ВСЕМУ ВИНОЙ КЛЕНОВЫЙ ЛИСТ

Всему виной был, наверно, красный кленовый лист. Он слетел с дерева и планером стал писать широкую спираль осеннего водоворота; мы с дядей Мишей зачарованно следили за его полетом; снизившись, лист совершил классическую посадку у самых наших ног и замер.
- Вот и все, - сказал старик. - Но как он красиво умер!
Ответить дяде Мише можно было только молчанием, так я и поступил, не сводя глаз с кленового листа.[!]
- Знаете, - минуты через три снова заговорил он, - я подумал, что представляю собой все же некоторую ценность. - Он глянул на меня, я увидел знакомую лукавинку в глазах и приготовился слушать.
- Ценность, - повторил старик. - Но только... для врачей. У меня столько хороших болячек, что на мне можно заработать миллионы, если я протяну еще десяток лет. «Вам какую? - спрошу я у доктора. - Вот эту? У вас хороший вкус... Завернуть?»
Мысль эта покатилась как колесо, и я стал думать дальше. Но уже по делу. У нас в семье возникла проблема. Сын хочет сменить мебель (старая у него почти вся с гарбича) и мечтает о машине. Он только об этом и говорит. Раньше бы я полез в сундук и вынул деньги, а сейчас? Я делаю вид, что не слышу. Но думать-то я думаю!
Я прикидываю, что в самом деле можно бы продать, имея в наличии только себя, такого, как я есть.
Размышлять я могу и так и этак, и кто мне запретит мозговать и кумекать «этак»?
Я увидел следующую картину - называйте это как хотите - идеей, замыслом, комбинацией... Я иду по улице, и какой-то молодой человек шагает мне навстречу. Он смотрит на меня внимательно и вдруг подходит. «Здравствуйте!» «Здравствуйте, - я отвечаю, - вы не ошиблись адресом?» «Не ошибся, - говорит он, - я имею к вам предложение».
И вот мы с ним садимся, как с вами, на нашу скамейку, и для начала он делает мне комплимент:
- «Я, - он мне открывает глаза, - видел, конечно, морщинистые лица, но такого, как у вас, не встречал».
- «Спасибо, - я отвечаю, - у вас прямо талант говорить приятные вещи».
- «У меня другой талант, - не обижается молодой человек. - Я хирург и делаю пластические операции. Я открыл новый метод. У меня есть уже кабинет, но еще нет рекламы. Мне позарез нужен пациент, который доверил бы мне свое лицо. Не каждый на это согласится, а женщина - тем более. Поскольку, на мой взгляд, вам терять нечего, хотя вы еще, тьфу, тьфу, крепкий дедок...".
- «Слово «позарез» вы сказали очень к месту. - Я тут пошарил по карманам. - Таки да, - говорю, - нечего...".
- «... а кое-что найти вы не против...».
- «Не против».
- «... я вам предлагаю лечь ко мне на стол...».
- «Что я могу найти лежа на столе?»
- «... и получить за это неплохие деньги».
- «Уже ложусь, - я ему говорю, - когда деньги? И что меня еще немного интересует - сколько?»
Он называет сумму - ее как раз хватает на новую мебель и на не самую дорогую машину.
- «А гонорар вы получаете - или тот, кому вы доверите получить, - сразу после операции. Ваши фотографии «до» и «после» будут помещены в газетах, значит, еще и прославитесь. Согласны? Нет, кроме шуток».
- «Разве шутят, говоря о деньгах? Я почти согласен. Вы правы: терять мне нечего, а насчет находить - так мне никогда не везло...».
- «Вот вам мой номер телефона. Через сколько дней вы мне позвоните?»
- «Дайте мне минуту роздыху... Фу-у-у... Я думаю, трех дней мне на эту головную боль хватит».
- «Договорились. Таких великолепных морщин я еще не видел! Класс!» - и молодой хирург как-то хищно потер руки.
С этим его последним словом я и остался на скамейке.
«Класс, - я повторял как заведенный, - класс, класс...». - И все же начал размышлять. Так. «Морщины - это вам не бородавка. Они на моем лице - как реки на карте: избавишься от них - получишь пустыню Сахару!
