Большой еврейский брокер • Из цикла "Неизвестные истории о известных евреях"
БЕРНАРД БАРУХ
В кабинет царила полутьма. Хозяин сидел за столом и дремал. Его многочисленные враги (всех их не сосчитать - безнадежное дело!) предпочитали бы увидеть этого старикана в девяносто с чем-то лет на смертном одре, окруженным безутешными друзьями и родственниками, но он сидел здесь, в своем кабинете, сохранив твердость ума и ясность мысли. Вот только время от времени организм тянуло в сон, в некое забытье, в "царство теней", но сие - чисто возрастные издержки и с ними приходится считаться. Со многим приходилось считаться ему в своей жизни, но, по мере ее продвижения, считаться уже приходилось с ним...
Бернард хмыкнул и искоса взглянул на стоящий чуть поодаль телефон. Он давно никому не звонил: когда надо (а это частенько случается) - звонят ему. Таков порядок, выработанный годами: людей нетрудно приучить к определенным правилам поведения, какие бы посты они ни занимали. А как занятно и забавно все начиналось...
* * *
- Берни! - кричал толстый хозяин, помахивая газетой, словно это была дирижерская палочка. - Где тебя носит, Берни?! Живо беги к мистеру Розенфельду и отнеси ему эту записку! Да не смотри на меня, раскрыв рот! Я еще должен тебе, двадцатилетнему оболтусу, объяснять, где живет мистер Розенфельд?! Посмотрите на него - он не знает мистера Розенфельда!
- Я и на самом деле не знаю, - вздохнул он, переминаясь с ноги на ногу.
- Боже мой! Он ничего не знает... Так спроси у Клары - она не случайно сидит за стеклом у входа, встречая посетителей. Клара, в отличие от тебя, все знает! И поторопись парень, поторопись! В Нью-Йорке много безработных парней, мечтающих устроиться посыльным в брокерскую контору за целых три доллара в неделю! Господи, почему мне приходиться тратить такие деньги на сущую ерунду?!
Бернард взял у улыбающейся Клары адрес мистера Розенфельда (та сочувствовала незавидной судьбе выпускника колледжа - но куда еще податься бедному еврею из большой небогатой семьи и без всяких связей, как не стать мальчиком на побегушках в маленькой брокерской конторе), и поспешил выполнить поручение. И в самом деле, можно остаться без работы...
* * *
Бернард усмехнулся давнему воспоминанию. Тогда он действительно мало что понимал в бирже, но этот мир постоянных ставок и оборотов, взлетов и падений, манил его своими тайнами. Хотелось все постичь, понять, осмыслить...
Прошло совсем немного времени, и сообразительный юноша, продемонстрировав своему пузатому боссу недюжинную интуицию, стал брокером от конторы, а еще спустя полтора года, после пары чрезвычайно удачных вложений, тот признал его в качестве компаньона. Комиссионные от выгодных сделок потекли полновесным ручейком в брокерский резерв.
Но Берни побаивался вкладывать собственные деньги и долго не мог решиться купить собственное место на Нью-Йоркской бирже. Это случилось только в 1898 году. Для этого пришлось одолжить часть денег у родственников. Он считал, что вернет их за считанные недели, но Фортуна на сей раз показала ему спину. Бернард Меннес Барух оказался в критической ситуации...
* * *
- Целых пятьсот долларов! - вознес руки к потолку отец. - О чем ты говоришь, Берни?! Откуда у меня такие деньги?! Даже если бы я мог поднапрячься и найти их для тебя, то разве это разумно - вкладывать столько капитала в какие-то акции на бирже?! Разве ты не знаешь, что такое биржа?! Люди там теряют свои состояния!
Бернард молчал, опустив голову. У него больше не оставалось каких-либо шансов. Нелепый поворот судьбы и он из преуспевающего брокера, совладельца популярной конторы, может превратиться в обычного бедняка, не сумевшего к двадцати восьми годам чего-то добиться в таком городе, как Нью-Йорк, в городе гигантских возможностей. Ничего не останется, как купить себе захудалую ферму где-нибудь в Северной Каролине и разводить там скот... Чего он, увы, совсем не умеет делать.
- Папа, - вздохнул Берни, - надо рискнуть. Один удачный ход - и мы разбогатеем!
- Сколько раз я уже слышал подобные фразы. Надо вложиться, надо рискнуть, надо поставить все на кон... И чем заканчивали говорившие их люди? Хочешь, я познакомлю тебя с кем-нибудь из них. Кое-кого можно найти около ближайшей городской свалки...
- Но я знаю законы биржи, и уверен, что мой расклад сработает. Я выкарабкаюсь и пойду вверх. И никто не сможет меня остановить!
- Такая уверенность не присуща еврею... Ты действительно мой сын, парень? Что-то я в последнее время стал в этом сомневаться. Видишь ли, в глубине души я никогда не доверял вашей бирже. Мне трудно понять, почему люди танцуют и скачут вокруг разрисованных бумажек... Надо вкладывать деньги в реальные вещи, а не в призрачные проценты, неспособные долго держаться на одном месте. Послушай меня, пока еще не поздно, сынок! Займись настоящим делом!
- Я давно все решил, - твердо заявил Бернард. - Если ты не дашь мне денег, придется пойти к Науму Рохлесу. У него высокие проценты и он выбивает их... сам знаешь как. Но мне отступать некуда.
