Жизнь в унисон с судьбой страны

Культура

Люди – звенья цепи, связующей времена. Понять это помогло общение с народной артисткой России, лауреатом Государственной премии СССР за роль Ефросиньи Дерюгиной в дилогии «Любовь земная», «Судьба», обладательницей золотой медали имени А.П. Довженко Зинаидой КИРИЕНКО.
Она – как у Некрасова. И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет. Прямая и откровенная в суждениях. Энергичная, несмотря на свои почти 80. До сих пор – так же красива. И правы, наверное, поклонники, пишущие и обычные, и электронные письма: «Дорогая Зинаида Михайловна! Пока среди нас живут и творят такие люди, жива культура нашей страны!».

- Зинаида Михайловна, слышала, у вас очень необычные корни. Родной отец, Георгий Широков - аристократ по происхождению, из состоятельной семьи. Отец мамы - родом из Тулы, а сама она по характеру – настоящая казачка, которая, тем не менее, хотела назвать дочь Аидой... Что вы знаете, помните о своем отце? Какие самые светлые воспоминания связаны с мамой, детством? Какие взаимоотношения сложились с отчимом Михаилом Кириенко, и не возникало ли в юности желания вернуть отчество и фамилию отца?
- История нашей страны не одну семью разрушила. Бесконечные политические и социальные передряги впрямую касались судеб простых людей, меняли их. И самым страшным катаклизмом для народов Российской империи, самой страшной катастрофой, на мой взгляд, стали, конечно, революция и Гражданская война. Не буду сейчас распространяться на тему, принесли ли они какую-то пользу. А вот беда была естественно. Она скомкала жизни многих и многих людей небедных сословий, которые жили своими привязанностями в своей социальной атмосфере, - и всё это в одночасье было нарушено и разрушено...
Отец мой родной, Георгий Константинович Широков, ещё учился, когда началась революция, - являлся курсантом Тбилисского юнкерского училища. И не готовился стать профессиональным офицером, командиром – занимался в группе кантонистов по классу трубы. В 1919 году отца его, Константина Широкова, зарубили в одном из боев красноармейцы. А его самого, совсем юношу, как и многих других ребят, спасая русский генофонд (будем называть все своими словами!) отправили за пределы империи. Помните, как Шолохов описывал подобный момент в «Тихом Доне»? Из Новороссийска готов отойти корабль, люди берут его штурмом, карабкаются, цепляются – лишь бы покинуть Россию... Вот так и молодых юнкеров (немалое, видимо, количество!) – посадили на корабль и отправили в Лондон. А в Великобритании в то время как раз разразился страшный экономический кризис. И королева ребят не приняла. Выгрузили их на пристани – идите, куда хотите. И мальчики вынуждены были устраиваться сами – кто как мог...
В дальнейшем, когда в 1925 году было обнародовано решение Совнаркома о том, что люди, по доброй, недоброй ли воле попавшие за рубеж в период Гражданской войны, могут вернуться на Родину, вернулся и Георгий Широков. Два года зарабатывал деньги на обратную дорогу, но цели своей достиг. В России ему определили местом жительства аулы Дагестана. Грамотных людей там тогда катастрофически не хватало, предложили бывшему юнкеру и музыканту работать главным бухгалтером на какой-то стройке...  Так вот, в Буйнакске что ли и познакомился Георгий Широков с моей мамой.
Мы избежали участи «семьи врага народа». Чудом. Со всеми, кто вернулся из-за рубежа на Родину, расправлялись тогда по-разному. Отца посадили в 1939 году (придумали какую-то растрату!) – и больше его никто никогда не видел. Но мама на тот момент уже с ним разошлась. Когда мне было года три...
Развод родителей нас и спас, в колесо репрессий мы не попали.
Мама же, в отличие от отца, была человеком своего времени – волевым, энергичным. Она на заводе рыболовном работала, она скакала на коне, рубила лозу. Она воспитала два набора кавалеристов перед войной...