Вот эти, - трогал я одни, - они за войну. А эти я получил, когда воевал за квартиру. Следующие - когда у сына был «трудный» возраст. Эта прорезалась, когда заболела Мария. А здесь у меня целая их сетка - она легла на лицо, когда жизнь вдруг стала немила и хотелось только пить водку.
Прямо не биография, а география! Со всеми горами, реками, омутами и пропастями...
Эту географию, так я спасительно отвлекался от главной мысли, наверно, преподают в своей школе старые цыганки с указкой в руке. А на стене висят «два полушария» - два человеческих лица, под одним написано «Болезни», под другим - «Невзгоды».
- «Смотрите, - говорит будущим гадалкам старая ведьма, - это первая жена, это - вторая. Вот здесь вот - язва желудка. А эти крестики - алименты...».
Так что будет, если я избавлюсь от морщин?..
Сахара, Сахара!..
Вот как затейливо я размышлял, уважаемый товарищ Вадим (так он меня называл), и не скажу, чтобы мне светило какое-то открытие, как Эйнштейну. Мне нужно было только выбрать из двух одно.
-Что вам сказать! - подвел некую черту в рассказе дядя Миша. - Что вам сказать!.. В Америке может случиться все что угодно. Я здесь с этой историей не самый оригинальный человек, где уж мне! Я как-то прочитал объявление в газете, запамятовал, правда, в какой: «Бывший карточный шулер (пальцы уже не те) разыскивает тоже бывшего шулера, чтобы поговорить за профессию». Или еще: «Чудо в перьях ищет свою Бабу-Ягу». Представляете эту пару? Или сообщается, что геи, ну, эти... получают политубежище наравне с учеными... Где Рим, а где Крым?! Или еще: «Пожилому человеку требуется молодой хоуматтендант, который смог бы подпевать песням Гражданской войны».
Что было или, вернее, что будет дальше.
Я выбрал из двух одно, я выбрал сынову мебель и его новую машину. Из уличного телефона я звоню доктору, что согласен, мы договариваемся на завтра. Спрашиваю, на что мне пожаловаться дома, чтобы за мной приехала машина. Он сказал.
Ночью я охаю и стону и хожу на кухню пить воду. Там я чищу картофелину и разрезаю ее на две половинки. Утром эти половинки я запихиваю за щеки - и я готов.
Шамкая, я звоню доктору. Сын убегает на работу и успокаивает меня: флюс, папа, это чепуха. Он тебе даже идет.
Я еду на машине врача, Мария остается дома - она из-за меня всю ночь не спала и еле жива.
В своем офисе доктор меня фотографирует, сестра готовит к операции. Звонит Марии: «Вашему мужу придется на сутки задержаться, воспаление десен требует хирургического вмешательства, плюс температура. Не беспокойтесь, вернем старичка лучше прежнего».
Хорошо (дядя Миша как всякий одессит говорит «хорошё»).
Я ложусь на стол, мне что-то колют в руку.
- «Хотя бы нос вы мне оставите, - я спрашиваю, - чтобы я себя после узнал?»
Я просыпаюсь, хирург сидит рядом.
- «Передумали, доктор? Мои морщины вам не подошли?» - И чувствую на своем лице бинты.
Так, в бинтах, я и приезжаю домой.
- «Ой, что там было?» - Такой тревоги в голосе Марии я уже 30 лет не слышал.
- «Ничего особенного, - говорю, - двусторонний флюс. Детская болезнь».
Медсестра обещает:
- «Завтра приду сменить повязки».
Короче. Мне окончательно снимают бинты. Сын беспокоится:
- «Что это с тобой, папа? Ты будто на 30 лет помолодел».
- «Это я опух после операции. Пройдет».
Через неделю.
- «Да ты в самом деле помолодел!»
- «Наверно, это такой флюс. Американский. Не бери в голову».
Мария смотрит на меня с подозрением.
- «Твой папа, наверно, подыскал себе кого-то моложе меня».
- «Ну да, - отвечаю, - соседку. Мадам Паркинсон».
