Потомственный антикоммунист сожалеет о крушении СССР

В мире

Андрей Михайлович Буровский родился 7 июля 1955 г. в Таганроге. В родстве с Буровской (Биренс) Миррой Яковлевной – выдающейся русской драматической актрисой конца XIX – начала XX в., женой известного журналиста Бориса Харитона, в браке с которым у них в 1904 г. родился сын Юлий - в будущем знаменитый физик–ядерщик, создатель советского ядерного оружия, не состоит. В 1980 г. окончил исторический факультет Красноярского государственного пединститута. В 1987 г. в Ленинградском отделении Института археологии АН СССР защитил кандидатскую, а в 1996 г. в Алтайском университете - докторскую диссертацию. С 1988 г. занялся развитием концепции биосферы и перехода её в ноосферу В.И.Вернадского. Создал теорию антропогеосферы и концепцию ноосферного образования. В 1998 г. присвоено звание профессора. Дважды разведён, отец четырёх детей.

По оценкам критиков, он самый неуправляемый и скандальный из современных историков. Возмутитель спокойствия, посмевший поднять руку на самые неприкасаемые легенды государственного сознания. Эти и множество подобных обличительных ярлыков «наклеивают» на одного из самых неудобных писателей современной России – доктора философских наук, профессора, автора более ста научных работ и научно-популярных книг по русской и мировой истории Андрея Буровского. Его можно клясть за нарушение всяческих табу, обвинять в неполиткорректности. С ним можно и даже нужно спорить. Но читать – всенепременно.
В канун Нового года Андрей Михайлович Буровский отвечает на вопросы нашего корреспондента, члена Союза журналистов Германии Сергея Дебрера.

- Как утверждает всезнающая интернет-энциклопедия Wikipedia, в вашей, Андрей Михайлович, родословной просматривается немецкая линия. Это действительно так?

- Да, я фольксдойч - потомок прибалтийских немцев. Не баронов, правда, но остзейцев. Мой дед по материнской линии – Вальтер Эдуардович Шмидт. А его предок и мой пращур Курт Шмидт в ходе Ливонской войны прославился тем, что во время осады шведами Ревеля (Таллинна) совершенно по-хулигански продал эстам, воспользовавшимися этой заварушкой, а потому и взбунтовавшимся, несколько мушкетов и пушку. Как уж он умудрился спереть пушку – для меня полная загадка: вещица-то тяжеленная!

Но радости этот гешефт ему не принёс. Немцы открыли шведам ворота в город, сдавшись на милость победителям. Эстов усмирили, а моего предка-Шмидта прилюдно, на площади перед Арсеналом повесили за предательство. После чего он стал и далее хулиганить всячески: появляться из стен Арсенала (сейчас в этом здании таллинский Институт археологии), предлагать стражникам хлеба с пивом, от чего те в ужасе разбегались, ну и так далее. А потом он вообще распоясался: спёр бутылку коньяка у самого фон Шлиппенбаха в бытность его российским вице-губернатором Эстляндии  И это абсолютно достоверный факт! Так что о моём остзейском происхождении свидетельствует наше фамильное привидение.

- Но шлиппенбаховский-то коньяк ваше фамильное привидение хоть выпило?

- Насколько мне достоверно известно, оно с той бутылкой нахально скрылось в стене Арсенала, пропав на века. А последний раз дух Шмидта объявился в 1944 году, как раз в канун бомбёжки Ревеля/Таллинна советской авиацией. Он, дух моего предка,  всегда объявляется в канун трагических событий.

- Так. С вашей исконно немецкой линией всё ясно. Теперь перейдём к вашим еврейским корням.

- Их нет. Ну разве что моя первая жена была еврейкой. Но евреев я очень люблю.

- Почти по Лермонтову выходит: «Люблю евреев я, но странною любовью».

- Что ж странного? Я объективист!

- А насколько объективно многие считают антисемитскими ваши книги – «Евреи, которых не было»,  «Правда о советских евреях» и «Правда о русских евреях»?

- Но я же и о русских пишу не менее критично! А моя книга «Евреи, которых не было» - в высшей степени филосемитская книга.
- Давайте о другом: насколько вам близки идеи Льва Николаевича Гумилёва?
- Его идея пассионарности мне кажется очень, скажем так, загадочной. Я люблю его географические идеи. В этом я смею считать себя его учеником. Ведь мы в своё время встречались, ругались – вернее, это он ругал меня, а я по молодости лет молчал. Но всё делал по-своему.

- К слову, об идее пассионарности Гумилёва: как вы оцениваете всплеск национализма в России?

