Новый балет Ратманского «ЩЕЛКУНЧИК»
Культура
23-го декабря в Нью-Йорке состоялась премьера новой версии балета «Щелкунчик», который поставил для Американского балетного театра Алексей Ратманский. Во многих странах принято в Рождественские каникулы и под Новый год водить детей на этот балет, а АБТ давно не имел его в репертуаре.
Oбратимся сначала к истории создания «Щелкунчика». Иван Всеволожский, Директор императорских театров, предложил П.И.Чайковскому написать музыку к предполагаемому классическому балету-ферии «Щелкунчик» по сказке Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Щелкунчик и мышиный король». Либретто написал Петипа, который сказку не читал, в лучшем случае – ее пересказ Дюма-младшего, лишенный Гофмановской философии. Даже героиню балета Петипа ошибочно назвал не Мари, а Кларой, то есть именем любимой куклы Мари. Под именем куклы героиня Гофмана и путешествует на Западе из одного балета в другой. В России хореографы 20 века вернули девочке исконное имя в русифицированном варианте: Мари стала Машей.
Чайковский написал музыку, которая явно не соответствовала либретто Петипа. У Петипа – «бездумно-пряничный» детский балет, у Чайковского в музыке – крушение мечты, неумолимая судьба, разрушающая человеческое счастье. Петипа балет ставить не стал, передал постановку второму хореографу Льву Иванову, который в основном проиллюстрировал сюжет. Балет 1892 года успеха не имел, несмотря на отдельные удачно поставленные танцы. Последний раз его возобновляли в 1923 году, после чего спектакль Иванова навсегда исчез со сцены Мариинского театра. Благодаря противоречию между либретто и музыкой, «Щелкунчик» и до сих пор является очень сложным для хореографов всех поколений. В Америке Джордж Баланчин поставил свою версию балета Льва Иванова, в котором он сам принимал участие будучи учеником балетного училища. Дети в балете Баланчина, попадая в царство сластей, и во втором акте остаются детьми и сидят, глядя на своего рода концертное представление. Танцуют адажио Фея Драже и Кавалер, неожиданно появившийся из кулис (у Иванова он носил странное имя «Принц Коклюш»). На серьезный смысл музыки Баланчин не стал обращать внимания, его целью было занять в спектакле учеников своей балетной школы. Но балет Баланчина по Иванову стал до некоторого времени буквально эталоном для всех последующих версий американских «Щелкунчиков».
Другие хореографы сначала в России, а затем и в западных странах странах, стали искать пути сближения балетного сюжета с музыкой. В России первым из тех, чей балет удержался на сцене того же театра, стал Василий Вайнонен. В 1934 ом году он внес коррективы в старый сюжет, а главное, заменил детей в конце первого акта танцовщиками театра (позднее их танцевали ученики выпускного класса Хореографического училища), и таким образом дал героям воможность танцевать, превратив все таки балет из концерта для детей в историю о девочке, полюбившей некрасивую куклу-Щелкунчика. Вайнонен сочинил ряд очень красивых ансамблей, но к трагической теме «прикасаться» не стал. Наиболее удачными я считаю балеты (из тех, которые я видела): Юрия Григоровича в Большом театре (самое гармоничное слияние музыки и либретто), Игоря Бельского в Малом оперном театре в Ленинграде (очень интересно поставленное приближение к сказке Гофмана), Михаила Барышников в АБТ (балет об испытании любовью, которому подвергает Клару Дроссельмейер, и печальном окончании первой любви) и самый трагический вариант американца Дональда Бёрда (сборная труппа) в Нью-Йорке.
В репертуаре АБТ после ухода Барышникова, который «забрал» с собой и свои балеты, существовала еще версия Кевина Маккензи, не имевшая успеха.
Когда дирекции АБТ и Бруклинской академии музыки (БАМ) пришли к соглашению, что АБТ будет ежегодно показывать на основной сцене в Рождественские каникулы балет «Щелкунчик» (договор подписали на 5 лет), постановку поручили штатному хореографу труппы Алексею Ратманскому. Спонсоры выделили на постановку в общей сложности 5 миллионов долларов (сумма неслыханная для балетного спектакля).
