ГАЛУТНОЕ ВЫСОКОМЕРИЕ

Когда один из крупнейших экономистов мира лауреат Нобелевской премии Пол Кругман во время своего недавнего визита в Израиль не поленился заявить о своем личном “размежевании” с очевидной для него гнусностью нашей страны, меня это не удивило. Хотя я не могла точно указать, что именно в еврейском государстве вызвало неудовольствие Кругмана, его раздражение казалось мне частью обязательного этикета.
Почему? Потому что Кругман говорил практически то же, что и мои кровные родственники в Обамаленде. Истоки моего понимания изоляции Израиля лежат в общении с ними.
Понимание это пришло ко мне в худшие годы второй интифады, когда взрывались автобусы, супермаркеты считались опасным местом, кафе и рестораны часто становились целью террористов и простой выход в город был сопряжен с риском для жизни. Большинство моих американских родственников - живущие в комфорте, довольные собой, ассимилированные и великолепные в своем безупречном либерализме люди - не проявляли никаких признаков возмущения по поводу такой ситуации. Озабоченность я чувствовала в вопросах своих нееврейских друзей.
Однако те же родственники были вне себя от ужаса, когда перед последними президентскими выборами им стало известно, что мы не разделяем их пламенного энтузиазма по поводу Барака Обамы. Я быстро пришла к выводу, что для меня лучше не пользоваться своим правом на свободу слова, даже если меня силой принуждают высказываться. Мы, неотесанная и погруженная во мрак израильская часть семьи, каким-то образом оказались объектом неодобрения и осуждения, чрезвычайно близким к полному отлучению.
Неожиданно для себя я почувствовала, что не нахожу слов, чтобы ответить на гневное заявление моей когда-то горячо любимой кузины: “Вы, ребята, любили Никсона. Для вас он был хорош, но для нас - ужасен”.
Я не могла понять, обращается ли она лишь к своим провинциальным родственникам или ко всем израильтянам, но она напомнила мне нечестивого сына из пасхальной Агады. Этот сын с удивлением спрашивает: “Что это за служение у вас?” Другими словами, он отделяет себя от еврейской общины, наслаждаясь ролью объективного наблюдателя, который беспристрастно и холодно судит своих еврейских братьев, не отождествляя себя с ними.
Мой самый младший кузен упивается этой ролью. Он вступил в дискуссию с моей дочерью в Facebook по поводу убийц с “Мави Мармара”, которых он поддерживает. Дочь рассказала мне, что, несмотря на то, что он не живет здесь, не ощущает нашего положения и вряд ли знает о чем говорит, он раздает непрошеные советы, последствия выполнения которых отразятся не на нем. Однако этот мой кузен нескромно утверждает, что его мнение основано “на хорошем воспитании, многолетнем образовании и, естественно, высоком уровне суждений” (которого, надо полагать, мы лишены). Жизнь вне Израиля, добавил он, “является сознательным выбором, который я делаю, чтобы не оказаться в одном ряду с израильтянами, страдающими национальным психозом”.
Демонстрируя тот же вид самодовольства, который свойствен моим многочисленным кузинам и кузенам, профессор Кругман, вероятно, соглашается с ним, хотя для гостя нашей маленькой изолированной страны было бы невежливо признать это. И после похлопывания нас по плечу (в знак похвалы устойчивости нашей экономики) он неизбежно дает нам пинок ногой по другому месту. Чтобы сохранить свою репутацию в радикальных аудиториях американского академического мира и в средствах массовой информации с левым уклоном (Кругман ведет колонку в газете The New York Times), он должен очистить себя от всего, что может послужить намеком на его сочувствие государству, которое преуспевающие и влиятельные американские евреи имеют тенденцию считать надоевшим грузом.
Это не рассчитанный цинизм. Это почти автоматическая реакция. Поэтому Кругман должен был подчеркнуть, что его присутствие в стране не должно рассматриваться как “слепое поощрение всего, что делает израильское правительство” и что “многое здесь вызывает беспокойство по поводу политики Израиля как внутри страны, так и во всем регионе”. Его принадлежность к еврейству, очевидно, дает ему право высказывать свою точку зрения, поскольку, подобно “многим американским евреям”, он обеспокоен, и его обеспокоенность похожа на ощущение человека, поведение любимого существа которого “ведет к саморазрушению”.
Затем Кругман выступил с предупреждением о том, что “многие по другую сторону американского спектра, которые видят настоящую Америку, где нет места людям, подобным мне, и, следовательно, нет места людям, подобным вам... Они могут по тактическим причинам поощрять то, что делает нынешнее израильское правительство, но в конце концов они не с вами, а иногда критикуют вас в дружеской манере”.
И здесь начинает проявляться лицемерие. Евреи, высокомерно пренебрегающие еврейскими интересами, начинают упоминать о наших общих генах, чтобы предостеречь нас против неевреев-консерваторов, которые нас горячо поддерживают. Тем не менее я бы предпочла испытывать судьбу с “другой стороной”, а не с Кругманом и многими моими “ультрапрогрессивными” кузинами и кузенами.
Необходимо признать, что на протяжении большей части истории сионизма среди американских евреев не считалось хорошим тоном быть сионистом (а потом и израильтянином).
Кроме чудесного медового месяца, последовавшего за Шестидневной войной, мы всегда (!) мешали осуществлению американской мечты, лелеемой некоторыми евреями. Если нас постигнет ужасная участь, “еврейские американцы” воскресят в своей памяти предостережение Кругмана о том, что мы им приносим “беспокойство”. Возможно, они даже прольют приличествующие такому случаю слезы, подобные тем, которые возникли у них после Холокоста.
Газета The New York Times, находящаяся в еврейских руках (в чем готов присягнуть один из моих кузенов) и дающая Кругману возможность печатать редакционный комментарий, представляет эту группу американского еврейства. На протяжении всей Второй мировой войны газета нашла нужным опубликовать всего две редакционные статьи, затрагивающие еврейский вопрос. 22 января 1942 года нападкам подверглось требование об объединении под эгидой Великобритании всех еврейских военных подразделений (которые в конечном итоге были превращены в Еврейскую бригаду). В то время как в Европе происходило беспрепятственное уничтожение евреев, The New York Times приложила все усилия, чтобы воспрепятствовать созданию “сионистской армии”. В феврале 1942 года наполненное нелегальными иммигрантами судно “Струма” затонуло после отказа Великобритании позволить въезд людей, бежавших из гитлеровского ада. В живых остался только один из 768 пассажиров. The New York Times опубликовала четыре ни о чем не говорящих снимка этого события на одной из внутренних страниц.
Это контрастирует с более ранней передовицей газеты The New York Times, посвященной трагедии другого “нелегального” судна - “Патриа”, причиной которой стала плохо спланированная попытка организации “Хагана” вывести из строя двигатели корабля, чтобы британцы не могли отправить его назад из порта Хайфы.
Шкала ценностей The New York Times была очевидна - рассказ, позорящий сионистов, был напечатан на почетном титульном листе; однако значение рассказа, позорящего врагов сионистов и повествующего об ужасной участи евреев, было преуменьшено.
Как ни тяжело об этом говорить, ситуация не изменилась и сегодня.

Сара ХОНИГ “Jerusalem post”
(перевод Л. Черновицкого, «Секрет» )