- Женщина – кавалеристов?!
- Женщина. В неполные тридцать лет! И в то же время оставалась натурой романтической, возвышенной. Когда ждала меня, читала какой-то толстый роман о судьбе древнегреческой драматической актрисы Аиды, и сама себе предсказала, что будет у неё непременно девочка и станет та девочка непременно драматической актрисой. Сама мечтала стать артисткой, меня чуть не назвала оперным именем Аида ... Хорошо, отец сам отправился меня регистрировать. И назвал дочку – Зинаида. Имя тоже – греческое, но как-то ближе... Мама, когда увидела это, была в истерике, отец её успокаивал: «Шура, ну что ты так волнуешься? У девочки два имени – «Зина» и «Ида»!»
Так что была я Идой. Даже в институте. Пока Герасимов не спросил: «Кириенко, а как звучит твоё полное имя?» Я растерялась: «Зинаида, наверное...» «Так какая же ты Ида?!» - удивился он.  «Ну, Ида я!» - говорю. Однако после этого меня в группе только Зинаидой звали.

 - Вам, слава Богу, и с отчимом повезло?..
- Отчим, Михаил Игнатьевич Кириенко, очень хорошим был. Почему же не оставить было себе и отчество его, и фамилию? Паспорт-то я получала тоже еще в сталинские годы... Украинец по происхождению, Михаил Кириенко пришел в нашу семью в 1942 году – его комиссовали из армии после ранения. Он знал очень много украинских песен, прекрасно пел – бархатистым таким тенором. Он играл на всех струнных инструментах. Хороший был у меня отчим! 

- Вы помните момент, когда сами себе сказали: «Буду актрисой!»? Или – спонтанно всё решилось?
- Только не спонтанно! Желание стать артисткой было огромным и постоянным...  

- Во ВГИК вы поступили со второго раза. Как считаете, почему на вас обратила внимание Тамара Макарова? Что это вообще за удивительный человек и женщина?
- Поступила-то я сразу. Несмотря на то, что было нас, абитуриентов, 600 человек, а набирал Юлий Яковлевич Райзман 17. Принял он меня тоже – условно. И вот сидим мы с Эдуардом Бредуном (был такой актер, муж Изольды Извицкой, мы потом вместе, еще студентами, снимались с ним в фильме «Казаки»), размышляем, что делать. Стипендии пока нет, общежития – тоже. Когда подходит вдруг Тамара Федоровна Макарова и обращается... ко мне: «Знаешь что, девочка, езжай домой и приезжай на будущий год – мы с Герасимовым будем набирать курс. И тебя – возьмём!» Она была в приёмной комиссии и увидела меня на экзаменах.
Так всё и сложилось. И Тамара Фёдоровна, и сам Герасимов были для нас, студентов, - богами, с небес сошедшими! Не так, как теперь, я смотрю: педагоги со студентами и курят вместе, и выпить не гнушаются... Между нами же  была огромная дистанция! Мы очень уважали эту потрясающую супружескую чету, мы их знали по экрану. И Герасимов, и Макарова в наших глазах действительно были эталонами! Во всём! И в семейной жизни, и во всём, что они старались в нас привнести...

- Знаю, что Герасимов так отзывался о студентке Зиночке Кириенко: «Она очаровательно естественна, простодушна и сурова, как сама жизнь». А вы однажды сказали, что были влюблены в Сергея Апполинариевича...
- Да, конечно! Была влюблена! В него все были влюблены – в этого некрасивого, очень странного внешне человека! Но никто никогда не слышал каких-то сплетен о нём и Тамаре Фёдоровне, каких-то «историй».
Я однажды на репетиции прямо и сказала ему о своих чувствах. Обливаясь слезами. Так сложилось: пришла первой, никого ещё не было, Герасимов вопрос задал, что-то вроде «Ну, расскажи, как живёшь...» А жизнь была ох, какой непростой! Слово за слово – поделилась всем, что на сердце. Потом спохватилась: «Вам, наверное, все свои семейные истории рассказывают!» «Но так, как ты, не рассказывал никто!» - сказал он. Ну, меня и прорвало: «Я люблю вас, Сергей Апполинариевич!..»
Он оказался настоящим, большим человеком. Мужчиной. Джентльменом высокой морали. Погладил меня по голове, поцеловал в висок и говорит: «Ох, девочка, надо уметь сдерживать себя. Пригодится в дальнейшей жизни».
Вот так и закончились наши объяснения. Теперь понимаю: были те мои чувства – не плотского характера. Это была любовь к кумиру, эталону. В ту пору на юных, на взрослеющих детей вообще огромное влияние оказывало кино. А в нём Герасимов был богом.

