Манекен

Клер выключила приемник. Включила снова. Покрутила ручку настройки и остановилась на песенках Ирлен Мандрелл. Она обожает эти мелодии в стиле кантри. Пусть бы пошел дождь! Тогда в салоне машины особенно уютно. И водители более осторожны. Во всяком случае, не норовят обогнать и прижать к краю. Вчера она чуть не врезалась в резко затормозивший идущий впереди трак. Задумалась. О чем? Да так, скучно.
Пек ушел от нее три года назад. Из-за детей. V нее не монет быть детей. Хотя в этом, виноват и он.[!] Нужно же было им, восемнадцатилетним и влюбленным, гонять на мотоцикле до сумасшествия! Особенно ночью, когда далекие огни Нью-Йорка сливались с огнями звезд. Она визжала тогда от восторга и пыталась поцеловать его в шею. Пен повернул голову, чтобы найти ее губы, и на полной скорости они вылетели с трассы и опомнились только в декабрьской воде залива. Он отделался переломом ноги и воспалением легких, а она - вот этим самым, бесплодием.
Тринадцать лет он смотрел на чужих детей и молчал. И ока молчала. Они делали вид, что им не до детей. Всегда заняты. Работа, хобби, друзья. Как-то он показал ей журнал со статьей о паре, которая усыновила восемь детей. И своих - четверо. Они долго рассматривали фотографию, напоминающую школьный снимок. Она тогда усмехнулась и сказала: - Чудаки...
Пен промолчал. Если бы она тогда поддержала эту тему, если бы они взяли чужого ребенка, он бы не ушел от нее.
Как-то соседи пригласили их на бармицтво. В огромном зале ресторана веселились взрослые и дети. Денечки в бальных платьях, мальчики в смокингах. Веселье приостановилось, когда начали показывать слайды - рождение и жизнь виновника торжества. Сам виновник стоял в центре зала, его обнимала плачущая счастливая мать. Все смотрели на белый экран, на котором разворачивалась целая жизнь. Крепыш с глупыми глазенками, первые шаги, пирог именинника со свечами... Пен исчез. Клер вернулась домой и обнаружила мужа смертельно пьяным. Она никогда еще не видела его таким.
Сначала она его ждала. Ходила по комнатам. Зачем они купили такой большой дом? Три спальни! О, боже! Для нее достаточно кухни, жилой комнаты и одной спальни. Да и то, сейчас она частенько засыпает а жилой комнате на диване. В спальне ей жутко. Она себя чувствует такси маленькой и потерянной на, этой огромной двуспальной кровати.
Итак, песенки по приёмнику. Очень хорошо. Что только нехорошо, это то, что на машины нападают. Опасно стало ездить одной. Опять передают в новостях, что двое мексиканцев прямо на стоянке выбросили женщину из машины и укатили. Клер страшно, ведь ей приходится ездить по совершенно пустынным улицам пригородов. После ухода Пена она перебралась работать в Нью-Йорк, а прежде работала недалеко от дома. Но теперь домой ей спешить нет смысла, а в Нью-Йорке она может поболтаться по улицам, пообедать в ресторане. Час дороги, Н она дома. Принять душ - и спать. Ни к кому в гости она ходить не хочет. Невыносимо наблюдать за чужим, счастьем. Ее счастье - это ехать в машине. Ее дом на колесах. Дом с меняющимся пейзажем за окном. Дом, в котором она не ощущает себя маленькой и потерянной.
Вот только эти случаи и ее страх. Вчера опять сообщили, что неизвестные выволокли женщину из машины, избили ее, а машину угнали. Женщина скончалась в госпитале. Подсказка пришла неожиданно. Как-то она притормозила у перекрестка и увидела, что в соседнем машине рядом с водителем садит манекен! Когда машина стояла, было видно, что это кукла, но при движении создавалась иллюзия живого человека! И у Клер появилось твердое решение - она купит манекен! Мужской! Уж никакие бандиты тогда не будут нападать на машину с двумя пассажирами. Всю следующую неделю Клер посвятила покупке. Вначале ей было жутко ходить между рядов застывших кукол. И она каждый раз пугалась, когда одна из них подходила к ней и спрашивала: - Ну, и кого мы себе выбрали?
