Кому ПРИНАДЛЕЖИТ ДАВИД?
Культура
Должен отдать должное редактору в «Русском базаре» – она редко что трогает в моих статьях, зато на начальной стадии, в устной форме, иногда корректирует мои предложения. Вот и сейчас. Я предложил сюжет «Кому принадлежит Давид?», имея в виду, само собой, не библейского, а микеланджелова, что не один к одному: начать с того, что первый был по иудейской традиции обрезан, а этот, по возрожденческой, – нет.
Сколько художников во все века изображали этого все-таки исторического, а не мифологического персонажа, но самый известный - у Микеланджело: тот, что стоял на палаццо делла Синьории во Флоренции - теперь там копия, а оригинал, безопасности ради, перемещен в специальный зал Академии, но все равно какой-то придурок лет двадцать назад набросился на статую с молотком и успел отколоть несколько кусков мрамора от пальцев левой ноги, а метил будто бы в причинное место, о чем тогда много рассуждали психоаналитики по всему свету.
Историй об этой мраморной фигуре с пращой за спиной – множество: ведь микеланджелову Давиду перевалило за полтысячелетия. Прежде Давида изображали после победы, с головой Голиафа, как, скажем, в прекрасной бронзе Донателло, которую я очень люблю. Микеланджело, порвав с традицией, изобразил Давида перед самым боем, готовым к этому бою, который решит судьбу Израиля. Ученые-педанты упрекают теперь скульптора, что ради эстетической выразительности он пошел на искажение пропорций тела и между правой лопаткой и позвоночником не хватает одной мышцы. Но какое дело художнику до формальной анатомии, если он ищет совсем другое, будучи – сошлюсь на Пастернака - «вечности заложник у времени в плену»?
Давид - самая известная и самая копируемая в мире статуя, и в лондонском музее Виктории и Альберта гипсовая копия была снабжена съемным фиговым листочком на случай посещения королевы. Да, этот Давид размножен в миллионах копий в мраморе, в гипсе, в фотографиях и рисунках, на сумках, на майках, на трусах, и злоупотребление этим образом стало своего рода явлением китча, что делать? Но вот совсем недавно в Италии разгорелся спор и стал известен всему миру: кому принадлежит эта статуя?
Я изложил эту историю моему редактору – и вот-вот дорасскажу ее читателю, а редактор сказала мне, что это хороший повод поговорить заодно о произведениях искусства, которые время от времени появляются в экспозициях крупных музеев, а потом снова исчезают в частных коллекциях, откуда были временно позаимствованы для выставок. А что, чем не сюжет? Пусть скорее со знаком вопроса в конце.
В самом деле, не национализировать же нам, на советский манер, частные собрания? Вот несколько имен: Третьяков, Щукин, Морозов – их коллекции пошли в основу Третьяковской галереи и отделов конца XIX - начала XX вв. Эрмитажа и московского музея им. Пушкина. Недаром, кстати, картины из двух последних российские власти так неохотно отпускают на международные выставки, опасаясь, как бы зарубежные потомки Щукина и Морозова не отсудили эти произведения искусства, мягко говоря, не на совсем законных основаниях входящие в постоянную экспозицию двух этих музеев.
Увы для того, чтобы в той же Америке (или Франции, или Великобритании) случилось нечто подобное, там должна сначала произойти Великая Октябрьская социалистическая революция, а пока что у нас и в Европе, слава богу, нерушимое право частной собственности. Что не мешает частным коллекционерам переносить свои собрания навсегда в известные музеи или устраивать собственные музеи, открытые для широкой публики, типа, скажем, многочисленных музеев Гугенхаймов в Нью-Йорке, Лас-Вегасе, Венеции, Берлине, Абу-Даби, столице басков Бильбао, а еще проектируются в Вильнюсе и Гвадалахаре (Мексика). Однако не у всех частных коллекционеров столько денег, сколько у Гугенхаймов.
Возьмем другой пример: наш нью-йоркский Метрополитен-музей. Он существует на частные пожертвования спонсоров и дарителей при минимальной государственной поддержке. В основу музея легли три частные коллекции, к которым добавлялись всё новые и новые. Одни произведения искусства распределены хронологически или по художественным направлениям, другие, по завещательным условиям, сохранены как частные собрания, каковыми они были в домах владельцев, своего рода музеи в музее – например, коллекция Роберта Лемана в бейсменте Метрополитена. У зрителей возникает, если хотите, чувство совладения этой коллекцией, когда он прогуливается там из зала в зал.