Алексей Ратманский, в прошлом – выпускник Московского хореографического училища, премьер Национального балета Украины, затем Виннипегского балета и Датского Королевского балета. Еще будучи танцовщиком, начал ставить балеты для разных театров мира. С 2004-го года по 2009 ый Ратманский стоял во главе балетной труппы Большого театра. Среди его работ – такие значительные балеты, как «Сны о Японии», «Светлый ручей», «Анна Каренина», «Конек-Горбунок». Для Большого театра Ратманский также восстанавливал старые классические балеты и поставил новую редакцию «Пламени Парижа». Для АБТ Ратманский поставил одноактные балеты «На Днепре» и «Семь сонат», созданный им с большим вкусом и проникновением в музыку Скарлатти. «Щелкунчик» - первый большой двухактный балет, который Ратманский поставил для АБТ.
Ратманский ставил этот балет в третий раз. В 1999 году Ратманский, в то время – премьер датского королевского балета – получил предложение из Мариинского театра в Петербурге от главного дирижера и художественного руководителя театра Валерия Гергиева поставить нового «Щелкучника». Оформлять его был приглашен известный художник Михаил Шемякин. Но Шемякин имел свою концепцию балета и считал, что хореограф нужен только для того, чтобы воплотить его идеи в танцах (главная идея заключалась в том, что крысы – лучше людей и в конце концов съедят Машу и Щелкунчика, превратившихся в засахаренных куколок). После двух лет совместной работы над балетом Ратманского заменили на другого хореографа, тогда только начинающего, а потому абсолютно послушного Кирилла Симонова. Ратманского, который в то время был в Дании, поставил об этом в известность руководитель труппы Махар Вазиев. Оставим этическую сторону этого факта на совести Гергиева и Шемякина.
Но в Датском королевском балете Ратманскому тут же предложили осуществить постановку «Щелкунчика». В интервью, которое Ратманский дал Рослин Сулкас для газеты Нью-Йорк Таймс, хореограф сказал, что теперь по прошествии многих лет он видит достоинства и недостатки своей прежней постановки и что музыка Чайковского глубже любой постановки, которую он видел. То есть, предполагалось, что на этот раз Ратманский еще раз, учтя недочеты своей постановки в прошлом, постарается еще раз приблизить свой балет к музыке Чайковского.
Теперь обратимся к постановке Ратманского.
СКАЗКА О СМЕШНОМ И ПРОНЫРЛИВОМ МЫШОНКЕ
Балет Ратманского начинается со сцены на кухне. Повар что-то готовит, суетятся горничные... под столом мышонок в огромной уродливой розовой маске что-то аппетитно грызет. Маска надета на мышонка, как огромный горшок, и плотно сидит на плечах, не знаю, как там дышит танцовщик. Художник спектакля – знаменитый Ричард Хадсон, оформитель мюзикла “Lion King” создал далеко не первоклассное оформление. Но это – проблема американских балетных театров, руководители которых не понимают, что оформление балета – специфическое искусство и художники бродвейских шоу, даже самые знаменитые, не всегда эту специфику понимают. В Америке не всегда принято соблюдать единство замысла хореографа, художника-офомителя и художника по свету при подготовке спектакля. Каждый делает свою работу. В данном случае, это выглядело именно так. Поэтому в дальнейшем я не буду возвращаться к оформлению балета, которое знаменитому художнику, на мой взгляд, не удалось.
Вернемся к спектаклю. Горничные пугаются мышонка. Он смешно бегает и прячется, затем вновь вылезает. Публика встречает его комическое появление взрывом смеха. Прибегают дети, Клара и Фриц, которые таскают со стола повара сладости. Затем все покидают кухню, на сцену вылезают уродливые мыши и начинают стаскивать с веревки подвешенные колбасы и грызт6ь их... Сцена почти натуралистичексая. Невольно вспоминаешь начало балета, поставленное Григоровичем: за разодетыми взрослыми, идущими в гости, следуют их дети. Девочки идут на пальцах как бы трепеща в предвкушении праздника, елки, связанных с праздником чудес.
