Дриггс-авеню
История далекая и близкая
Улица Дриггс-авеню расположена в бруклинском районе Гринпоинт и названа в честь политика, бизнесмена и общественного деятеля Эдмунда Дриггса (умер в 1891 году).
Точная дата рождения нашего героя до сих пор не установлена. Известно лишь, что его родители эмигрировали из Голландии на рубеже XVIII – XIX веков и разбогатели в Америке за счёт производства и продажи небольших рыболовецких лодок.
В архивных документах первое упоминание об Эдмунде Дриггсе относится к 1832 году. Именно в это время он получает должность почтальона в бруклинской деревне Вильямсбург. Вот только основной его обязанностью стала не разноска писем и газет, а помощь местным жителям в переводе всевозможных документов на английский язык. Говоря современным языком, работа Дриггса напоминала нечто среднее между работой переводчика и паралигала.
В 1835 году Эдмунд выигрывает выборы на должность старосты Вильямсбурга. Произошло это при весьма необычных обстоятельствах. Жители потребовали, чтобы районом руководил человек, который прекрасно владеет четырьмя языками (английским, голландским, итальянским, французским) и может поддержать беседу с любым иммигрантом.
Этому критерию соответствовал лишь «почтальон Дриггс», которому удалось обойти по итогам голосования зажиточных бизнесменов. Мэр Нью-Йорка Корнелиус Лоуренс приветствовал нового старосту Вильямсбурга словами: «Теперь вам придётся разносить по домам не письма с признаниями в любви, а приказы из Сити-Холла!»
Лоуренс и Дриггс быстро подружились, однако каждый из них преследовал свои цели. Мэр мечтал присоединить Вильямсбург к территории города, а новоиспечённый староста всерьёз подумывал о том, чтобы отгородить деревню высокой стеной.
Дриггс оказался замечательным хозяйственником и организатором. Он основал Фонд Вильямсбурга, куда все местные жители отчисляли часть доходов, а также построил четыре школы и две больницы в первый год своего правления.
Жители района прозвали Эдмунда «человеком улицы». Вместо того чтобы сидеть в уютном офисе за дубовым столом, он постоянно наведывался в гости к простым фермерам и чернорабочим. Например, обыкновенный рыбак Луис Харт рассказал старосте о необходимости холодных погребов для хранения рыбы, а домохозяйка Эльза Мэйден попросила оборудовать деревенские бани специальными ванными для детей. Их пожелания сбылись после двух подписанных Дриггсом документов – «Указа Харта» и «Указа Мэйден».
В 1843 году Эдмунд, выступая в манхэттенском Сити-Холле, публично раскритиковал деятельность городских страховых компаний. «Если человек теряет в пожаре свой дом или бизнес, то он получает лишь десятую часть положенной по закону компенсации, - сказал Дриггс. – Остальная сумма денег уходит на взятки, хитроумные махинации и налоги».
Мэр города Роберт Моррис выслушал речь Эдмунда и равнодушно сказал: «У нас нет времени заниматься проблемами страхования. Если хотите, то можете самостоятельно навести порядок в этой отрасли. Я подпишу любой документ, предложенный вами».
Уже через неделю Дриггс возглавил страховую компанию Williamsburg City Fire Insurance Company (WCFIC), которая занималась выплатами компенсаций за уничтоженное в огне имущество. Более того, он внёс в городское законодательство несколько существенных поправок. В частности, запретил страховым инспекторам брать взятки (деньгами или ценными вещами) с погорельцев. До 1843 года это считалось нормальным явлением.
С одной стороны, Эдмунд защитил погорельцев. Люди стали быстро и в полном объёме получать компенсации за потерянное имущество. С другой стороны, в Вильямсбурге быстро расплодились мошенники, намеренно поджигающие собственные дома и бизнесы. Поэтому сегодня трудно сказать, принёс ли Дриггс своими нововведениями реальную пользу страховой отрасли Нью-Йорка в целом и пострадавшим от огня людям в частности.
В 1845 году Эдмунд вступил в демократическую партию. Он открыл в себе ораторский талант и старался не пропускать ни одного политического мероприятия, на которых обязательно выступал с какой-нибудь речью. Надо признать, что, по большому счёту, Дриггс был демагогом. Он призывал правительство снизить налоги, обеспечить всех безработных людей продуктовыми пакетами, сократить количество тюремных учреждений и отказаться от какой-либо помощи со стороны европейских государств.
В своих выступлениях Эдмунд очень часто противоречил сам себе, но народу его патриотические запалы нравились. Люди мечтали не платить налоги, не работать и получать от государства социальную помощь. «Лучше всего меня понимают настоящие американцы – фермеры, рыбаки, грузчики, моряки, уборщицы и официанты», - с гордостью говорил Дриггс.