Вернемся, однако, к микеланджелову Давиду. Общепризнанный символ Флоренции, он неожиданно стал предметом яростных споров между флорентийцами и римлянами. Напомню, что Италии как таковой до 1860 года не существовало – она была раздроблена на отдельные и часто враждующие друг с другом государства, включая Флоренцию, которая была средоточием ренессансной культуры. Карбонарии во главе с и победили в борьбе за объединенную Италию (Рисорджименто), к которой спустя 10 лет присоединился и Рим, и только Ватикан остался независимым государством. И вот теперь юристы правительства Сильвио Берлускони обнаружили в архивах документы, согласно которым мраморный Давид больше не является собственностью Флоренции, а принадлежит всей Италии. Хай в Италии поднялся немыслимый, а потом перекинулся на весь просвещенный мир. Микеланджелов Давид – фигура знаковая, и затронуты здесь не только права собственности и копирайта, но и уязвленная гордость флорентийцев: лишиться Давида для них – все равно что, скажем, парижанам остаться без Эйфелевой башни или москвичам без Кремля. К тому же колоссальный финансовый урон. Давид – главный туристический хит Флоренции: в прошлом году его видели больше миллиона туристов, в казну города от продажи билетов пошло – в переводе с евро – 7 миллионов долларов. Лично я, признаться, не возьму в толк, почему римлянам пришла в голову бредовая мысль переместить этот, назовем условно, экспонат в столицу Италии. Что, у правительства Сильвио Берлускони мало других забот? По самые уши – и выше. Есть соломоново решение – распилить статую пополам. Пусть Давид достанется той стороне, которой целый Давид дороже, и она откажется от такой дележки. Не ради игры слов, но нынешняя борьба Флоренции и Рима напоминает библейскую борьбу Давида с Голиафом. Само собой, я на стороне Давида – Флоренции. Тем более город аккуратно платит общеитальянские налоги, а взамен Рим так и не создал обещанный фонд помощи флорентийским художественным ценностям, многие из которых – не Давид, слава богу - в довольно плачевном состоянии.
А главное – что это за центризм такой? В Риме достаточно своих памятников – в том числе микеланджеловых – от Сикстинской капеллы до Пьеты и Моисея, чтобы не замахиваться на чужие. В древнем Риме был такой интернациональный принцип urbi et orbi – городу и миру. Почему же теперь итальянское правительство решило от него отступиться? В заботе о туристах? Но ни один культурный турист, будучи в Италии, не минует Флоренции, родины Ренессанса, где, и помимо микеланджелова Давида, художественных ценностей под завязку – несть им числа! Другой Давид – Донателло, которого я люблю ничуть не меньше; мой самый любимый в мире музей – Уффици; здесь родился Данте, написаны «Декамерон» Боккаччо и сонеты Петрарки; соборы, базилики, церкви, пьяццо, палаццо, мосты через Арно; сколько великих имен связано с этим великим городом – Леонардо да Винчи, Боттичелли, Джотто, Фра Анджелико, Макиавелли, Галилей – вплоть до Америко Веспучи, в честь которого – справедливо или нет – назван наш континент... Остановлюсь, чтобы не впасть в перечислительность, и сошлюсь на Александра Блока:
Сколько художников во все века изображали этого все-таки исторического, а не мифологического персонажа, но самый известный - у Микеланджело: тот, что стоял на палаццо делла Синьории во Флоренции - теперь там копия, а оригинал, безопасности ради, перемещен в специальный зал Академии, но все равно какой-то придурок лет двадцать назад набросился на статую с молотком и успел отколоть несколько кусков мрамора от пальцев левой ноги, а метил будто бы в причинное место, о чем тогда много рассуждали психоаналитики по всему свету.