В балете Ратманского нет ни чудес, ни ожидания праздника. Реалистическая сцена в кухне открывает балет, составленный из серии веселых картинок. Ратманский не только игнорировал музыку, но вообще начисто лишил балет сказочности, мистики, таинственности и даже просто красоты. В одном только месте, где на сцену в конце первого акта за спинами маленьких Клары и Щелкунчика (ученики школы АБТ прелестная четырнадцатилетняя Кэтрин Харлин и тринадцатилетний Тайлер Малоней) выходят танцовщики АБТ (Джилиан Мёрфи и Дэвид Холберг), как повзрослевшие герои. Я с радостью подумала: наконец-то! В этом дублировании героев сказки заключено таинство! Но, к сожалению, этот прием не получил развития. Во втором акте хореограф формально подменил детей Клару и Щелкунчика на Мёрфи и Холберга, чтобы они станцевали дуэт. Хореография дуэта малоинтересна, использовано много классических движений, поз и поддержек, но в целом дуэт не выглядит красивым. Хорошо поставлена только мужская вариация, сочиненная Ратманским как серия мелких прыжков, она производит впечатление очень «полетной». И Холберг исполняет ее, как хороший классический танцовщик: красиво, легко, элегантно. «Хрустальная» вариация, которую в постановке Иванова-Баланчина танцует Фея Драже, а в других постановках – Клара (Маша), поставлена настолько немузыкально, что мне не верилось, что это сочинил очень музыкальный хореограф Ратманский.
Вернемся к началу балета. Все отношения на сцене детально и весьма реалистически разработаны: детей с родителями, двух одиноких дам и горничных между собой и т.д. От этого создается впечатление излишней суеты. Дети сердятся, что их не пускают сразу посмотреть игрушки под елкой, агрессивно выражают в танце свое неудовольствие, причем не только мальчики, но и девочки (19 века) размахивают руками, как современные физкультурники во время бега на дистанцию. Не буду перечислять всей огорчительной для глаза суеты, происходящей на сцене, так же как и всех сцен и танцев. Маленький мышонок, естественно, принимает участие в сражении Щелкунчика с мышами . Его партия поставлена остроумно, смешно, в зале происходит заметное оживление при его появлении.
Снежинки у Ратманского – злое начало, во всяком случае, они должны, по идее Ратманского, создавать тревожное ощущение небезопасного путешествия героев в сказочную страну. Теперь я вижу, что «черная снежная буря» в балете Шемякина-Симонова придумана Ратманским. Но в петербургском балете, который я считаю в целом противоположным как музыке, так и сказке Гофмана, снежинки одеты в черные пачки и темп музыки заметно ускорен, что помогает создать атмосферу тревоги и опасности. В американском балете художник одел танцовщиц в белое, игра в снежки маленьких героев и сама музыка вальса Чайковского никак не соответствует злобному характеру танцев снежинок.
Но самое необъяснимое зрелище представляет собой второй акт. В царстве сладостей, куда Щелкунчик-принц приводит Клару, детей встречают Фея Драже и неизвестный господин, одетые как герои из восточных сказок Шехерезады (господин к тому же – вылитый Паша из балета «Корсар»). Из танцев кукол, которые выступают перед Кларой и Щелкунчиком-принцем, надо выделить, как самый интересный, китайский танец. Он и стилизован под старых фарфоровых китайских куколок, и движения самого танца подобраны удачно. Но другие танцы... Например, восточный (опять же не буду перечислять все танцы). В центре – полуголый бритый наголо танцовщик (то ли персонаж картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», но без усов и чуба, то ли современный новобранец перед отправкой в армию). Вокруг танцовщика несколько девиц, одетых в стилизованные восточные костюмы, которые сражаются за любовь полуголого красавца. Зачем сражаться? Если он араб, как сказано в програмке, он их всех скопом возьмет замуж... Но главное, этот «арабский танец» выпадает из стиля спектакля и безвкусен, это номер из прогаммы другого жанра.
