Триумф или трагедия? Лебеди не умеют танцевать
Культура
Впервые я увидел его во французском замке Шенансо, который стоит прямо на воде, точнее на мосту, и вода омывает его со всех сторон, удваивая все его башни и башенки, а заодно и устои и арки моста. По этой зеркальной глади плавали белоснежные лебеди, а среди них, к превеликому моему удивлению, черный лебедь. Родом, оказывается, из Австралии, где встречается часто, а в Европе - редкость. Я сразу же вспомнил, что гондолы в Венеции называют «черными лебедями». Но это метафора, а здесь самый что ни на есть настоящий черный лебедь! Все равно что «Черный ангел» - так назывался, помню, роман британской писательницы Айрис Мёрдок. Пусть противопоставление «черный – белый» – условность, но символика живуча: белый цвет – чистота и добро, а черный – порок и зло. Потому и сказано в Библии: «Полюбите нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит». А теперь говорят: «белая и пушистая».
Как у человека более-менее эрудированного, у меня возник целый рой ассоциаций, когда я смотрел новый фильм Даррена Аронофского «Черный лебедь». Легко догадаться – о балете, само собой – по «Лебединому озеру» Петра Ильича, но почему «Черный лебедь»? И почему музыка не Чайковского, а Клинта Манселла, хоть в ней и вплетена парочка хрестоматийных мелодий? Уже в самом названии оксюморон: «Черный лебедь» - ужастик, хоррор, триллер, но без голливудского уклона. Режиссер и исполнительница главной роли Натали Портман, родившаяся в Иерусалиме американская кино- и театральная актриса, – оба учились в Гарварде: он изучал антропологию и кино, она – психологию и опубликовала даже исследовательскую работу «Активность при объектном постоянстве» (весь Голливуд лежит!). Если к этому добавить, что их замыслу уже десять лет, и Натали торопила режиссера: «Я старею – скоро мне будет поздно играть балерину», то можно представить, сколько в этот фильм обоими вложено. Его смотришь не отрываясь и непрерывно размышляя. Этот фильм - пугающий и медитативный одновременно. Каждый кадр возбуждает или устрашает, но и ставит зрителя перед загадкой, как Сфинкс – прохожих, пока не находится Эдип, но его разгадка ведет к еще худшему: он женится на родной матери, она рожает ему детей – братьев и сестер, а отсюда уже весь ужас античной трагедии. Так и в «Черном лебеде» - страшно не только то, что на сцене, но и то, что за сценой. «Лебединое озеро» в постановке Мариуса Петипа давно уже стало китчем, и, обращаясь к балету, режиссеры, хореографы, сценографы и артисты ищут новых, необычных, экстравагантных путей. Так, собственно, происходит и в фильме «Черный лебедь».
Много секса (нетрадиционного) и много символики. Без психоанализа сюжет фильма не очень даже внятен. В основу положена классическая теория сублимации – переключение и преобразование похоти в иную форму деятельности. В данном случае – в творчество. Наверное, дедушка Фрейд, посмотрев этот фильм, порадовался бы, что его идеи живы до сих пор. А, может, кто знает, перевернулся бы в гробу, увидев, как далеко зашли его последователи.
Дело в том, что не только режиссер обнаруживает близкое знакомство с теорией сублимации, но и герой-хореограф, которого хорошо играет актер Венсан Кассель: для новой трактовки «Лебединого озера» ему важно выжать из балерины максимум – больше, чем та, казалось бы, может. А сделать это можно не только бесконечными тренировками, но и вживанием в образ по системе Станиславского, которую здесь зовут одним словом, но с большой буквы: Метод. Хореограф, само собой, тиран, как, впрочем, и мать танцовщицы, Нины. Бедную танцорку сажают на тотальный голод: ничего не есть, ни с кем не встречаться и никакого, понятно, секса. Отсюда дикое возбуждение молодой балерины, ее сексуальные видения и мастурбации – все эти сцены Наташа Портман проводит естественно, чисто и страшно. Пришла пора расставаться с детством – и она выбрасывает всех своих плюшевых зверюшек в мусоропровод. Хореограф страстно целует и обнимает Нину, сексуально подзаводит эту неискушенную юницу, но не делает того, что она ждет, а выталкивает изголодавшуюся девушку на сцену, где она, возбужденная и разгоряченная, творит художественные чудеса.
Возбуждение как вдохновение? Сублимация низкой жизненной прозы в высокое искусство? Побоку Фрейда, хотя куда от него деться, но Даррен Аронофский объединяет в своем фильме Чайковского с Достоевским.