Историй об этой мраморной фигуре с пращой за спиной – множество: ведь микеланджелову Давиду перевалило за полтысячелетия. Прежде Давида изображали после победы, с головой Голиафа, как, скажем, в прекрасной бронзе Донателло, которую я очень люблю. Микеланджело, порвав с традицией, изобразил Давида перед самым боем, готовым к этому бою, который решит судьбу Израиля. Ученые-педанты упрекают теперь скульптора, что ради эстетической выразительности он пошел на искажение пропорций тела и между правой лопаткой и позвоночником не хватает одной мышцы. Но какое дело художнику до формальной анатомии, если он ищет совсем другое, будучи – сошлюсь на Пастернака - «вечности заложник у времени в плену»?
Давид - самая известная и самая копируемая в мире статуя, и в лондонском музее Виктории и Альберта гипсовая копия была снабжена съемным фиговым листочком на случай посещения королевы. Да, этот Давид размножен в миллионах копий в мраморе, в гипсе, в фотографиях и рисунках, на сумках, на майках, на трусах, и злоупотребление этим образом стало своего рода явлением китча, что делать? Но вот совсем недавно в Италии разгорелся спор и стал известен всему миру: кому принадлежит эта статуя?
Я изложил эту историю моему редактору – и вот-вот дорасскажу ее читателю, а редактор сказала мне, что это хороший повод поговорить заодно о произведениях искусства, которые время от времени появляются в экспозициях крупных музеев, а потом снова исчезают в частных коллекциях, откуда были временно позаимствованы для выставок. А что, чем не сюжет? Пусть скорее со знаком вопроса в конце.
В самом деле, не национализировать же нам, на советский манер, частные собрания? Вот несколько имен: Третьяков, Щукин, Морозов – их коллекции пошли в основу Третьяковской галереи и отделов конца XIX - начала XX вв. Эрмитажа и московского музея им. Пушкина. Недаром, кстати, картины из двух последних российские власти так неохотно отпускают на международные выставки, опасаясь, как бы зарубежные потомки Щукина и Морозова не отсудили эти произведения искусства, мягко говоря, не на совсем законных основаниях входящие в постоянную экспозицию двух этих музеев.
Увы для того, чтобы в той же Америке (или Франции, или Великобритании) случилось нечто подобное, там должна сначала произойти Великая Октябрьская социалистическая революция, а пока что у нас и в Европе, слава богу, нерушимое право частной собственности. Что не мешает частным коллекционерам переносить свои собрания навсегда в известные музеи или устраивать собственные музеи, открытые для широкой публики, типа, скажем, многочисленных музеев Гугенхаймов в Нью-Йорке, Лас-Вегасе, Венеции, Берлине, Абу-Даби, столице басков Бильбао, а еще проектируются в Вильнюсе и Гвадалахаре (Мексика). Однако не у всех частных коллекционеров столько денег, сколько у Гугенхаймов.
Возьмем другой пример: наш нью-йоркский Метрополитен-музей. Он существует на частные пожертвования спонсоров и дарителей при минимальной государственной поддержке. В основу музея легли три частные коллекции, к которым добавлялись всё новые и новые. Одни произведения искусства распределены хронологически или по художественным направлениям, другие, по завещательным условиям, сохранены как частные собрания, каковыми они были в домах владельцев, своего рода музеи в музее – например, коллекция Роберта Лемана в бейсменте Метрополитена. У зрителей возникает, если хотите, чувство совладения этой коллекцией, когда он прогуливается там из зала в зал.