В 1860 году Эдмунду выпала честь представлять Нью-Йорк на Съезде демократической партии в Чикаго. Коллегам из других штатов Дриггс не понравился. Его речь изобиловала высказываниями известных американских политиков, на которых он даже не ссылался. «После Съезда мой интерес к политике заметно снизился, - сказал Эдмунд нью-йоркскому градоначальнику Даниэлу Тиманну. – Выступать перед рыбаками мне было гораздо легче».
Последующее десятилетие Дриггс посвятил проблемам Вильямсбурга, который всё-таки стал частью большого города. В частности, он возглавил программу «по уничтожению разговорного акцента у коренных жителей района». Трудно в это поверить, но люди, выросшие в Вильямсбурге, и люди, выросшие в центре Манхэттена, очень плохо понимали друг друга.
Также Эдмунд объявил беспощадную войну так называемому «вильямсбургскому подполью». Около двухсот местных жителей отказались присоединяться к Нью-Йорку и даже пригрозили убивать каждого манхэттенского чиновника, который посмеет шагнуть на их землю. С бунтарями быстро справились солдаты-наёмники из числа европейских иммигрантов, которыми руководил Дриггс.
Любопытно, что всю свою жизнь герой нашего очерка прожил в небольшом доме на окраине Вильямсбурга. Он получил его во временное пользование вместе с должностью почтальона, но так и не переехал. В тесном доме жили и жена, и четверо детей Дриггса, и его престарелая парализованная мать.
Несмотря на довольно большое жалованье Эдмунд никогда не имел банковского счёта. Занимая высокое положение в обществе, он не позаботился даже о том, чтобы купить акции городских предприятий или вложить часть заработанных средств в бизнес. На фоне своих алчных коллег и всех остальных нью-йоркских чиновников, расхищающих казну, он выглядел весьма странно.
После смерти Дриггса в 1891 году (он умер от старости в полном одиночестве, жена и дети перебрались в Пенсильванию), по Вильямсбургу поползли слухи, что в его доме найден сундук с золотыми самородками. Якобы всю жизнь Эдмунд откладывал заработанное и всё-таки накопил целое состояние.
Слухи так и оказались слухами. Когда члены исторической комиссии проводили обыск в жилище покойного на наличие документов государственной важности, то перед их взором предстала ужасающая нищета. Оказалось, что Эдмунд спал на кровати столетней давности и рваном матрасе, а в его полуразрушенном доме расплодились тараканы и крысы.
Куда Дриггс девал все свои деньги – неизвестно до сих пор. На этот счёт даже существует полуфантастическая версия о том, что глава Вильямсбурга сжигал всё заработанное в камине. Мол, таким необычным способом он снимал стресс и настраивался на новый рабочий день...
Точная дата рождения нашего героя до сих пор не установлена. Известно лишь, что его родители эмигрировали из Голландии на рубеже XVIII – XIX веков и разбогатели в Америке за счёт производства и продажи небольших рыболовецких лодок.
В архивных документах первое упоминание об Эдмунде Дриггсе относится к 1832 году. Именно в это время он получает должность почтальона в бруклинской деревне Вильямсбург. Вот только основной его обязанностью стала не разноска писем и газет, а помощь местным жителям в переводе всевозможных документов на английский язык. Говоря современным языком, работа Дриггса напоминала нечто среднее между работой переводчика и паралигала.
В 1835 году Эдмунд выигрывает выборы на должность старосты Вильямсбурга. Произошло это при весьма необычных обстоятельствах. Жители потребовали, чтобы районом руководил человек, который прекрасно владеет четырьмя языками (английским, голландским, итальянским, французским) и может поддержать беседу с любым иммигрантом.
Этому критерию соответствовал лишь «почтальон Дриггс», которому удалось обойти по итогам голосования зажиточных бизнесменов. Мэр Нью-Йорка Корнелиус Лоуренс приветствовал нового старосту Вильямсбурга словами: «Теперь вам придётся разносить по домам не письма с признаниями в любви, а приказы из Сити-Холла!»
Лоуренс и Дриггс быстро подружились, однако каждый из них преследовал свои цели. Мэр мечтал присоединить Вильямсбург к территории города, а новоиспечённый староста всерьёз подумывал о том, чтобы отгородить деревню высокой стеной.
Дриггс оказался замечательным хозяйственником и организатором. Он основал Фонд Вильямсбурга, куда все местные жители отчисляли часть доходов, а также построил четыре школы и две больницы в первый год своего правления.
Жители района прозвали Эдмунда «человеком улицы». Вместо того чтобы сидеть в уютном офисе за дубовым столом, он постоянно наведывался в гости к простым фермерам и чернорабочим. Например, обыкновенный рыбак Луис Харт рассказал старосте о необходимости холодных погребов для хранения рыбы, а домохозяйка Эльза Мэйден попросила оборудовать деревенские бани специальными ванными для детей. Их пожелания сбылись после двух подписанных Дриггсом документов – «Указа Харта» и «Указа Мэйден».