- Роль Натальи в «Тихом Доне» - для вас знаковая. Никому вы ею не перешли дорогу? Ведь, к сожалению, Нонна Викторовна Мордюкова до самой смерти не простила Элине Быстрицкой Аксинью...
- Теперь я понимаю: Тамара Федоровна пригласила меня именно в их Герасимовым мастерскую не случайно. Видимо, уже тогда Сергей Апполинариевич готовился к съёмкам «Тихого Дона» и присматривал себе актёров. Шолоховский роман – это ведь не такой материал, который можно освоить «с колёс»: сегодня прочитал сценарий – завтра начал ставить... Идею экранизации Герасимов вынашивал давно, как я недавно узнала, - ещё до войны. И, наверное, там бы играла Аксинью Тамара Фёдоровна. Но началась Великая Отечественная... А когда жизнь в нашей стране более-менее стабилизировалась, подбирать типажи, искать индивидуальности ему пришлось уже среди молодых актёров. 

Ещё когда я училась на первом курсе, Герасимов, по заказу Комитета защиты мира, сделал небольшую картину, трёхчастовку. Для проекта из пяти киноновелл пяти стран мира. Новеллы были китайская, французская (в ней, кстати, снялся Ив Монтан), бразильская, итальянская и наша, советская.  Называлась она – «Надежда». Собирал их в единое целое, в альманах под названием «Роза ветров» голландский прогрессивный режиссёр-кинодокументалист Ивенс Йорис. Тема картины была – борьба женщин за мир. Наверное, чтобы проверить и себя, и меня (как буду выглядеть на съемочной площадке), Сергей Апполинариевич предложил главную роль мне. Роль была несложная: девочка, сверстница моя Надежда зовет любимого на целину - поднимать землю, возрождать жизнь. И вполне вписывалась в тему, это тоже была «борьба женщин за мир». Тогда, наверное, Герасимов и убедился, что я вполне осилю роль Натальи Мелеховой. Мама напророчила: мне довелось стать не просто драматической – трагической актрисой.

Интересно, что в этот же период начинал работу над своим фильмом «Поэма о море» ещё один Маэстро кино – Александр Петрович Довженко. Я тоже проходила у него кинопробы. И только потому, что это был Довженко, Сергей Апполинариевич разрешил мне, занятой уже в «Тихом Доне», сниматься и у Александра Петровича. В «Поэме о море» мне досталась главная женская роль Катерины.

Герасимов, как всегда, оказался прав. Поэтическое довженковское кино, его романтика, его необыкновенный текст, который кому-то, может быть, казался неразговорным, - проникали мне в душу. Совсем молоденькая, я как-то понимала этот текст, возвышенный над бытом, эту его философию. В «Поэме о море» основными были вопросы морали, нравственности, духовности – главные для Довженко. И я сыграла там запоминающееся, важное для себя.

Потом всё это пригодилось. Даже, к примеру, на съёмках картины Юлии Солнцевой «Повесть пламенных лет». Это была даже не роль – скорее, большой, значительный эпизод, который стоит роли. Разговор Марии-полонянки с памятником – отголосок эстетики Довженко. Думаю, тысячи женщин, не дождавшихся с фронта своих сыновей, мужей, любимых, могли вот так, когда нет никого поблизости, подойти к памятнику и поплакать, поговорить с ним. Довженко видел в жизни большее, чем быт. Душу человеческую в критических ситуациях. А мне это было близко и понятно.