У Нины появляется соперница, которая становится ее любовницей и, доведя в постели до оргазма, высосав все ее силы, бросает обессиленной, как труп, а сама выпархивает вместо нее на сцену. Чтобы победить, Нине нужно отказаться от мирской суеты, от всех земных радостей и страстей, от самой жизни. Именно по системе Станиславского и по диктаторскому, безжалостному требованию фильмового хореографа Нина перевоплощается в лебедя в самом буквальном смысле – ее тело покрывается гусиными пупырышками, на плечах прорезаются крылья, глаза становятся птичьими, пальцы на ногах прорастают когтями и срастаются, и Нина с болью и кровью разрывает птичью перепонку перед самым выбегом на сцену. Режиссер со своей главной актрисой дает изнанку прекрасного: там, на сцене, скользят белоснежные лебеди, а за сценой обуреваемы темными страстями их черные родичи. В фильме угадываема реминисценция известной культурологической схемы Ницше: взяв за основу двух древнегреческих богов, он поделил мир искусства на аполлоническое – рациональное, упорядоченное, гармоничное, и дионисическое – чувственное, вакхическое, опьяняющее. Только в фильме наоборот: режиссер со своей актрисой соединяют оба эти мира, демонстрируя их слитность и неразрывность. Что самое замечательное, Натали Портман удается слить разные образы, которые она танцует и играет воедино. Фильм по разным категориям выставлен на “Оскара”, включая главную женскую роль. Про весь фильм – не скажу: у него много неслабых конкурентов, в том числе «Социальная жизнь» про Марка Цукерберга, о котором я уже писал в «РБ», но там нет серьезных женских ролей ни первого, ни второго плана. Если Натали Портман не получит в этом году “Оскара”, то “Оскар” ее недостоин. Такой вот позволю себе парадокс.
Балерина становится лебедем, но лебеди не умеют танцевать - это человек уподобил их самому себе и заставил танцевать. Напомню: очеловечивание нечеловеческого мира называется антропоморфизмом - без него у нас не было бы ни великих мифов, ни чарующих сказок, ни бессмертного искусства: в частности – «Лебединого озера», в котором женщина превращается в лебедя, а лебедь - в женщину.
Кто теперь Нина? Танцорка с раздвоенной, а то и с расстроенной личностью? Белый лебедь с черными перьями? Жертва и палач в одном лице, точнее – в одном теле? Да, безумие, да, патология, может быть, шизофрения, но не является ли подобное отклонение от психологической нормы поведения адекватной реакцией человека на мир окрест и внутри нас? Не требует ли искусство от художника настоящих жертвоприношений на свой алтарь? Искусство как мученичество? В конце фильма балерина лежит на смертном одре – это умирает ее бело-чернокрылая героиня или она сама умирает? Зал неистовствует и заходится в аплодисментах, но что это - триумф или трагедия? Сошлюсь на Пастернака, хоть эта его строфа давно вошла в золотой фонд русской поэзии и зацитирована:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью -
убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
Как у человека более-менее эрудированного, у меня возник целый рой ассоциаций, когда я смотрел новый фильм Даррена Аронофского «Черный лебедь». Легко догадаться – о балете, само собой – по «Лебединому озеру» Петра Ильича, но почему «Черный лебедь»? И почему музыка не Чайковского, а Клинта Манселла, хоть в ней и вплетена парочка хрестоматийных мелодий? Уже в самом названии оксюморон: «Черный лебедь» - ужастик, хоррор, триллер, но без голливудского уклона. Режиссер и исполнительница главной роли Натали Портман, родившаяся в Иерусалиме американская кино- и театральная актриса, – оба учились в Гарварде: он изучал антропологию и кино, она – психологию и опубликовала даже исследовательскую работу «Активность при объектном постоянстве» (весь Голливуд лежит!). Если к этому добавить, что их замыслу уже десять лет, и Натали торопила режиссера: «Я старею – скоро мне будет поздно играть балерину», то можно представить, сколько в этот фильм обоими вложено. Его смотришь не отрываясь и непрерывно размышляя. Этот фильм - пугающий и медитативный одновременно. Каждый кадр возбуждает или устрашает, но и ставит зрителя перед загадкой, как Сфинкс – прохожих, пока не находится Эдип, но его разгадка ведет к еще худшему: он женится на родной матери, она рожает ему детей – братьев и сестер, а отсюда уже весь ужас античной трагедии. Так и в «Черном лебеде» - страшно не только то, что на сцене, но и то, что за сценой. «Лебединое озеро» в постановке Мариуса Петипа давно уже стало китчем, и, обращаясь к балету, режиссеры, хореографы, сценографы и артисты ищут новых, необычных, экстравагантных путей. Так, собственно, происходит и в фильме «Черный лебедь».
Много секса (нетрадиционного) и много символики. Без психоанализа сюжет фильма не очень даже внятен. В основу положена классическая теория сублимации – переключение и преобразование похоти в иную форму деятельности. В данном случае – в творчество. Наверное, дедушка Фрейд, посмотрев этот фильм, порадовался бы, что его идеи живы до сих пор. А, может, кто знает, перевернулся бы в гробу, увидев, как далеко зашли его последователи.