В 1843 году Эдмунд, выступая в манхэттенском Сити-Холле, публично раскритиковал деятельность городских страховых компаний. «Если человек теряет в пожаре свой дом или бизнес, то он получает лишь десятую часть положенной по закону компенсации, - сказал Дриггс. – Остальная сумма денег уходит на взятки, хитроумные махинации и налоги».
Мэр города Роберт Моррис выслушал речь Эдмунда и равнодушно сказал: «У нас нет времени заниматься проблемами страхования. Если хотите, то можете самостоятельно навести порядок в этой отрасли. Я подпишу любой документ, предложенный вами».
Уже через неделю Дриггс возглавил страховую компанию Williamsburg City Fire Insurance Company (WCFIC), которая занималась выплатами компенсаций за уничтоженное в огне имущество. Более того, он внёс в городское законодательство несколько существенных поправок. В частности, запретил страховым инспекторам брать взятки (деньгами или ценными вещами) с погорельцев. До 1843 года это считалось нормальным явлением.
С одной стороны, Эдмунд защитил погорельцев. Люди стали быстро и в полном объёме получать компенсации за потерянное имущество. С другой стороны, в Вильямсбурге быстро расплодились мошенники, намеренно поджигающие собственные дома и бизнесы. Поэтому сегодня трудно сказать, принёс ли Дриггс своими нововведениями реальную пользу страховой отрасли Нью-Йорка в целом и пострадавшим от огня людям в частности.
В 1845 году Эдмунд вступил в демократическую партию. Он открыл в себе ораторский талант и старался не пропускать ни одного политического мероприятия, на которых обязательно выступал с какой-нибудь речью. Надо признать, что, по большому счёту, Дриггс был демагогом. Он призывал правительство снизить налоги, обеспечить всех безработных людей продуктовыми пакетами, сократить количество тюремных учреждений и отказаться от какой-либо помощи со стороны европейских государств.
В своих выступлениях Эдмунд очень часто противоречил сам себе, но народу его патриотические запалы нравились. Люди мечтали не платить налоги, не работать и получать от государства социальную помощь. «Лучше всего меня понимают настоящие американцы – фермеры, рыбаки, грузчики, моряки, уборщицы и официанты», - с гордостью говорил Дриггс.
В 1860 году Эдмунду выпала честь представлять Нью-Йорк на Съезде демократической партии в Чикаго. Коллегам из других штатов Дриггс не понравился. Его речь изобиловала высказываниями известных американских политиков, на которых он даже не ссылался. «После Съезда мой интерес к политике заметно снизился, - сказал Эдмунд нью-йоркскому градоначальнику Даниэлу Тиманну. – Выступать перед рыбаками мне было гораздо легче».
Последующее десятилетие Дриггс посвятил проблемам Вильямсбурга, который всё-таки стал частью большого города. В частности, он возглавил программу «по уничтожению разговорного акцента у коренных жителей района». Трудно в это поверить, но люди, выросшие в Вильямсбурге, и люди, выросшие в центре Манхэттена, очень плохо понимали друг друга.
Также Эдмунд объявил беспощадную войну так называемому «вильямсбургскому подполью». Около двухсот местных жителей отказались присоединяться к Нью-Йорку и даже пригрозили убивать каждого манхэттенского чиновника, который посмеет шагнуть на их землю. С бунтарями быстро справились солдаты-наёмники из числа европейских иммигрантов, которыми руководил Дриггс.
Любопытно, что всю свою жизнь герой нашего очерка прожил в небольшом доме на окраине Вильямсбурга. Он получил его во временное пользование вместе с должностью почтальона, но так и не переехал. В тесном доме жили и жена, и четверо детей Дриггса, и его престарелая парализованная мать.
Несмотря на довольно большое жалованье Эдмунд никогда не имел банковского счёта. Занимая высокое положение в обществе, он не позаботился даже о том, чтобы купить акции городских предприятий или вложить часть заработанных средств в бизнес. На фоне своих алчных коллег и всех остальных нью-йоркских чиновников, расхищающих казну, он выглядел весьма странно.
После смерти Дриггса в 1891 году (он умер от старости в полном одиночестве, жена и дети перебрались в Пенсильванию), по Вильямсбургу поползли слухи, что в его доме найден сундук с золотыми самородками. Якобы всю жизнь Эдмунд откладывал заработанное и всё-таки накопил целое состояние.
Слухи так и оказались слухами. Когда члены исторической комиссии проводили обыск в жилище покойного на наличие документов государственной важности, то перед их взором предстала ужасающая нищета. Оказалось, что Эдмунд спал на кровати столетней давности и рваном матрасе, а в его полуразрушенном доме расплодились тараканы и крысы.
Куда Дриггс девал все свои деньги – неизвестно до сих пор. На этот счёт даже существует полуфантастическая версия о том, что глава Вильямсбурга сжигал всё заработанное в камине. Мол, таким необычным способом он снимал стресс и настраивался на новый рабочий день...