Из под юбки Матушки Джинджер, под которой прячутся ее маленькие «дети», выскакивает веселый мышонок, опять же доставляя радость публике и вызывая аплодисменты (как он-то попал в царство сластей?).
А затем звучит музыка «розового вальса»... Она поставлена как танцы цветов с пчелами, которые эти цветы опыляют... И это вальс, первые же звуки которого печально-таинственны и предвещают конец идилии! Впрочем, оркестр сыграл вальс в таком бравурном тоне, что хореография вполне соответствовала музыке.. Но при чем здесь Чайковский?
Клара и Принц - профессиональные танцовщики исполняют адажио, о котором я уже писала. А затем их наскоро венчают, сцена опять таки переполнена реалистическими деталями вплоть до слез, которые проливает почему-то Фея Драже в восточном костюме.
Персонажи царства сластей вывозят кроватку, в которой спит незметно ушедшая со сцены маленькая Клара, и выкатывают ее на середину сцены. Декорации меняются, кроватка оказывается в спальне Клары. По бокам сцены стоят Принц-Холберг и Принц-мальчик (Кай Монро). Клара просыпается и бросается сначала к Холбергу – он исчезает в кулисах, затем – к мальчику– тот тоже исчезает. Клара сначал было заплакала, но утешилась, найдя куклу-Щелкучника под подушкой.
О чем балет? Какую роль, кроме подсобной, играет в этой истории Дросселмейер, лишенный всякой таинственности? Наибольший восторг, как я писала, вызвал пронырливый мышонок, забавно сочиненный и очаровательно исполненный маленьким учеником школы с длинным именем Джастин Сурьё-Левайн. Так это балет о мышонке?
Среди всех смешных сценок, выдуманным Ратманским, есть и остроумные выдумки. Способность к созданию комического балета – одна из самых ярких сторон таланта Ратманского. И такой спектакль под условным названием «Щелкунчик» вполне может существовать и радовать маленького зрителя. Но только надо было заказать к нему специальную музыку. Думаю, 5 миллионов хватило бы не только на хореографа, постановку, дорогостоящего художника, художника по свету, но и на композитора.
Oбратимся сначала к истории создания «Щелкунчика». Иван Всеволожский, Директор императорских театров, предложил П.И.Чайковскому написать музыку к предполагаемому классическому балету-ферии «Щелкунчик» по сказке Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Щелкунчик и мышиный король». Либретто написал Петипа, который сказку не читал, в лучшем случае – ее пересказ Дюма-младшего, лишенный Гофмановской философии. Даже героиню балета Петипа ошибочно назвал не Мари, а Кларой, то есть именем любимой куклы Мари. Под именем куклы героиня Гофмана и путешествует на Западе из одного балета в другой. В России хореографы 20 века вернули девочке исконное имя в русифицированном варианте: Мари стала Машей.
Чайковский написал музыку, которая явно не соответствовала либретто Петипа. У Петипа – «бездумно-пряничный» детский балет, у Чайковского в музыке – крушение мечты, неумолимая судьба, разрушающая человеческое счастье. Петипа балет ставить не стал, передал постановку второму хореографу Льву Иванову, который в основном проиллюстрировал сюжет. Балет 1892 года успеха не имел, несмотря на отдельные удачно поставленные танцы. Последний раз его возобновляли в 1923 году, после чего спектакль Иванова навсегда исчез со сцены Мариинского театра. Благодаря противоречию между либретто и музыкой, «Щелкунчик» и до сих пор является очень сложным для хореографов всех поколений. В Америке Джордж Баланчин поставил свою версию балета Льва Иванова, в котором он сам принимал участие будучи учеником балетного училища. Дети в балете Баланчина, попадая в царство сластей, и во втором акте остаются детьми и сидят, глядя на своего рода концертное представление. Танцуют адажио Фея Драже и Кавалер, неожиданно появившийся из кулис (у Иванова он носил странное имя «Принц Коклюш»). На серьезный смысл музыки Баланчин не стал обращать внимания, его целью было занять в спектакле учеников своей балетной школы. Но балет Баланчина по Иванову стал до некоторого времени буквально эталоном для всех последующих версий американских «Щелкунчиков».