А выбрала она наконец-то высокого, широкоплечего мужчину с удлиненным лицом и классическим профилем. Не мальчишку же ей покупать, в самом деле! Манекен был заводной. Стоило лишь нажать еле заметный рычажок за левым ухом, как он поворачивал голову и шевелил руками. А батарейка вставлялась на спине.
Впервые за последние годы Клер о ком-то заботилась. Ее игрушка лежала обнаженной в огромной коробке, доставленной компанией на дом. Она решила купить своей кукле хороший костюм. Ей всегда нравились элегантные мужчины. И ее Пен надевал джинсы разве что на природу. Итак, в Блюмингдейле она приобрела превосходный серый костюм. Пару сорочек. Носки, туфли из хорошей кожи, бордовый галстук. Клер даже раскраснелась, придирчиво выбирая одежду.
Уже на следующий день она катила на службу со своим, телохранителем. Утреннее солнце разгоралось на нежно-голубом небе. Когда она притормаживала, манекен начинал вертеть головой и разводить руками, как будто что-то рассказывал. Ей становилось смешно, и она забывала про свой вечный страх...
Клер оставила его в машине на весь день, и вечером спешила в гараж с чувством вины перед ним. Но он сидел невозмутимо, с вежливой и холодной улыбкой. По дороге домой она оживленно рассказывала ему служебные новости, и он, казалось, внимательно слушал ее, с неизменной улыбкой на гуттаперчевом лице.
Прошло несколько месяцев. Клер привязалась к своему молчаливому спутнику, разговаривала с ним и заботилась о нем так, как если бы он был живым. Несколько неприятно было переодевать его, но потом она, привыкла, и частенько покупала ему что-либо новенькое из одежды. Пришлось поменять батарейки, но купила она их не в магазине, а на улице, у старого китайца. Китаец продавал такие забавные игрушки, которые ползали, стреляли и танцевали прямо на тротуаре. Клер остановилась, рассматривая смешную обезьянку, и увидела в коробке нужные ей батарейки. Китаец взял деньги и долго кланялся ей вслед.
Дома она оттянула ворот рубашки у своей игрушки, нажала кнопку в спине, и в открывшееся углубление вставила новые батарейки, приговаривая:
- Ну вот, сейчас ты у меня снова оживешь. Будешь хорошим мальчиком, поедем завтра с тобой на природу.
На следующий день утром она спустилась вниз из своей спальни и нашла Стива, так было указано в паспорте покупки, сидящим в кресле у окна. Обычно она оставляла его на диване, но, по всей видимостм, вчера она забыла это сделать. Итак, она переодела его в оставшиеся от Пена светлые джинсы, голубую майку - и нашла его очаровательным. Она так и сказала:
- Очаровашка, - и чмокнула его в щеку. Странно, щека отнюдь не была ни твердой, ни холодной, каковой положено было быть кукле. «Умеют же делать» - с удивлением подумала она.
Клер вывела его из машины. Он неуклюже перебирал пластиковыми ногами. Инструкция предусматривала и это. Она усадила его на покрывало под раскидистым дубом, достала из корзинки жареную курицу, хлеб, помидоры, налила в рюмку вина для себя и для него и, смеясь, поставила перед ним рюмку. От вина закружилась голова, и Клер понесло. Она рассказывала, ему о своей жизни, пустой и никому не нужной, о том, как гулко в доме звучат ее шаги. Она рассказывала, как включает одновременно посудомоечную и стиральные машины, телевизор и радио, чтобы заглушить невыносимую тишину. Стив сидел с непроницаемым лицом, и его черные капроновые волосы шевелил ветер. Клер схватила его рюмку с вином, залпом выпила и расплакалась. Манекен медленно повернул к ней голову, и в его голубых стеклянных глазах мелькнуло какое-то выражение... Нежность, сочувствие...