- Вы в юности понимали, что потрясающе, иконно красивы?
- Что касается моей красоты неземной, иконописной(смеётся звонко, молодо)... Знаете, Сергей Апполинариевич очень не любил, когда актёр... красуется. Есть такие... любители своей красоты. Они всегда на сцене выглядят глупо, если на внешности заканчивается их талант. Внешность в актёрской профессии – меньше, чем полдела. Если за внешней красотой ничего не стоит – человек на сцене теряет свою прелесть. Герасимов учил и меня, и других своих студентов: «Главное – нести людям своё внутреннее состояние. Красоту души» Учил воспринимать мир не внешне, а обязательно проникая в самую глубину человеческих отношений.

Снимаясь в «Тихом Доне», я прошла настоящую практическую школу. Ведь даже пожилые, опытные актёры, поработав с Герасимовым, говорили: «Мы прошли главную – герасимовскую! – школу!» Что же тут скажешь обо мне? Мне посчастливилось поступать во ВГИК, как раз когда Мастеру нужна была Наталья Мелехова.
Никому я в этой роли дорогу не перешла – была единственной на неё претенденткой. Возвращаясь же к вашему вопросу о Мордюковой и Быстрицкой... Если не Элина – была бы другая актриса. Всё дело в том, что Герасимов не пригласил именно Нонну Викторовну. Но это - его выбор. Комментировать ситуацию я считаю некорректным. 

 - Во многих, если не во всех своих фильмах вам довелось играть женскую трагедию – глубокую, всепоглощающую... И это при том, что Бог дал вам редкое полное семейное счастье?
- Ну, моя дорогая... К моменту начала съёмок в кино не знала я, что это такое – «полное семейное счастье»! Судьба женщин нашей семьи в предвоенные, военные, послевоенные годы складывалась как раз очень и очень тяжело! Бабушка похоронила младшую дочь (моя тётя Женечка, которая была цирковой артисткой, умерла рано), получила в 1942 году похоронку на сына (маминого младшего брата Ростислава, который был моряком). Лиха хватило! Я всё это переживала рядом и вместе с бабушкой. Помню, как она поздними вечерами выходила из дому, долго смотрела на луну. Я пыталась её тормошить: «Бабушка, ну что ты там увидела?!» А она старалась объяснить: «Погляди: кажется, там вроде как мужчина стоит, и женщина ему на плечи руки положила... Может, это Ростик там ждёт, когда я его встречу...»
Видимо, эти переживания – женские, глубокие – и на мне отразились. Меня часто спрашивают: «Почему вы такая печальная?» «Я не печальная по натуре, - говорю. - Но что же – мне всё время улыбаться прикажете?» «У вас глаза – печальные!» «А иконы – тоже никогда не улыбаются, - отвечаю. – Иконы тоже печалятся, глядя на человеческий род и благословляя его! Может быть, мои глаза – это глаза моего отца, который столько в юности пережил, перестрадал. Может быть, его боль во мне отразилась...»
Счастье моё семейное (улыбается) началось много позже. 

- Как вы познакомились с Валерием Алексеевичем Тарасевским? Могли бы сформулировать, каким должен быть настоящий мужчина и что такое женское счастье?
- Я снималась в фильме «Казаки». В замечательном городе Грозном – зелёном, южном, с великолепными виноградниками окрест. Там я и встретила своё счастье. Как потом многие говорили и писали, доходило до нас: «Приехала Кириенко и забрала самого красивого молодого казака!»  

Потом я много ездила, много снималась. Но сердце моё всегда было заполнено любовью Валерия. Танечка, если сочтёте нужным, может, дадите в нашем интервью текст песни, которую я сама сочинила и посвятила мужу? Я считаю, что в песне можно больше сказать о чувствах и откровеннее – о личном. Лучше, чем просто говоря об этом. Песня называется «Судьба моя», музыку к ней написал А. Ковалевский.

