждения сторонников эвтаназии, что если бы в Израиле действовал закон, позволяющий ее проведение, близким родственникам безнадежно больного человека не понадобилось бы брать на себя его убийство, а затем кончать жизнь самоубийством. Ведь такое самоубийство зачастую совершается из солидарности или от ощущения, что жизнь после смерти самого любимого человека потеряла смысл. Так что давайте оставим этот вопрос открытым, а от самоубийц перейдем к убийцам. Пусть и виртуальным.

 

***

Как уже, видимо, догадался читатель, речь пойдет о недавнем самоубийстве главы тель-авивского отделения МВД Ариэле Ронисе, не выдержавшем развернувшейся против него травли в “Фейсбуке”. Пост чернокожей американки, приехавшей в Израиль в рамках Закона о возвращении и обвинившей Рониса в расизме, очень быстро собрал 6 тысяч “лайков”. Причем большинство авторов ответных постов весьма оскорбительно высказывались в адрес Рониса, и это окончательно надломило его.

 

Суть столь трагически завершившейся истории такова: американка явилась в отделение МВД с тремя маленькими детьми, чтобы продлить срок действия паспорта сына. Она потребовала пропустить ее без очереди, так как дети вели себя беспокойно, но другие посетители стали возмущаться - мол, у них тоже дети, они спешат на работу и т.д. Тогда женщина обратилась к Ронису с просьбой сделать для нее исключение, но тот развел руками...

 

В своем блоге в “Фейсбуке” американка выразила уверенность, что отказ Рониса был связан исключительно с цветом ее кожи, мол, белой женщине с детьми он наверняка продлил бы паспорт без очереди. Это, по словам женщины, нанесло ей тяжелую душевную травму. 

“Я ни в чем не обвиняю тех, кто меня осуждает. Я понимаю их чувства. Они и в самом деле были бы правы, будь я расистом. Я ни в чем не обвиняю и женщину, которая таким образом расценила сложившуюся ситуацию. Но, судя по ее фотографиям в “Фейсбуке”, она уже пришла в себя от тяжелой душевной травмы. Я - нет”, - написал Ронис в предсмертном письме. 

 

На прошлой неделе сотрудники МВД провели демонстрацию памяти Ариэля Рониса. “Я не хочу быть следующей в очереди!”, “Слова тоже убивают!”, “Мы тоже люди!” - было написано на плакатах, которые несли демонстранты.

В беседах с корреспондентами   сотрудники городских отделений МВД рассказали, как часто они страдают от хамства и агрессивности посетителей.

 

- Люди приходят в МВД, уверенные, что им положено обслуживание, а по отношению к нам позволено абсолютно все! - сказал один из демонстрантов. - Я согласен, бывают случаи, когда им приходится подолгу стоять в очереди, и это раздражает, но граждане должны понять, что не мы устанавливаем правила, мы просто предоставляем услуги. Поверьте, мы стараемся сделать все, чтобы очереди двигались быстрее, но что делать, если в МВД катастрофически не хватает кадров?!

 

Однако все понимают, что проблема в данном случае заключается не в МВД, а в социальных сетях, все чаще и чаще становящихся изощренным инструментом травли человека, способным довести его до психоза, а от психоза до самоубийства нередко остается один шаг. Речь идет о явлении, которое получило название “шейминг” (от слова shaming - “заклейми!”).

 

- Я хорошо понимаю состояние, в котором находился Ариэль Ронис, так как сам прошел через это, - рассказывает 27-летний Александр Г., имеющий широкий круг знакомых как среди коренных израильтян, так и среди своих русскоязычных сверстников. - Как-то раз познакомился в Интернете с молодой израильтянкой. Мы договорились встретиться в баре, чтобы проверить, подходим ли мы друг другу для более серьезных отношений.

Очень скоро выяснилось, что у нас совершенно разная ментальность и разные взгляды на жизнь. Она - убежденная феминистка, и когда я попытался возразить, что у женщины должна быть своя роль в семье, она назвала меня шовинистом и фашистом, после чего повернулась и ушла.

Вернувшись домой, я увидел, что она разместила в “Фейсбуке” пост, в котором снова называла меня шовинистом и рассказывала, что во время встречи я пытался засунуть ей руку под юбку, чего даже близко не было. Мое имя в том посте названо не было, но наши общие знакомые по “Фейсбуку” легко могли догадаться, о ком идет речь.

Еще через день она назвала мое имя, добавив, что я пытался ее изнасиловать. Повторяю, ни действием, ни словом я эту девушку не оскорблял. Все, что она написала, было чистой воды выдумкой. Но вскоре уже 300 человек в “Фейсбуке” возмущались мной как насильником. По совету друга я просто перестал в течение недели заходить на “Фейсбук”, и, видимо, именно это меня спасло. Но к моему осуждению присоединились только 300 человек, а у Рониса их было 6 тысяч!

 

Аналогичный рассказ разместила в сети одна израильтянка. Она увидела в “Фейсбуке” страницу, на которой одна полная девушка написала о том, как нелегко живется людям с избыточным весом. Героиня этой истории, будучи от природы человеком худым, написала, что толстяки сами виноваты в своих проблемах, просто надо меньше есть. 

Возможно, это было неверное по сути и неудачное по форме замечание, но после этого полная девушка организовала против худой настоящую травлю, в ходе которой тысячи людей обвиняли ее в бессердечии, черствости, глупости и других грехах. В результате она тоже едва не покончила с собой.

 

По мнению некоторых обозревателей, все это невольно ставит вопрос о том, что следует четко сформулировать этический кодекс социальных сетей, определить, что в них можно писать, а чего нельзя, и закрывать нарушителям дорогу в эти сети. Правда, все это уже будет напоминать покушение на свободу слова.

 

Однако эксперты убеждены, что на самом деле механизмы предотвращения шейминга существуют, и лучшим из них, вне сомнения, является суд. Так, около года назад одна жительница Арада сделала покупки на 41 шекель, расплатилась у кассы, получила сдачу, но дома увидела, что сдачу ей дали со 100 шекелей, в то время как она дала 200-шекелевую купюру. Женщина вернулась в магазин и потребовала дать ей еще 100 шекелей сдачи, но владелец торгового заведения, пересчитав деньги в кассе, заявил, что никакой ошибки не было, так как лишних 100 шекелей в кассе нет. Вернувшись домой, женщина написала на городском форуме в “Фейсбуке”, что хозяин этого магазина изобрел систему обсчета покупателей и неверно дает сдачу, особенно когда с ним расплачиваешься 200-шекелевыми купюрами.

 

Владелец магазина подал на покупательницу в суд, и тот обязал женщину выплатить истцу компенсацию в размере 10 тысяч шекелей. Причем юристы уверены, что судьи уже поняли силу социальных сетей, и год от года компенсации по такого рода искам будут расти.

 

Но самое главное заключается, безусловно, в воспитании у людей культуры общения в социальных сетях. А по большому счету, не только там... 

 

“Новости недели”