Ночью в холле были слышны чьи-то шаги, а утром Клер не обнаружила своей куклы на обычном месте, на диване. Стив сидел в машине с непроницаемо-мертвым лицом. «Я, наверное, забыла выключить его на ночь,» - подумала Клер. Всю дорогу он смотрел на нее, повернув голову. А когда она загнала машину ц гараж под банком, где работала, вдруг положил ей руну на колено. Она потянулась к нему, чтобы выключить рычажок за ухом, но он перехватил ее руку скоси, мягкой Н теплой. Их глаза встретились. На нее влюбленно смотрел настоящий живом человек.
Клер преобразилась до неузнаваемости. Она расцвела и помолодела. Ее коллеги уже знали, что её всегда и везде сопровождает молчаливый, элегантным красавец. А Клер и не удивлялась тому, что произошло. Для нее с самого начала Стив был живым. С той лишь разницей, что вначале он не реагировал на ее слова и поступки, а сейчас, реагирует. Она учила его говорить. Терпеливо произносила слова по слогам, а он повторял, не сводя с нее любящих глаз. В машине ею рука всегда лежала на ее колене. Пока она пропадала в банке, он куда-то исчезал, но неизменно встречал ее у дверей по окончании рабочего дня. По дороге домой она делилась с ним своими мелкими проблемами, он неуклюже утешал её и пытался говорить комплименты, чем очень её смешил.
С каждым днем Стив становился все живее и непринужденнее. Они были неразлучной парой, веселой и счастливой. Вот он впервые поцеловал ее в машине. Он был совершенно живой. От него исходило тепло, и Клер ощущала запах его тела. Ночью он поднялся в ее спальню. Они тогда так и не заснули. На рассвете он говорил, держа ее за руку:
- Ты знаешь, меня что-то беспокоит. Я ничего не помню. Я не помню, что я делал раньше. Я не помню сном родителей, детства. Кто я? Она прижималась к нему и шептала:
- У тебя все, все было чудесно и будет. Ты не помнишь, потому что ты болел. Ты болел, и все забыл. А он ей отвечал:
- Да, да, конечно, теперь я помню. Ты всегда была со мной! - и целовал ее мокрое от слез лицо.
Влюбленные решили пожениться в октябре, когда спадет жара. Они вместе выбирали очаровательный свадебный наряд для нее и элегантный костюм для него. Она разослала десятки приглашений. И вот этот день, наступил. Клер была обворожительна в водопаде белых кружев. Волнуясь, она протянула руку своему возлюбленному, и он начал надевать кольцо на ее гибкий палец, счастливо улыбаясь. Внезапно раздался какой-то сухой щелчок, и жених застыл с вытяннугыми руками и с зажатым кольцом в закостеневшим пальцах. Все вокруг волновалось и бесновалось. Бесстрастным, оставался лишь он, лакированный манекен с застывшей улыбкой.
Говорят, на углу 56 стрит и 5 авеню появилась новая нищенка, молодая женщина. Внимание прохожих она привлекает тем, что часами простаивает v витрины магазина, где пластиковые красавцы-манекены демонстрируют модную одежду. Нищенка не сводит глаз с одного из них, прижавшись лицом к стеклу, и что-то шепчет, и о чем-то просит. Когда служащие ее прогоняют, она садится на тропаре напротив, вьггянув ноги в стоптанных дорогих туфлях, и сквозь текущую толпу, вытянув шею, смотрит туда же, и не обращает внимания на сыплющиеся в полол ее когда-то дорогого костюма монеты... А потом она кружит и кружит по улицам, и донимает прохожих вопросами, не видел ли кто старого Китайца, продающего заводные игрушки. Она заглядывает в лица всех уличных продавцов, но те ее прогоняют и говорят, что никогда китайцы не торговали на этих улицах...