Впервые расставались мы с тобой.
Вокзал, свет фонаря
и мелкий дождь.
Бездонные глаза передо мной,
В которых счастье
солнцем разлилось.
И сквозь ресниц
пушистых покрывало
Огонь твоих очей вошел в меня,
Но не спалил – лишь ярче засияла
Душа моя, душа моя, душа моя!

Так часто расставались
мы с тобой...
Судьба актрисы –
это путь в ночи.
Посёлки, страны,
города – весь
мир большой
Так часто нас
пытался разлучить!
Твой взгляд в ночной
тоске меня хранил,
Светил на сцене,
силы мне даря.
И будто вновь, ты,
объясняясь говорил:
«Любовь моя!
Любовь моя!
Любовь моя!»

Промчались годы
вереницей дней.
Счастливые –
часов не наблюдают.
И вот уже тревоги
за детей,
За судьбы их,
ошибки и печали.
И как бы ни сложилась
дальше жизнь,
Всевышнего
 за всё благодаря,
Прошу: ты рядом будь
и поддержи,
Судьба моя, судьба моя,
судьба моя!

Вот вам и ответ – каким должен быть настоящий мужчина и что такое женское счастье... Настоящий – это мужчина, который никогда не причинит женщине боль своей изменой. Мне кажется, мой муж никогда мне не изменял. На него обращали внимание женщины: и он сам, и отец его, и брат младший были очень красивы.  Но все они были – однолюбами.  У внешне идеального, статного моего Валерия душа была... домашняя. Он очень любил детей, дом, семью. Поэтому я имела возможность работать. А работать – надо было.

- Популярная, востребованная нарасхват актриса, как успевали заниматься сыновьями?
- Конечно, заниматься сыновьями больше приходилось мужу (который, кстати, был на восемь лет меня младше). Он, экономист по образованию, в общем-то, принёс в жертву семье свою карьеру. Это был большой юморист, с ним невозможно было заскучать. Всегда становился душой любой компании. Мои подруги-актрисы постоянно им восхищались!

- Кажется, Римма Маркова рассказывала, что мужчины всегда падали к вашим ногам штабелями...
- (Смеётся) Ну, Римма Васильевна сказать умеет! Да каждая женщина, наверное, испытывает со стороны мужчин... особое внимание. Было и это, конечно. И приходилось как-то отбиваться. Но моей защитой была моя любовь.

- А как удалось устоять перед обаянием Василия Ланового, который, говорят, по вас буквально с ума сходил?
- Ой! (Хохочет) Это недавно была по телевизору передача, и Васин сын старший вдруг вспомнил какую-то семейную байку! Это было ещё до семьи, до замужества моего. Я жила у тёти, училась на первых курсах, и мы, молодые совсем, дружили – Вася Лановой, Вася Ливанов... Это была дружба! Не знаю, сходил ли Лановой с ума. Но тётя мне потом рассказывала, что Вася серьёзно с ней разговаривал по поводу моей персоны, просил, чтобы она как бы... поспособствовала моему вниманию к нему! И даже пытался как-то ухаживать.
Однако мне почему-то Вася не нравился тогда. Товарищ – не более. А сейчас смотрю – до чего человек хороший! Может, потому, что с возрастом люди становятся похожи друг на друга?

- И однажды ваша супружеская верность и непреклонность поставила крест на вашей кинематографической карьере? Зинаида Михайловна, почему вы не хотите обнародовать имя негодяя, испоганившего вам творческую судьбу?
- Я бы так круто вопрос не ставила. Да, одно время я не снималась. Или роли предлагались такие... маленькие, незначительные. Такие, чтобы ударить по самолюбию. Но я играла и их. Потому что надо было что-то делать, зарабатывать. Но я уже была известной актрисой. Уже в активе имелись пять замечательных главных ролей – в «Розе ветров», в «Тихом Доне», в «Поэме о море», в «Сороке-воровке», которую я очень люблю за роль крепостной актрисы (очень популярный был фильм, хотя и камерный, трагический). Наконец, такая картина, как «Судьба человека». Фильмы эти нашумели, благодаря им, я много выезжала за рубеж, мир посмотрела. Единственное, что не снималась во всех ролях, которые хотелось сыграть...