- Как закономернейшее явление. Когда нацию унижают и бесконечно твердят ей, что ей присущи какие-то мерзкие качества,  когда её пытаются сделать виновной во всём на свете, и всё это на фоне беспрецендентной коррупции и разворовывания всего, что было создано в предшествующие годы, то происходит ровно то, что происходило в Германии в 20-е годы прошлого века. У меня есть монография - «Петербург как географический феномен». В ней я развиваю идеи Гумилёва о городах, находящихся на стыке ландшафтов. Рассматривая в качестве такого объекта Петербург, я прихожу к однозначному выводу: то, чем беременно сознание среднестатистического россиянина, в Петербурге проявляется ярче и сильнее, чем в других местах.

- В том числе и вспышки национализма, выражающиеся, в частности, в убийствах питерскими скинхедами так называемых «лиц с неславянской внешностью»?

- А что вы хотите, если нация унижена, если народ чувствует себя обиженным? И непонятно кем - евреями, американцами, кавказцами?.. Вот не самые лучшие и разумные представители российской, в том числе и питерской молодёжи, и пополняют ряды националистов. То же самое было и в Германии в тридцатые годы ХХ века – это совершенно закономерное явление. Но вот ведь какая вещь: эти юноши приходили на мои лекции, и оказались далеко неглупыми. С ними, как оказалось, можно спорить, вполне вменяемо общаться - это ребята, в силу возраста, просто встали не на ту дорожку. Но это у них пройдет, я думаю.
Нашу страну периода 1990-х годов очень метко назвал профессор одного из университетов США Александр Янин: «веймарская Россия». И вообще существует странная схожесть судеб России и Германии. И парадоксальная, но при том очень мощная связь обеих наших стран. Связь, которой ничто не могло помешать – ни подброшенный Германией в Россию Ленин, ни тщательно воспитанный Россией Гитлер, ни две мировые войны. Но это отдельная и очень глубокая тема, над которой я сейчас работаю. Так что ждите очередную мою книгу.

- Чем вы, этнический немец - фолькдойч,  объясняете нежелание сегодняшней России забрать к себе российских немцев из республик бывшего Союза, где они находятся на положении изгоев?

 - Не делайте меня ответчиком за современную российскую политику! То, что можно назвать национальной политикой Российской Федерации – это только формируется.

- Двадцать лет всё формируется?

- Конечно, и будет вечно формироваться при том подходе, какой есть сейчас у руководства страны. Оно, руководство, просто не знает, что ему делать. И никогда не знало – начиная с правительства Гайдара, во всем винившим советскую власть. Сейчас, по сравнению с эпохой Ельцина, мы имеем во власти ну просто титанов мысли, говорящих без бумажки – ну, разве что с использованием «телесуфлёра». И тем не менее, реальная политика сегодняшней России  -  это проживание потенциала советской эпохи. Формировать именно российскую политику ещё предстоит.

- Вы сожалеете о развале СССР?

- Я рад, что кончился коммунизм. Моя семья всегда была настроена антикоммунистически. Но что Россия многое и утратила с крушением СССР - это факт.

- Любопытный пассаж: антикоммунист из семьи антикоммунистов скорбит по развалу советской империи.

- Скажу так: на момент сокрушения Берлинской стены мне было 34 года. Моё отношение к этому событию было двойственным:  с одной стороны, радовало падение коммунистического режима, пусть и в масштабах «отдельно взятой страны» - ГДР. Но с другой стороны, был и страх. Перемены ведь всегда страшат: весь опыт советской системы свидетельство тому, что перемены обычно к худшему. Был также и, с одной стороны, страх введения диктатуры, и, с другой, страх, что достижения СССР перестанут уважать в мире. Ведь уважают только сильных. И была обида на народы, которые не хотят жить вместе.

- Жить вместе в обличаемой вами советской империи?

- Повторюсь: с крушением СССР Россия многое потеряла.

- Каким вам видится будущий год для России?

- Материально очень тяжёлым. Но при всём при том, уверен в усилении её позиционирования

- По отношению к кому или чему?

- По отношению к самой себе. После того, как было разрушено всё российское, точнее – бывшее советское, то, выражаясь высоким штилем, была утрачена русская идея. Она очень разная – эта идея. Но лично я хотел бы видеть Россию одновременно и европейской страной, и могучей державой, как о том говорил Пушкин.

- А это возможно, по-вашему?

- В данный момент, нет.
- А когда станет возможным?

- Надеюсь, что лет через пять – десять.

- А чего вы уж точно не ждёте в будущем году?

- Точно не жду никаких катаклизмов – ни по образцу 1937 года, ни в варианте 1941-го, ни даже 1991-го. Мне кажется, что существующая система власти, система экономики и их взаимоотношения с человеком в России – это надолго.

- Это хорошо?

- Стабильность всегда хороша.

- На чём бы она ни была основана?

-  Ответ на этот вопрос – в моих книгах.

-  Спасибо, Андрей Михайлович, за интервью, и с Новым годом!

- Спасибо. Я от всей души тоже поздравляю редакционный коллектив вашей газеты и всех её читателей с наступающим Новым годом и желаю всего самого наилучшего!