- Что вам сказать! - повторил дядя Миша и помотал головой. - Начинается самое трудное, о чем я не успел подумать: старик с дурацким молодым лицом. Ну, не так, чтобы очень, но все-таки... Я даже в панике - что я скажу сыну? Что я выгодно продал свои морщины? Так он вызовет скорую психиатрическую, и наверно, я буду не первым иммигрантом, у которого «поехала крыша». То есть задача в том, как сказать, чтобы обошлось без амбуланса, который переполошит из-за меня половину Бруклина? И что я, кстати, отвечу знакомым, если они спросят о переменах на лице? Как на меня посмотрят - если посмотрят, они обычно не поднимают от стола глаз - мои доминошники?.. Обо всем этом из-за мебели я не успел подумать...
Оказывается, ответы на все мои вопросы были уже у молодого хирурга. Он уже ухватил самую суть За океании. Врач приехал осмотреть меня, привез с собой фотографа и двух корреспондентов из газеты и журнала и все объяснил моим домашним и журналистам. И вручил мне пухлый конверт. Он сказал при этом:
- Дядя Миша, вы теперь - моё publicity, живая реклама, моя слава, мой success! Поработайте на меня еще, я вам доплачу. It’s America! Честное слово, это лучше, чем стоять на Брайтоне с флайерсами! Ходите, улыбайтесь пошире, сияйте всеми своими вставными зубами! А когда будут расспрашивать, называйте мое имя!
Мария на все это произнесла очень женские слова:
- «Кому нужны такие деньги! Да я из них и копейки не возьму!" - Она их в меня швырнула, эти слова, и ушла на кухню, где тут же загремела кастрюлями.
- «Ну почему? - возразил ей сын. - Теперь, когда у нас будет машина...».
- «Я уже знаю, где купить мебель, - вставила Галя, невестка. - У мягкой - дивная расцветка! Представляете, бежевый тон...»
- И вот тут- то, товарищ Вадим, станет мне впервые обидно. Потому что все говорят только свое, только от себя и за себя, а обо мне никто не думает! Никто не спросит: а как вы, ты, Миша, будешь чувствовать себя в молодой личине? Ты ведь не ради нее, не ради себя на операцию пошел - ради денег! Тебе-то будет каково?
И только внук догадается. Он спросит:
- «Деда, тебе было больно?»
- Теперь я чуть порассуждаю, если я вам еще не надоел своим рассказом. Можно?
- Конечно, дядя Миша!
Деревья парка Кольберта уже теряли листву. То тут, то там срывался с ветки расцвеченный ноябрем лист, серая холстина асфальта пестрела небрежно разбросанными мазками, словно художница-осень наметила на ней основные цвета будущей картины.
-Молодое лицо у старика - зачем оно ему? Ведь все болячки остались при нем! И они свое возьмут. Очень скоро они так разрисуют его лицо, что старая цыганка отшатнется от очередного «лоха», как от черта.
А знаете, товарищ Вадим, - между нами, только между нами! - какую самую большую горечь я, может быть, испытаю?
Мне говорят, что я крепенький дедок. (Это - за счет рыбалки.) И вот я, крепенький, с разглаженным хирургом лицом, иду по улице и вдруг замечаю, что встречная женщина не отводит от меня глаза в ту же секунду, как случайно меня заметила, а смотрит чуть дольше. Чуть-чуть...
Я, конечно, не останавливаюсь, я иду себе, иду... Но, Боже мой, как я пожалею, что на мне эта дурацкая «молодая» личина! Ведь даже на это мимолетное женское «чуть-чуть» я ничем не смогу и даже не имею права ответить!..
Возле нас кружилась маленькая девочка, одетая ярко и разноцветно, как осеннее деревце.
- Ну и фантазия же у вас, дядя Миша! - сказал я, - всего лишь потому, что требовался хоть какой-то мой отклик.
- Это не фантазия, - возразил мой собеседник. - Это самый верный способ заработать деньги такому старику, как я. Если хотите, это хорошо разработанный гешефт. Остановка за малым: нужен молодой человек, который подойдет ко мне на улице и скажет: «Здравствуйте. Я имею к вам предложение...». Может быть, дать объявление?
Старик замолчал, замолчал надолго. Молчал и я.
Близко к нам подошла разноцветная девочка, нагнулась и подняла тот самый кленовый лист, что упал полчаса назад.
- Мамочка! - крикнула она. - Смотри, какой красивый!
Дядя Миша встрепенулся.
- Жизнь продолжается, - сказал он, глянув на девочку с красным кленовым листом в руке. Повернулся ко мне. - Она продолжается, товарищ Вадим! У меня ведь есть еще домино!