А зачем обнародовать имя того, кто (в ответ на неуступчивость) пытался как-то мне навредить? Человек – уже покойный.  У него остались дети, остались люди, которые его любят. Мало ли, что он делал! Он – не один такой негодяй, который пользуется своим служебным положением, чтобы добиться уступки от приглянувшейся женщины. Женщина сама должна защищать себя. И знать, что, если мужчина не совсем порядочен, - он может и мстить за пренебрежение... К сожалению, бывают мужчины – не лучше недостойных баб, обожающих посплетничать.

Конечно, посплетничать – это одно, а поломать судьбу...Но мою судьбу не так-то легко было сломать! Я – человек с крепкими устоями. Моральными и физическими. Я усиленно работала. Много играла в Театре киноактёра – огромные и интересные роли! И в комедиях, и в музыкальных спектаклях. У нас, к примеру, более 10 лет шёл «Бабий бунт» - замечательная постановка. Я имела счастье выходить к зрителю в «Красном и чёрном» по Стендалю. В постановке «Много лет спустя», по которой потом был снят фильм «Они были актёрами», я играла героиню крымского подполья – актрису-приму Александру Федоровну Перегонец. После расстрела мужа фашистами она отказалась работать в театре при немцах. Потрясенная тем, что другие актеры согласились играть для врагов, попыталась поджечь здание театра. Но её остановили, объяснили, что надо жить и бороться, мстя врагу всеми возможными способами. Александра Федоровна стала активисткой подполья. Была выдана доносчицей Каблуковой и погибла вместе с другими подпольщиками. Картину снимали тогда в Симферополе.

Предлагал мне подработку и Комитет кинопропаганды. Возьмешь эти круглые коробки с плёнками (тогда же не было ещё нынешних маленьких кассет-дисков!) – и пошла вперёд! Зарабатывать деньгу! Пополнять семейный бюджет и получать моральное удовлетворение, эстетическое удовольствие от общения с людьми! (Смеётся)

Так что не могу я сказать, что была абсолютно вычеркнута из творческой жизни, что была «карьера поломана». Да, человек пытался «мановением палочки» или росписью своей испортить лучшие годы молодой, находящейся на творческом взлёте актрисы. Обидно это, тяжело. Да, кто другой и сломался бы в подобной ситуации – пить начал, во все тяжкие пустился. Но мне это не свойственно. И, повторяю, меня защищали моя любовь, моя семья. Ничего – выстояла. А потом встретила Евгения Семёновича Матвеева.

- Он стал для вас вторым крестным отцом в кино? Как ему удалось выдернуть вас из «черного списка»?
- Мы с ним сначала много работали на стадионах. Одно время это было модно: огромные постановочные торжества на стадионах, обязательно – с историческим обращением, очень часто – с участием передовиков, героев труда того или иного города. А к финалу праздника на сцене появлялись актёры – как принято было тогда говорить, «любимые актёры».
Боже мой, кто только не работал в этих праздниках! Николай Крючков, Алла Ларионова, Николай Рыбников! Борис Фёдорович Андреев, Марина Алексеевна Ладынина, Лидия Николаевна Смирнова – старшее поколение, которое мы боготворили! В таких постановках Евгений Семенович всегда «на коне» был со своим Макаром Нагульновым из «Поднятой целины». И всегда очень мне нравился как замечательный товарищ. Поэтому я чрезвычайно обрадовалась, когда Семёнович пригласил меня в картину «Любовь земная» и предложил роль Ефросиньи. Эта роль стала прямо подарком! Вознаграждением за годы мытарств без настоящей работы в кино. После неё для меня многое всё-таки изменилось.