Другие хореографы сначала в России, а затем и в западных странах странах, стали искать пути сближения балетного сюжета с музыкой. В России первым из тех, чей балет удержался на сцене того же театра, стал Василий Вайнонен. В 1934 ом году он внес коррективы в старый сюжет, а главное, заменил детей в конце первого акта танцовщиками театра (позднее их танцевали ученики выпускного класса Хореографического училища), и таким образом дал героям воможность танцевать, превратив все таки балет из концерта для детей в историю о девочке, полюбившей некрасивую куклу-Щелкунчика. Вайнонен сочинил ряд очень красивых ансамблей, но к трагической теме «прикасаться» не стал. Наиболее удачными я считаю балеты (из тех, которые я видела): Юрия Григоровича в Большом театре (самое гармоничное слияние музыки и либретто), Игоря Бельского в Малом оперном театре в Ленинграде (очень интересно поставленное приближение к сказке Гофмана), Михаила Барышников в АБТ (балет об испытании любовью, которому подвергает Клару Дроссельмейер, и печальном окончании первой любви) и самый трагический вариант американца Дональда Бёрда (сборная труппа) в Нью-Йорке.
В репертуаре АБТ после ухода Барышникова, который «забрал» с собой и свои балеты, существовала еще версия Кевина Маккензи, не имевшая успеха.
Когда дирекции АБТ и Бруклинской академии музыки (БАМ) пришли к соглашению, что АБТ будет ежегодно показывать на основной сцене в Рождественские каникулы балет «Щелкунчик» (договор подписали на 5 лет), постановку поручили штатному хореографу труппы Алексею Ратманскому. Спонсоры выделили на постановку в общей сложности 5 миллионов долларов (сумма неслыханная для балетного спектакля).
Алексей Ратманский, в прошлом – выпускник Московского хореографического училища, премьер Национального балета Украины, затем Виннипегского балета и Датского Королевского балета. Еще будучи танцовщиком, начал ставить балеты для разных театров мира. С 2004-го года по 2009 ый Ратманский стоял во главе балетной труппы Большого театра. Среди его работ – такие значительные балеты, как «Сны о Японии», «Светлый ручей», «Анна Каренина», «Конек-Горбунок». Для Большого театра Ратманский также восстанавливал старые классические балеты и поставил новую редакцию «Пламени Парижа». Для АБТ Ратманский поставил одноактные балеты «На Днепре» и «Семь сонат», созданный им с большим вкусом и проникновением в музыку Скарлатти. «Щелкунчик» - первый большой двухактный балет, который Ратманский поставил для АБТ.
Ратманский ставил этот балет в третий раз. В 1999 году Ратманский, в то время – премьер датского королевского балета – получил предложение из Мариинского театра в Петербурге от главного дирижера и художественного руководителя театра Валерия Гергиева поставить нового «Щелкучника». Оформлять его был приглашен известный художник Михаил Шемякин. Но Шемякин имел свою концепцию балета и считал, что хореограф нужен только для того, чтобы воплотить его идеи в танцах (главная идея заключалась в том, что крысы – лучше людей и в конце концов съедят Машу и Щелкунчика, превратившихся в засахаренных куколок). После двух лет совместной работы над балетом Ратманского заменили на другого хореографа, тогда только начинающего, а потому абсолютно послушного Кирилла Симонова. Ратманского, который в то время был в Дании, поставил об этом в известность руководитель труппы Махар Вазиев. Оставим этическую сторону этого факта на совести Гергиева и Шемякина.
