Барбэй-стрит
Сразу стоит отметить, что Барбэй являлся сторонником рабства. Его первой покупкой на американской земле стали 30 чернокожих рабов, которых он поселил в бейсменте арендованного особняка, расположенного на востоке Бруклина. «Белый человек рождён, чтобы руководить, а чёрный - чтобы подчиняться», - любил повторять Эндрю.
Вместе с тем язык не поворачивается назвать Барбэя жестоким человеком. Он выплачивал рабам жалованье, кормил четыре раза в день и даже выделил три выходных дня в месяц. Ньюйоркцы называли Эндрю «единственным рабовладельцем на восточном побережье, кто никогда не берёт в руки розги».
Барбэй научил своих рабов всем тонкостям строительного дела. Он подошёл к обучению с таким энтузиазмом, что уже через два года обзавёлся полноценной бригадой плотников и каменщиков. «Из тридцати чернокожих сборщиков кукурузы мне удалось создать людей, руками которых будут построены сотни особняков, складов и конюшен», - с гордостью говорил он.
О социальном статусе своих подчинённых Барбэй распространяться не любил. Он зарегистрировал строительную фирму, в которой числился только один человек – он сам. В рекламной брошюре компании говорилось: «Мы работаем с лучшими мастерами Европы». Таким образом, у клиентов Барбэя не возникло даже мысли, что их дома будут строить пленённые уроженцы Африки.
Эндрю специализировался на строительстве домов с гигантскими погребами. Всем своим клиентам он гарантировал: глубина дома будет не меньше, чем высота. Следовательно, если люди захотят двухэтажный особняк, то, в конечном счёте, получат четырёхэтажный. Просто два «дополнительных» этажа будут располагаться глубоко под землёй.
Первым клиентом Барбэя стал зажиточный голландец Томас Вик. Он построил три небольших особняка, объединённых общим бейсментом. Один дом Вик подарил своей любовнице, второй – бывшей жене, а в третьем поселился сам. Исследователи предполагают, что просторный бейсмент нужен был любвеобильному голландцу для того, чтобы тайно бегать от одной женщины к другой.
Именно Вик разрекламировал строительную компанию Барбэя в высших кругах общества. Заинтригованные просторными подвальными помещениями бизнесмены и чиновники начали заваливать Эндрю заказами. Дела компании пошли вверх.
В 1833 году Барбэй познакомился с нью-йоркским мэром Гидеоном Ли. Встреча произошла на рынке рабов в бруклинском районе Бедфорд-Стайвезант. Знакомство закончилось подписанием контракта: градоначальник попросил Эндрю построить бассейн в подвальном помещении принадлежащей ему виллы.
Барбэй столкнулся с большой проблемой. Поскольку вилла мэра находилась в самом центре Манхэттена, зеваки могли увидеть чернокожих рабочих во время строительства. Следовательно, могла рухнуть не только репутация Барбэя, но и авторитет Гидеона Ли, который, кстати, был демократом и выступал против рабства (однако никогда не подавал руки чернокожим).
Эндрю решился на рискованный шаг. Он нанял бригаду ирландцев, которая обошлась почти в десять раз дороже чернокожих рабов, и приступил к строительству бассейна. Три недели работы в доме градоначальника чуть не разорили Барбэя. В конечном счёте он заплатил ирландцам в четыре раза больше, чем взял с Гидеона Ли.
После этого неприятного случая на вывеске бизнеса Барбэя появилась многоговорящая надпись: «Строим только в отдалённых районах Бруклина». Теперь перед возведением каждого дома Эндрю брал с клиентов расписку о том, что они не будут появляться на месте строительства до его завершения.
Бизнес Барбэя процветал благодаря бригаде чернокожих рабов до 1853 года. Когда строители состарились, Эндрю совершил самый благородный поступок в своей жизни, а именно – перевёз рабов на территорию Канады, где они впервые в жизни обрели свободу.
В 1854 году Барбэй женился на дочери одного из своих клиентов. Ещё через год он стал отцом двух дочерей. В это время Эндрю делает смелую запись в личном дневнике: «Я радуюсь жизни и ни в чём себе не отказываю. У меня очень много денег. Надеюсь, что никому из нашей дружной семьи не придётся работать в поте лица».
Он сильно ошибся. В 1855 году десятки домовладельцев подали на компанию Эндрю в суд. Бывшие клиенты Барбэя начали страдать от насекомых, разъедающих древесину, из которой были построены особняки. Из-за вездесущих мелких жучков рухнуло несколько домов и один человек пострадал.
В это время всплыл ещё один интересный факт из строительной карьеры Барбэя. Оказалось, что на протяжении долгих лет он закупал древесину у индейских племён. Индейцы, которые по понятным причинам ненавидели белых людей, пропитывали брёвна специальным раствором, который через несколько лет начинал пахнуть и привлекать внимание насекомых. Таким оригинальным способом племена мстили европейцам, желающим получить древесину за бесценок.
Судебный процесс над Барбэем длился почти год. Эндрю пришлось нанять лучших адвокатов, чтобы защитить своё имущество, которое могло уйти с молотка на покрытие убытков пострадавших домовладельцев. Суд признал Барбэя виновным в мошенничестве, однако вынес довольно странный приговор: строительная фирма должна отремонтировать дома в течение... 15 лет. То есть на протяжении последующих полутора десятилетий Эндрю мог не предпринимать никаких мер.
Барбэя спасла Гражданская война. В 1861–1865 годах все дома, построенные его компанией, были либо снесены, либо переоборудованы под оружейные склады. Более того, практически все домовладельцы, некогда требовавшие смертной казни для «древесного афериста Барбэя», погибли на войне.
Самому Эндрю удалось избежать отправки на фронт благодаря щедрым пожертвованиям. Известно, что он выписывал денежные чеки на имена Улисса Гранта и Авраама Линкольна – командующих союзными войсками. Именно в период Гражданской войны авторитет Барбэя резко вырос. Из «строителя-мошенника» он превратился в «благородного и отважного патриота». Нью-йоркские газеты навсегда забыли о былых ошибках Эндрю.
После войны Барбэй получил гранд на владение территориями в бруклинском Ист-Нью-Йорке. На собственные деньги он построил почти сотню различных объектов – от пятиэтажных гостиниц до уличных колонок.
Как и многие другие бизнесмены, политики и общественные деятели, чьи имена красуются на уличных табличках Бруклина, Барбэй прекрасно осознал, что самый верный способ оставить след в нью-йоркской истории – благотворительность. Он завещал всю свою недвижимость городу, не оставив ни цента жене и дочерям.
Барбэй умер в период между 1875 и 1880 годами. По одной из версий родственники Эндрю долгое время скрывали его смерть, поскольку знали, что их имена не указаны в завещании.
Также существует версия о самоубийстве. Якобы на старости лет Барбэй страдал ужасными болями в позвоночнике и во время нервного срыва наложил на себя руки.
На протяжении всей первой половины XX века правозащитные организации призывали переименовать Барбэй-стрит. Однако никто из градоначальников не стал этим заниматься, потому что переименование улицы – процедура дорогостоящая, а лишних денег в нью-йоркском бюджете не было уже тогда.