Евгений – прекрасный был человек, выдающийся, считаю, режиссёр и актёр. А что мужчина горячий, увлекающийся... Снова скажу: всё всегда зависит от женщины! Мы остались хорошими товарищами. Замечательно работали. И даже дружили. Он уважал мою семью. Я уважала его семью – супругу Лиду, которая была интересным, творческим человеком, обладала прекрасным голосом, пела в хоре Большого театра.

- В одном из телефильмов прозвучало, что на пике славы вы были одной из самых «выездных» актрис Советского Союза...
- Всё правильно! Я ж была примерная семьянинка, у меня были дети. Можно было не опасаться, что останусь за кордоном и начну делать какие-то разоблачительные заявления. Вот и ездила по заграницам. На чиновников, наверное, мои трагические и патриотические роли оказывали действие, и они верили, что я не сбегу. Более того! Меня включили в состав одной из первых советских делегаций, посетивших США после визита Хрущёва в Америку. Это была очень интересная поездка! Целый месяц мы колесили по Штатам. Жили в домах у простых людей, в студенческих общежитиях, в отелях. Нам показали Америку с разных сторон. Мы не выходили на сцену представлять советское кино, а жили реальной жизнью рядовых граждан.

В одном из небольших городков вместе со мной на квартиру на всякий случай поселили девушку из ЦК комсомола Армении, звали её Эмма Афросян. Оказались мы в гостях у ветеринара. Во дворе его, напротив жилого дома находилась ветлечебница. Внизу располагался крупный скот, выше – животные помельче, наверху – птички разные. Едва войдя в сени к хозяевам, мы удивились: целый угол был завален яблоками, прямо как в русских сёлах! И замечательно в этом доме жили. Спали на двухъярусной кровати. Вопрос питания хозяева – прекрасные, гостеприимные люди! – вообще решили просто. Сказали: «Мы вас будем кормить, девочки! Но если чего-то захочется, не стесняйтесь. Вот холодильник, чувствуйте себя, как дома!» Я там впервые попробовала непривычное угощение – мясо со сладким джемом. Никогда не забуду, как оно меня впечатлило! (Улыбается) Открыла для себя тогда: сколько стран, наций разных – столько и вкусов.

- Чем сейчас занимаются ваши сыновья?
- Сыновья мои – Тимур и Максим Тарасевские – давно уже взрослые люди. У них свои семьи. Они не любят, когда о них распространяются.
У старшего сына – двое сыновей и дочь, у младшего – сын и дочь. Так что я – богатая бабушка! (Смеётся) И для меня это – тот максимум, что я должна была людям и Богу. Свой женский и гражданский долг, надеюсь, я выполнила. Пусть живут мои веточки счастливо. И с ними буду счастлива я.

- Кого из пяти внуков и внучек любите больше?
- Представьте, мы с коллегами часто разговариваем на эту тему! Не знаю, может, у кого-то из них и есть любимчики в семье. А мне своих – всех одинаково жалко! Пять пальцев на руке – какой из них лучший? Три мальчика, две девочки, какой палец ни обрежь – одинаково больно. Так говорила моя бабушка. Единственно, с первым внуком как-то больше довелось понянчиться. Я с ним с удовольствием возилась, и когда мы выходили гулять, встречные не сдерживали восторга: «Ой, Зинаида Михайловна, поздравляем! У вас – маленький? Ещё одного родили?!» Сплошь и рядом принимали меня за маму. Мне было так приятно...

 О, Господи, как же быстро они растут! Но, что поделаешь – жизнь не остановить! Она бежит вперёд, и нужно стараться правильно это понимать. Хотя очень трудно и тяжело думать о том, что жизнь имеет финал...  По молодости лет таких мыслей не возникает. Когда я была не одна (а 25 апреля семь лет уже сравняется, как нет со мной моего супруга!), мне не было страшно. Я не думала, что впереди – неизбежный уход. Помните, у Аркадия Райкина была такая, красивая очень, интермедия: осень, они с супругой, седенькие, идут по аллее, взявшись за руки... (Напевает) «Осенние листья шумят и шумят в саду. Знакомой тропою я рядом с тобой иду. И счастлив лишь тот, в ком сердце поёт, что рядом – любимый идёт...» Скамеечка, тихая погода. Такая лирика! Я смотрела тогда и представляла: вот так и мы с Валерием когда-нибудь пойдём, и нам ничего не будет страшно вместе... А жизнь, к сожалению, распорядилась по-другому.

