Проверка на вшивость

Теперь, семь лет спустя после ареста Ходорковского и Лебедева, в Москве заканчивается второй суд над ними, отбрасывая обратный свет на первый. Двух мнений ужe быть не может: абсолютно политизированные процессы. Как говорил Гегель в пересказе Маркса, история повторяется дважды: первый раз как трагедия, второй раз – как фарс. В данном случае - продолжая быть трагедией: не только для подсудимых, но и для России.

Ходорковский в своем  заключительном слове сказал, что их с Лебедевым из обыкновенных людей превращают в символ борьбы с произволом.  Я бы добавил: из обычных людей их сделали необычными. Признаюсь, я – человек импульсивный, но речь Ходорковского такой эмоциональной силы, причем говорил он ее без бумажки, а тем более без телесуфлера, что даже камень пустил бы слезу.

«Я не преувеличу, если скажу, что за исходом этого процесса следят миллионы глаз по всей стране, по всему миру. Следят с надеждой, что Россия все-таки станет страной свободы и закона, где закон будет выше чиновника.
Где поддержка оппозиционных партий перестанет быть поводом для репрессий.

Где спецслужбы будут защищать народ и закон, а не бюрократию от народа и от закона. Где права человека не станут больше зависеть от настроения царя. Доброго или злого. Где, наоборот, власть будет действительно зависеть от граждан, а суд – только от права и от Бога. Если хотите – называйте это совестью. Я верю, так - будет. Я совсем не идеальный человек, но я – человек идеи. Мне, как и любому, тяжело жить в тюрьме и не хочется здесь умереть. Но если потребуется – у меня не будет колебаний. Моя Вера стоит моей жизни. Думаю, я это доказал».
За одну эту речь я бы освободил обоих-двух немедленно. 

Кстати, фигурантов этого процесса даже их заступники объединяют иногда под одним именем «Ходорковского», что дает повод совсем уж недалеким антисемитам для недостойных выпадов: еврея защищают, а русского - нет.  Не хочу опускаться до этого уровня. Имя Ходорковского стало символом, хотя оно немыслимо вне упряжки с его содельником. Ходорковский печатает в статусных мировых газетах статьи, дает интервью (в том числе русским писателям Борису Стругацкому, Людмиле Улицкой, Борису Акунину (Григорию Чхартишвили), а сейчас в его и Платона Лебедева защиту выступают такие российские знаменитости, как кинорежиссеры Павел Лунгин и Эльдар Рязанов, актеры Инна Чурикова и Олег Басилашвили, писатели Фазиль Искандер и Даниил Гранин, священник отец Глеб Якунин – называю только нескольких, оба списка – московский и питерский – большие, к этим защитным письмам присоединяются всё новые и новые деятели русской культуры, науки, политики и общественности.
«Абсурд обвинения и абсолютно прозрачный политический подтекст суда, столь свойственный сталинским показательным процессам, выглядят еще более вопиющими на фоне ритуального осуждения руководством страны репрессий 20-50х годов. Мы знаем, что множество людей уже приговорены либо находятся под судом и следствием на столь же заказных, но менее громких процессах – и «экономических», и откровенно политических. И поэтому процесс Ходорковского - Лебедева волею судеб стал символом всей лжи и фальши отечественной юстиции... Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы освободить Платона Лебедева и Михаила Ходорковского.  Потому что сегодня Хамовнический суд решает не только судьбу двух человек – он определяет судьбу России на многие годы вперед... Мы убеждены, что суд будущей свободной России не только реабилитирует всех жертв заказной юстиции, но покарает тех, кто сфабриковал обвинения и протаскивал их через различные судилища».

Как здорово все-таки, что не только подсудимые, но и российская общественность не прогнулась на этот раз под властью, которая всё ещё, боюсь, находится в иллюзии, что ей удалось подмять под себя страну. Я счастлив был увидеть среди подписантов этих возмущенных писем моих друзей и знакомых и огорчен, не увидев других - людей, несомненно, порядочных, но какова атмосфера страха в стране, коли они пока не решились поставить свою подпись? Пока – у них есть еще время. Я понимаю, конечно, что не мне из-за океана, из безопасного далека, пенять кого-то. Меня интересует другое: так этот страх и есть та властная вертикаль, которую выстроил в России ее властитель – слишком простой, недоверчивый и мстительный? Таким его взрастила и выпестовала чекистская система, от которой он плоть и кровь. Но какова цена этой вертикали страха, коли она рушится на глазах всего мира, и суд над Ходорковским и Лебедевым – для нее как лакмусовая бумажка?