Но в Датском королевском балете Ратманскому тут же предложили осуществить постановку «Щелкунчика». В интервью, которое Ратманский дал Рослин Сулкас для газеты Нью-Йорк Таймс, хореограф сказал, что теперь по прошествии многих лет он видит достоинства и недостатки своей прежней постановки и что музыка Чайковского глубже любой постановки, которую он видел. То есть, предполагалось, что на этот раз Ратманский еще раз, учтя недочеты своей постановки в прошлом, постарается еще раз приблизить свой балет к музыке Чайковского.
Теперь обратимся к постановке Ратманского.
Балет Ратманского начинается со сцены на кухне. Повар что-то готовит, суетятся горничные... под столом мышонок в огромной уродливой розовой маске что-то аппетитно грызет. Маска надета на мышонка, как огромный горшок, и плотно сидит на плечах, не знаю, как там дышит танцовщик. Художник спектакля – знаменитый Ричард Хадсон, оформитель мюзикла “Lion King” создал далеко не первоклассное оформление. Но это – проблема американских балетных театров, руководители которых не понимают, что оформление балета – специфическое искусство и художники бродвейских шоу, даже самые знаменитые, не всегда эту специфику понимают. В Америке не всегда принято соблюдать единство замысла хореографа, художника-офомителя и художника по свету при подготовке спектакля. Каждый делает свою работу. В данном случае, это выглядело именно так. Поэтому в дальнейшем я не буду возвращаться к оформлению балета, которое знаменитому художнику, на мой взгляд, не удалось.
Вернемся к спектаклю. Горничные пугаются мышонка. Он смешно бегает и прячется, затем вновь вылезает. Публика встречает его комическое появление взрывом смеха. Прибегают дети, Клара и Фриц, которые таскают со стола повара сладости. Затем все покидают кухню, на сцену вылезают уродливые мыши и начинают стаскивать с веревки подвешенные колбасы и грызт6ь их... Сцена почти натуралистичексая. Невольно вспоминаешь начало балета, поставленное Григоровичем: за разодетыми взрослыми, идущими в гости, следуют их дети. Девочки идут на пальцах как бы трепеща в предвкушении праздника, елки, связанных с праздником чудес.
В балете Ратманского нет ни чудес, ни ожидания праздника. Реалистическая сцена в кухне открывает балет, составленный из серии веселых картинок. Ратманский не только игнорировал музыку, но вообще начисто лишил балет сказочности, мистики, таинственности и даже просто красоты. В одном только месте, где на сцену в конце первого акта за спинами маленьких Клары и Щелкунчика (ученики школы АБТ прелестная четырнадцатилетняя Кэтрин Харлин и тринадцатилетний Тайлер Малоней) выходят танцовщики АБТ (Джилиан Мёрфи и Дэвид Холберг), как повзрослевшие герои. Я с радостью подумала: наконец-то! В этом дублировании героев сказки заключено таинство! Но, к сожалению, этот прием не получил развития. Во втором акте хореограф формально подменил детей Клару и Щелкунчика на Мёрфи и Холберга, чтобы они станцевали дуэт. Хореография дуэта малоинтересна, использовано много классических движений, поз и поддержек, но в целом дуэт не выглядит красивым. Хорошо поставлена только мужская вариация, сочиненная Ратманским как серия мелких прыжков, она производит впечатление очень «полетной». И Холберг исполняет ее, как хороший классический танцовщик: красиво, легко, элегантно. «Хрустальная» вариация, которую в постановке Иванова-Баланчина танцует Фея Драже, а в других постановках – Клара (Маша), поставлена настолько немузыкально, что мне не верилось, что это сочинил очень музыкальный хореограф Ратманский.
Вернемся к началу балета. Все отношения на сцене детально и весьма реалистически разработаны: детей с родителями, двух одиноких дам и горничных между собой и т.д. От этого создается впечатление излишней суеты. Дети сердятся, что их не пускают сразу посмотреть игрушки под елкой, агрессивно выражают в танце свое неудовольствие, причем не только мальчики, но и девочки (19 века) размахивают руками, как современные физкультурники во время бега на дистанцию. Не буду перечислять всей огорчительной для глаза суеты, происходящей на сцене, так же как и всех сцен и танцев. Маленький мышонок, естественно, принимает участие в сражении Щелкунчика с мышами . Его партия поставлена остроумно, смешно, в зале происходит заметное оживление при его появлении.