Но я стараюсь настраивать себя на оптимистический лад – другого не должно быть! И много работаю. Находиться среди своих детей – для меня праздник. Они радуются, когда я приезжаю, когда мы можем все вместе сесть за стол, посмотреть друг на друга. Я с маленькими играю – и сама как бы молодею!

- Что вам дают гастроли, многочисленные творческие встречи?
- Творческие вечера – всегда были моей любимой формой общения со зрителями! И очень многое мне давали в плане самосовершенствования! Поэтому всегда с удовольствием шла на них, ехала хоть на край света! Искала новые формы, старалась, чтобы людям было интересно слушать мои рассказы. Всегда на этих вечерах и юмора было много, и слёзы иногда женщины сдержать не могли. Программы я стремилась делать концертными – и пела, и читала что-то.

Период временного «отлучения» от кино обязал меня обратить внимание на эстрадное искусство. Быть на сцене – главное для актёра!

А гастроли – это жизнь! Езжу до сих пор. Связь с людьми не потеряна. Очень люблю приезжать, например, на крымскую землю. Когда в Театре-студии киноактёра еще работала, мы много ездили по Крыму с программой «Мир кино». И это были незабываемые поездки! Пятнадцать лет подряд, в разгар сезона – Керчь, Ялта, Симферополь, Евпатория, Алушта! Посещали все города полуострова, выступали с концертными номерами.

А сейчас я с удовольствием работаю антрепризу – занята в оперетте «Фиалка Монмарта» играю мадам Арно. И работать – не так просто, оперетта – жанр довольно трудный. Если я играла в театре в музыкальных спектаклях, всё было иначе – шолоховская тема, казачки, потрясающие стилизации. Но и с французским материалом (улыбается) я работаю с удовольствием! С отдачей – полной, насколько это возможно!

Есть у меня и второй антрепризный спектакль – по английской пьесе Джеймса Голдмана «Лев зимой». Был еще такой фильм американский (не в постановке Кончаловского, а 1968 года выпуска, где короля играл Питер О’Тул, а королеву Кэтрин Хепбёрн). У нас получился замечательный спектакль в постановке Ольги Глубоковой.  Очень хочется показать его всем-всем! Театр вообще – одна из страниц моей жизни. Страниц, вмещающих целую жизнь...

А недавно позвонила Марина Парусникова – супруга и продюсер нашего замечательного композитора Александра Морозова. Я участвовала в юбилейных концертах Саши, которые проходили в Театре эстрады. И вот опять намечается концерт, и они приглашают, и я как раз вовремя успеваю вернуться с гастролей.

Вот такая она – моя нынешняя жизнь. Слава Богу, я – в работе! И молюсь, чтобы она – не кончилась! (Смеётся звонко.)  Чтобы зрители меня знали, приветствовали. И – любили!

Не боюсь этого слова – люди часто признаются мне в любви. Об актёрах ведь так и говорят – «любимый» или «нелюбимый». Мне повезло: роли мои были такими, что ими прониклись наши замечательные зрители, почувствовали мою душу... Слава Богу!
Я желаю всем вам, мои дорогие друзья, хорошей, обеспеченной, благополучной жизни. Чтобы трудности всех нас миновали. Чтобы деткам нашим жилось легче, чем нам. Чтобы пришла, наконец, бесслёзная пора. Пора любить, растить... Успеха вам!

P.S. За помощь в организации  интервью «РБ» выражает искреннюю признательность продюсеру Евгению Максименко и бизнес-леди Елене Карпенковой.

Беседовала Татьяна ДУГИЛЬ