Сол Беллоу, еврейский писатель
Несмотря на его собственный едкий сарказм, в 1969 году он высказался на эту тему: “Эта тенденция - превратить Бернара Маламуда, Филиппа Рота и меня в Харта, Шаффнера и Маркса американской литературы - является просто смехотворной!” (Харт, Шаффнер и Маркс - владельцы крупной американской сети по продаже мужской одежды и галантереи - Прим. перев.).
Такая ссылка на этих торговцев не оставляет сомнения в том, что какие бы роли в своей жизни он ни исполнял, с самого начала своей литературной деятельности Беллоу был глубоко озабочен судьбой евреев и вопросами еврейского самосознания. Но всё не так просто...
Читателей огромной “Новой коллекции писателя” можно извинить за их желание узнать, в каком смысле Беллоу был вообще еврейским писателем. Действительно, в образцах его ранней переписки идишские и даже ивритские слова и фразы обильно рассеяны по страницам эпистолярного жанра. И многие письма, которыми Беллоу обменивался с другими евреями, часто были посвящены обсуждению (и анатомированию) ещё и других евреев. Но почти до своих сорока лет, по крайней мере, в этой коллекции писем Беллоу едва упоминает о своём религиозном и культурном происхождении в открытой манере, не говоря уже об общееврейских проблемах?
Конечно, художник не обязан превозносить своё этническое происхождение или приоритеты в мышлении. Но кажется странным, что так много его основополагающих произведений в жанре еврейско-американской беллетристики были такими сдержанными или уклончивыми по данному вопросу.
Рассмотрим отрывок из письма 1950 года его редактору Монро Энгелю, с изложением хода мыслей по поводу его основного произведения, над которым Беллоу работал в тот момент, “Приключения Оги Марча” (еврейство одноименного героя также подразумевается, но не упомянуто в написанном романе):
“Моё собственное представление о форме этой книги заключается в том, что раскручивание спирали сюжета начинается в местечке, гетто, трущобе и простирается в большой мир, и там Оги выходит на первый план из-за появления множества людей вокруг него и больших трудностей в познании бытия”.
За этими словами таится невозможность ответа на вопрос об ассимиляции, одной из самых плодотворных тем в еврейской литературе, и не только американской, но и в современной. И всё же на этот вопрос нет и намёка.
Можно установить несколько более или менее невинных причин этому - что сам Беллоу был полностью погружён в идишскую культуру и чувствовал, что эта тема не нуждается в её расширении, или же для него особое положение американских евреев было вопросом чисто личного интереса. Но такие соображения вряд ли останавливали других еврейских писателей, начиная с его коллег в “триумвирате” (он сам, Б.Маламуд и Ф.Рот - Прим. перев.). Откуда же взялась скрытность Беллоу? Не менее интригующим является вопрос: откуда проистекает его последующая говорливость? И нет ничего удивительного в том, что раз уж еврейская тема всё-таки попала в его письма, то он озабочен ею всей значительной мощью своего интеллекта и личного магнетизма, не говоря уже о его тщеславии и тонкокожем нарциссизме.
В конце 1970-х годов, во времена правления Джимми Картера, Беллоу подписал публичное заявление протеста против политики тогдашнего премьер-министра Израиля Менахема Бегина. Когда это заявление и его подписанты попали под огонь критики, Беллоу публично выразил свою обиду в письме Леону Визельтайеру: “Вы вписали своё имя в этот документ и получили бесплатный билет на батисферу через океаны еврейского мнения и эмоций. Бегин был ужасен в своём последнем визите сюда. Не так уж важно, что он ошибался в ряде вопросов, но он не знает, как вести эту дискуссию. А представьте себе евреев, которых одолел Картер... Как это можно объяснить чем-то, кроме истерии и беспорядков в еврейских рядах?”
Молодой Беллоу не принимал участия в запутанной политике своих собратьев по крови. Но здесь, в письме, написанном 9 лет спустя после того, как он отказался от мантии “еврейского писателя”, его внимание, кажется, было привлечено к новому еврейскому пути, раздражающему других людей, с которыми он разделяет свою совершенно неоспоримую связь. Это почти так, как если бы он начал чувствовать свою ответственность за них. Это новое отношение будет становиться всё более рельефным в нежелательном, но реальном признании своего личного отступничества спустя 9 лет:
“Совершенно верно, что “еврейские писатели в Америке” (отвратительная категория!) пропустили то, что должно быть для них центральным событием того времени, а именно - уничтожение европейского еврейства... Мы (я говорю сейчас о евреях, а не только о писателях) должны были отнестись к этому более глубоко и в полной мере. Я был слишком занят своим становлением в литературе, чтобы обращать внимание на то, что случилось в 40-е годы”.
Так Беллоу написал Синтии Оцик в 1987 году, отвечая на её роман “Мессия из Стокгольма”. В более поздние годы, как свидетельствуют и его переписка, и его книги, он сделает ещё больше, чтобы придать “более полное и глубокое” значение еврейской судьбе. Явно или неявно, но Сол Беллоу написал несколько самых глубоких произведений в еврейской литературе современности: например, “Жертва” (1947 г.), “Планета господина Саммлера” (1970 г.) и рассказы “Кузины”, “Знакомство с Белларозой” и “Кое-что вспомнить обо мне”.
В то же самое время он никогда не прекращал борьбу против приклеивания ярлыков в искусстве. Учёный, почти непревзойдённый “людьми, часть из которых оказались евреями”, он сопротивлялся, сначала ожесточённо, потом смиренно - сужающемуся давлению литературных привратников, старавшихся уложить его на безопасном расстоянии в определённых социоэтнических рамках, либо тогда, когда он осмеливался подвергнуть сомнению благочестие мультикультуры и политики. Был ли он неправ? И в плюралистической Америке, кажется, вы не можете осознать разные проблемы, если даже обладаете умением, выносливостью и безграничной решимостью Сола (Соломона) Беллоу.
Сэм МАНСОН,
Jews Idea Daily
Перевод с английского Игоря ФАЙВУШОВИЧА