Вот с кем следует сопрягать имя Ходорковского – не только с его содельником, но прежде всего с его заклятым супротивником, который думает, что владеет Россией, как вотчиной, но, выдавая себя с головой, начинает трястись при одном упоминании Ходорковского. Так было в клубе «Валдай», где польский журналист Адам Михник спросил Путина о Ходорковском, и Путин, до этого вальяжный и расслабленный, вдруг рассвирепел: «Шеф его охраны убивал людей! Разве он мог не знать этого! У него кровь на руках!» Почему тогда этого нет в обвинительном акте? Почему Путин идет в своих обвинениях дальше прокуратуры? А презумпция невиновности – ведь Путин кончал юрфак ленинградского университета и должен знать об том элементарном понятии? Или последующая учеба на факультете имени Андропова в Институте КГБ начисто выбила из его головы все предыдущие юридические знания?

Естественно, здесь на Западе реакция на этот процесс однозначная, но все пытаются докопаться до изначальных причин путинской ненависти к Ходорковскому. Не в налогах, конечно, дело. «Как раз наоборот, - считает Гарри Каспаров. – Его преступлением стало то, что он регулярно платил налоги в налогово-финансовое управление. Он хотел быть независимым и честным, что по неписаным законам путинского режима является преступлением».

Когда-то Александр Лившиц, тогдашний министр финансов России, обратился к скоробогачам:  «Делиться надо, господа!» Выражение стало крылатым, но никто не внял этому призыву. За единственным исключением: Михаил Ходорковский, владелец лучшей нефтяной компании и самый богатый человек страны. Он сделал свой бизнес прозрачным, возводил спорткомплексы и дома культуры, прокладывал дороги, доразведывал и разрабатывал десятки новых месторождений, начал освоение Восточно-Сибирских запасов, внедрял новые технологии и проч. Наконец, создал фонд «Открытая Россия» с такими приоритетами,  как модернизация образования и распространение современных информационных технологий, содействие гражданскому воспитанию подростков и обучение их основам демократии, содействие распространению объективной и правдивой информации о деятельности российских государственных и общественных институтов, постоянный мониторинг и общественная экспертиза российского законодательства и исследовательская, образовательная и издательская деятельность в области гуманитарных наук. То есть прямо вторгнулся в государственную сферу, что властям предержащим  не могло понравиться.

Дальше - больше: заявил о своем намерении финансировать оппозиционные партии: Союз правых сил, Яблоко и даже коммунистов. То есть шел на расшатывание тоталитарной вертикали, создаваемой под себя Путиным, который потребовал от Ходорковского прекратить подрывную деятельность (по словам Бориса Немцова). Тогда и пошли слухи – и даже были озвучены в специальном аналитическом докладе - о подготовке олигархического переворота с целью свержения Путина и установления в России президентско-парламентской республики. Уж не знаю, кто нашептывал президенту о личных политических амбициях Ходорковского, но это было последней каплей для мнительного Путина.

А что, вполне правдоподобная версия. Однако тюрьма превратила Ходорковского не в политика, а чуть ли не в святого и великомученика. Даже по  самым предвзятым опросам 70% верит в невиновность Ходорковского. При таком рейтинге в развитой, а не в суверенной демократии он мог бы стать президентом страны. Вот что не по ноздре ее нынешнему пахану. Единственное, что остается в этой ситуации, - это сгнобить Ходорковского в тюрьме, как сказал бы любитель арго В.В. Путин.

Вопреки известному изречению, историю, убежден, пишут не победители, а побежденные. Потому что победители – временщики, и дальше своей могилы ничегошеньки не видят. А иногда и до могилы не дотягивают. Исторически они близоруки и подслеповаты, у них бельмо на глазу, а то и  два на обоих.  Тысячелетний Рейх Гитлера просуществовал 12 лет. Подымись Сталин из своей кремлевской могилы и узрев, во что превратился его «Союз нерушимый республик свободных», его тут же снова хватила бы кондрашка. Или заглянем еще глубже в колодец времени. Мене, мене, текел, упарсин - загадочные письмена на пиру Валтасара, которые разгадал юный пророк Даниил: Мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень легким; Перес — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам. Великий философ Сенека писал о евреях, что этот преступный народ сумел приобрести такое влияние, что побежденный диктует свои законы нам – победителям, а историк Тацит, высокой нравственности во всем остальном человек, удивлялся, что евреи считают преступлением убийство любого новорожденного ребенка, в то время как сами римляне сбрасывали неполноценных детей со скалы. В конце концов, победили побежденные, восторжествовала иудео-христианская мораль, и законы побежденных стали законами победителей.

В отличие от вавилонского царя, римских императоров, немецкого фюрера и советского вождя, мы живем в век Всемирной паутины и мгновенных коммуникаций. Вот чего не учитывают тоталитарные боссы, которые ведут себя словно какие-нибудь африканские князьки. Нет, не Хамовнический суд, которому предстоит проверка на вшивость, вынесет свой конечный вердикт, а История. Да, та самая – с большой буквы.