Снежинки у Ратманского – злое начало, во всяком случае, они должны, по идее Ратманского, создавать тревожное ощущение небезопасного путешествия героев в сказочную страну. Теперь я вижу, что «черная снежная буря» в балете Шемякина-Симонова придумана Ратманским. Но в петербургском балете, который я считаю в целом противоположным как музыке, так и сказке Гофмана, снежинки одеты в черные пачки и темп музыки заметно ускорен, что помогает создать атмосферу тревоги и опасности. В американском балете художник одел танцовщиц в белое, игра в снежки маленьких героев и сама музыка вальса Чайковского никак не соответствует злобному характеру танцев снежинок.
Но самое необъяснимое зрелище представляет собой второй акт. В царстве сладостей, куда Щелкунчик-принц приводит Клару, детей встречают Фея Драже и неизвестный господин, одетые как герои из восточных сказок Шехерезады (господин к тому же – вылитый Паша из балета «Корсар»). Из танцев кукол, которые выступают перед Кларой и Щелкунчиком-принцем, надо выделить, как самый интересный, китайский танец. Он и стилизован под старых фарфоровых китайских куколок, и движения самого танца подобраны удачно. Но другие танцы... Например, восточный (опять же не буду перечислять все танцы). В центре – полуголый бритый наголо танцовщик (то ли персонаж картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», но без усов и чуба, то ли современный новобранец перед отправкой в армию). Вокруг танцовщика несколько девиц, одетых в стилизованные восточные костюмы, которые сражаются за любовь полуголого красавца. Зачем сражаться? Если он араб, как сказано в програмке, он их всех скопом возьмет замуж... Но главное, этот «арабский танец» выпадает из стиля спектакля и безвкусен, это номер из прогаммы другого жанра.
Из под юбки Матушки Джинджер, под которой прячутся ее маленькие «дети», выскакивает веселый мышонок, опять же доставляя радость публике и вызывая аплодисменты (как он-то попал в царство сластей?).
А затем звучит музыка «розового вальса»... Она поставлена как танцы цветов с пчелами, которые эти цветы опыляют... И это вальс, первые же звуки которого печально-таинственны и предвещают конец идилии! Впрочем, оркестр сыграл вальс в таком бравурном тоне, что хореография вполне соответствовала музыке.. Но при чем здесь Чайковский?
Клара и Принц - профессиональные танцовщики исполняют адажио, о котором я уже писала. А затем их наскоро венчают, сцена опять таки переполнена реалистическими деталями вплоть до слез, которые проливает почему-то Фея Драже в восточном костюме.
Персонажи царства сластей вывозят кроватку, в которой спит незметно ушедшая со сцены маленькая Клара, и выкатывают ее на середину сцены. Декорации меняются, кроватка оказывается в спальне Клары. По бокам сцены стоят Принц-Холберг и Принц-мальчик (Кай Монро). Клара просыпается и бросается сначала к Холбергу – он исчезает в кулисах, затем – к мальчику– тот тоже исчезает. Клара сначал было заплакала, но утешилась, найдя куклу-Щелкучника под подушкой.
О чем балет? Какую роль, кроме подсобной, играет в этой истории Дросселмейер, лишенный всякой таинственности? Наибольший восторг, как я писала, вызвал пронырливый мышонок, забавно сочиненный и очаровательно исполненный маленьким учеником школы с длинным именем Джастин Сурьё-Левайн. Так это балет о мышонке?
Среди всех смешных сценок, выдуманным Ратманским, есть и остроумные выдумки. Способность к созданию комического балета – одна из самых ярких сторон таланта Ратманского. И такой спектакль под условным названием «Щелкунчик» вполне может существовать и радовать маленького зрителя. Но только надо было заказать к нему специальную музыку. Думаю, 5 миллионов хватило бы не только на хореографа, постановку, дорогостоящего художника, художника по свету, но и на композитора.