Дело в том, что не только режиссер обнаруживает близкое знакомство с теорией сублимации, но и герой-хореограф, которого хорошо играет актер Венсан Кассель: для новой трактовки «Лебединого озера» ему важно выжать из балерины максимум – больше, чем та, казалось бы, может. А сделать это можно не только бесконечными тренировками, но и вживанием в образ по системе Станиславского, которую здесь зовут одним словом, но с большой буквы: Метод. Хореограф, само собой, тиран, как, впрочем, и мать танцовщицы, Нины. Бедную танцорку сажают на тотальный голод: ничего не есть, ни с кем не встречаться и никакого, понятно, секса. Отсюда дикое возбуждение молодой балерины, ее сексуальные видения и мастурбации – все эти сцены Наташа Портман проводит естественно, чисто и страшно. Пришла пора расставаться с детством – и она выбрасывает всех своих плюшевых зверюшек в мусоропровод. Хореограф страстно целует и обнимает Нину, сексуально подзаводит эту неискушенную юницу, но не делает того, что она ждет, а выталкивает изголодавшуюся девушку на сцену, где она, возбужденная и разгоряченная, творит художественные чудеса.
Возбуждение как вдохновение? Сублимация низкой жизненной прозы в высокое искусство? Побоку Фрейда, хотя куда от него деться, но Даррен Аронофский объединяет в своем фильме Чайковского с Достоевским.
У Нины появляется соперница, которая становится ее любовницей и, доведя в постели до оргазма, высосав все ее силы, бросает обессиленной, как труп, а сама выпархивает вместо нее на сцену. Чтобы победить, Нине нужно отказаться от мирской суеты, от всех земных радостей и страстей, от самой жизни. Именно по системе Станиславского и по диктаторскому, безжалостному требованию фильмового хореографа Нина перевоплощается в лебедя в самом буквальном смысле – ее тело покрывается гусиными пупырышками, на плечах прорезаются крылья, глаза становятся птичьими, пальцы на ногах прорастают когтями и срастаются, и Нина с болью и кровью разрывает птичью перепонку перед самым выбегом на сцену. Режиссер со своей главной актрисой дает изнанку прекрасного: там, на сцене, скользят белоснежные лебеди, а за сценой обуреваемы темными страстями их черные родичи. В фильме угадываема реминисценция известной культурологической схемы Ницше: взяв за основу двух древнегреческих богов, он поделил мир искусства на аполлоническое – рациональное, упорядоченное, гармоничное, и дионисическое – чувственное, вакхическое, опьяняющее. Только в фильме наоборот: режиссер со своей актрисой соединяют оба эти мира, демонстрируя их слитность и неразрывность. Что самое замечательное, Натали Портман удается слить разные образы, которые она танцует и играет воедино. Фильм по разным категориям выставлен на “Оскара”, включая главную женскую роль. Про весь фильм – не скажу: у него много неслабых конкурентов, в том числе «Социальная жизнь» про Марка Цукерберга, о котором я уже писал в «РБ», но там нет серьезных женских ролей ни первого, ни второго плана. Если Натали Портман не получит в этом году “Оскара”, то “Оскар” ее недостоин. Такой вот позволю себе парадокс.
Балерина становится лебедем, но лебеди не умеют танцевать - это человек уподобил их самому себе и заставил танцевать. Напомню: очеловечивание нечеловеческого мира называется антропоморфизмом - без него у нас не было бы ни великих мифов, ни чарующих сказок, ни бессмертного искусства: в частности – «Лебединого озера», в котором женщина превращается в лебедя, а лебедь - в женщину.
Кто теперь Нина? Танцорка с раздвоенной, а то и с расстроенной личностью? Белый лебедь с черными перьями? Жертва и палач в одном лице, точнее – в одном теле? Да, безумие, да, патология, может быть, шизофрения, но не является ли подобное отклонение от психологической нормы поведения адекватной реакцией человека на мир окрест и внутри нас? Не требует ли искусство от художника настоящих жертвоприношений на свой алтарь? Искусство как мученичество? В конце фильма балерина лежит на смертном одре – это умирает ее бело-чернокрылая героиня или она сама умирает? Зал неистовствует и заходится в аплодисментах, но что это - триумф или трагедия? Сошлюсь на Пастернака, хоть эта его строфа давно вошла в золотой фонд русской поэзии и зацитирована:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью -
убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
А я, глядя на экран и возбуждаясь чужим вдохновением, думал о том, что нет, не все еще в моей душе с возрастом умерло, коли я способен на такие сильные чувства и сопереживания. Конечно, и фильм попался классный. Натали Портман – тонкачка и перфекционистка, лебединые взмахи ее рук завораживают абсолютно и говорят зрителю, может быть, даже больше, чем мимика лица. Не только ее героине, но и ей самой роль обошлась дорого – бесконечные, по многу часов в день, тренировки (помогли балетные уроки в детстве), физическая дисциплина, суровая диета на моркови и орехах, о спиртном и речи нет, и в целом - монашеский образ жизни. Подавление всех желаний – от гастрономических до сексуальных. Вплоть до причинения себе намеренной боли. Чтобы перевоплотиться в свою безумную героиню, Натали Портман вела себя, как она.
Конечно, и режиссер ей попался первоклассный. Достаточно напомнить, что за предыдущий фильм «Рестлер» Даррен Аронофский получил два года назад высший приз Венецианского фестиваля – «Золотого льва». Полагаю, что и в этом году награды не обойдут «Черного лебедя».
comments (Total: 1)