Вернемся, однако, к микеланджелову Давиду. Общепризнанный символ Флоренции, он неожиданно стал предметом яростных споров между флорентийцами и римлянами. Напомню, что Италии как таковой до 1860 года не существовало – она была раздроблена на отдельные и часто враждующие друг с другом государства, включая Флоренцию, которая была средоточием ренессансной культуры. Карбонарии во главе с и победили в борьбе за объединенную Италию (Рисорджименто), к которой спустя 10 лет присоединился и Рим, и только Ватикан остался независимым государством. И вот теперь юристы правительства Сильвио Берлускони обнаружили в архивах документы, согласно которым мраморный Давид больше не является собственностью Флоренции, а принадлежит всей Италии. Хай в Италии поднялся немыслимый, а потом перекинулся на весь просвещенный мир. Микеланджелов Давид – фигура знаковая, и затронуты здесь не только права собственности и копирайта, но и уязвленная гордость флорентийцев: лишиться Давида для них – все равно что, скажем, парижанам остаться без Эйфелевой башни или москвичам без Кремля. К тому же колоссальный финансовый урон. Давид – главный туристический хит Флоренции: в прошлом году его видели больше миллиона туристов, в казну города от продажи билетов пошло – в переводе с евро – 7 миллионов долларов. Лично я, признаться, не возьму в толк, почему римлянам пришла в голову бредовая мысль переместить этот, назовем условно, экспонат в столицу Италии. Что, у правительства Сильвио Берлускони мало других забот? По самые уши – и выше. Есть соломоново решение – распилить статую пополам. Пусть Давид достанется той стороне, которой целый Давид дороже, и она откажется от такой дележки. Не ради игры слов, но нынешняя борьба Флоренции и Рима напоминает библейскую борьбу Давида с Голиафом. Само собой, я на стороне Давида – Флоренции. Тем более город аккуратно платит общеитальянские налоги, а взамен Рим так и не создал обещанный фонд помощи флорентийским художественным ценностям, многие из которых – не Давид, слава богу - в довольно плачевном состоянии.
А главное – что это за центризм такой? В Риме достаточно своих памятников – в том числе микеланджеловых – от Сикстинской капеллы до Пьеты и Моисея, чтобы не замахиваться на чужие. В древнем Риме был такой интернациональный принцип urbi et orbi – городу и миру. Почему же теперь итальянское правительство решило от него отступиться? В заботе о туристах? Но ни один культурный турист, будучи в Италии, не минует Флоренции, родины Ренессанса, где, и помимо микеланджелова Давида, художественных ценностей под завязку – несть им числа! Другой Давид – Донателло, которого я люблю ничуть не меньше; мой самый любимый в мире музей – Уффици; здесь родился Данте, написаны «Декамерон» Боккаччо и сонеты Петрарки; соборы, базилики, церкви, пьяццо, палаццо, мосты через Арно; сколько великих имен связано с этим великим городом – Леонардо да Винчи, Боттичелли, Джотто, Фра Анджелико, Макиавелли, Галилей – вплоть до Америко Веспучи, в честь которого – справедливо или нет – назван наш континент... Остановлюсь, чтобы не впасть в перечислительность, и сошлюсь на Александра Блока:
Флоренция, ты ирис нежный;
По ком томился я один
Любовью длинной, безнадежной,
Весь день в пыли твоих Кашин?
О, сладко вспомнить безнадежность:
Мечтать и жить в твоей глуши;
Уйти в твой древний зной и в нежность
Своей стареющей души…
Но суждено нам разлучиться,
И через дальние края
Твой дымный ирис будет сниться,
Как юность ранняя моя.
А знаете, - к слову, - что именно с Флоренцией связывают так называемый Синдром Стендаля: психосоматическое расстройство, признаками которого являются частое сердцебиение, головокружение и галлюцинации, когда человек оказывается в зоне массированного художественного воздействия или в месте сосредоточия слишком большого числа объектов искусства?
Здесь самое время перейти еще раз к вопросу, который заинтересовал редактора газеты «Русский базар». В конце концов, что такое Флоренция с ее памятниками архитектуры, скульптуры и живописи, как не музей под открытым небом, состоящий из множества муниципальных, церковных и частных собраний? Владельцы многих коллекций, отдав временно на всеобщее обозрение тот или иной экспонат, хоть и забирают его потом к себе обратно в замок, дворец или усадьбу, но обычно вся эта частная коллекция доступна для лицезрения раз-два-три раза в неделю – в зависимости от средств и возможностей владельца. Мне думается, что выход здесь один – чтобы страна, город, штат, провинция или графство помогали этим частным коллекционерам, иногда обедневшим, но не желающим расстаться с любимыми произведениями искусства, содержать собрания в надлежащем виде и сохранности и сделать их доступными любому, кто захочет их повидать. Не мне первому эта идея приходит в голову – помимо дельных статей, на эту тему есть даже романы и фильмы.
А ведь еще есть тайные коллекции, куда канули знаменитые уворованные и так и не найденные шедевры? Но это отдельный сюжет. И боюсь, заниматься им не журналистам, а детективам.