- Ладно, - сердито крякнул отец. - Ты как мама, если уж стоишь на своем, то никто не сможет тебя сдвинуть. Сейчас ты получишь свои пятьсот монет, но учти, - это наши последние деньги...
- Я верну их через неделю, - заверил Берни. - А через три принесу тебе акций на такую же сумму!
- Хватит болтать чепуху, - оборвал его старик. - Я ведь могу и передумать!
* * *
Бернард усмехнулся собственному портрету на стене, еле различаемому в полумраке. Да, виновен, он не вернул тогда отцу эти жалкие пятьсот долларов через неделю, не получилось. Вернул через две. Но с процентами, с такими же, как у Рохлеса. А еще через год...
Бурная энергия и предприимчивость Баруха, казалось, не знали границ. Он активно играл на бирже, давал ценные советы богатым клиентам, вкладывал свои капиталы в различные компании и создал свою брокерскую фирму, ставшую вскорости самой преуспевающей в Нью-Йорке.
В начале двадцатого века состояние Бернарда перевалило за миллион долларов. Но это был всего лишь его первый миллион, и он прекрасно осознавал данный факт, тихо посмеиваясь над скептиками, считавшими, что бывший посыльный достиг своего "пика", и на дальнейшее продвижение просто не способен. Они плохо знали настырного мальчика из бедной еврейской семьи. А он был неукротим в своем стремлении достигать все новых и новых высот.
* * *
- Я не сторонник либерализма, - говорил Бернард своему собеседнику, - но если ситуация гарантирует обоюдную выгоду, стоит отбросить в сторону политические пристрастия. Экономика делает политику, а не политика экономику. Мне жаль тех, кто этого еще не понял.
Сенатор молча выслушал монолог бизнесмена. Ему было все равно, что скажет человек, важно - сколько он даст на предвыборную кампанию. А тут попахивало неплохими деньжатами. Баруха можно было упрекнуть в чем угодно, но не в скупости. Разумеется, тогда, когда он был заинтересован в деле и рассчитывал на солидные дивиденды.
- Вудро Вильсон с пониманием отнесется к вашей поддержке, - заверил Кларк. - У нас в партии принято не забывать людей, сделавших все для победы истинной демократии!
Сенатор не мог сказать больше произнесенного и Бернард должен был удовлетвориться услышанным.
- Политика и на самом деле - выгодное дело? - словно в насмешку поинтересовался он.
- Когда вы за нас - выгодное! - заверил сенатор.
- Ну-ну, - кивнул Бернард Барух. - Мне не впервой рисковать. Будем надеться, что господин Вильсон займет свое место в овальном кабинете Белого дома...
* * *
Вудро Вильсон победил на президентских выборах. И Бернард вскоре получил свои дивиденды. В 1918 году он стал министром оборонной промышленности США, а до этого занимался консультационной работой в ведомстве национальной обороны. Если учесть, что в то же самое время шла Первая мировая война и военные поставки выходили на первый план, то нетрудно понять, что предприимчивый человек, умеющий ловко вкладывать собственные деньги и рекомендовать выгодные инвестиции другим, просто не мог остаться без огромной прибыли. К концу войны состояние Баруха превысило двести миллионов долларов, и он понял простую истину: в политику вкладывать деньги чрезвычайно выгодно.
С тех пор Бернард все время находился рядом с овальным кабинетом Белого дома. Он слыл чуть ли не одним из главных советников почти всех последующих президентов США - Уорена Хардинга, Герберта Гувера, Франклина Рузвельта и Гарри Трумэна, причем политические взгляды и пристрастия оных волновали его только тогда, когда противоречили конкретным экономическим вопросам. Росли вклады, росло состояние, росло влияние.
Кем только его не называли досужие журналисты, жадные до сенсационных деталей: "Большим еврейским брокером", "Серым кардиналом Белого дома", "Человеком, под дудочку которого пляшет Капитолий", "Первым суфлером президента" и еще всякое и разное. А он считал себя всего лишь выбившимся в люди брокером, удачно делающим свои ставки на "всемирной бирже".
* * *
Телефон на столе, словно напоминая о своем существовании, громко зазвонил. Бернард, дождавшись третьего звонка, неторопливо снял трубку.
- Да, Джон, - ответил он. - Я хорошо тебя слышу. Так и думал, что ты ко мне обратишься... С русскими надо выбирать правильную тактику. Не забудь - они в прошлом кочевники: в каждом из них дремлет монгольский воин, суетно оглядывающийся по сторонам. Его внешность способна напугать любого, его действия и стремления все перестроить под свой манер отдают неистовством и волей, но в душе он многого боится и никогда не пойдет до конца, даже будучи уверенным в собственных силах. Это - тяжкий груз предрассудков кровавых столетий и от него никуда не деться. Проявляй характер и не уступай ни на йоту. Стой на своем, и тогда ты добьешься успеха.
Бернард еще подержал трубку возле уха, ожидая, пока Кеннеди закончит говорить, хотя все, что хотел, уже высказал. Надо дать до конца высказаться ирландцам, если у них что-то наболело: народ достаточно упрямый и на редкость злопамятный.
- Я рад, что ты меня понял, - закончил он, с облегчением опустив трубку на рычажки. Тяжело стало ее держать в последнее время - надо будет что-нибудь придумать на сей счет.
Ян ЗАРЕЦКИЙ
