Мы и мексиканцы
Вообще-то, глядя на наших бруклинских мексиканцев, трудолюбиво таскающих ящики в овощных магазинах или протирающих автомобили на мойках, трудно себе представить, что их гордые предки умудрились создать могучую и таинственную цивилизацию, увы, однажды развеянную в прах свирепыми конкистадорами. И теперь потомки этих конкистадоров благосклонно нанимают на самую грязную работу низкорослых безотказных «мексов».
Что греха таить, мы — тоже эмигранты, которым подчас приходилось нелегко на новой родине, — часто горделиво отделяем себя от общей серой эмигрантской массы. Мы конечно же другие, наша с вами цивилизация ни за что не может закончиться, согласно календарю майя, в 2012 году. Ну, хотя бы из-за наших еще не выплаченных банку ссуд, запланированного карьерного роста и давно обещанной жене поездки к теще в Сиэтл. Все это налагает на нас определенную ответственность: мы должны неуклонно двигаться вперед к счастливому будущему и не отвлекаться на всякие глупости.
У мексиканцев таких забот нет. У них — счастливое настоящее. И в то же время радостное ожидание завтрашнего дня. Даже если завтра наступит конец мира. Когда-то много лет назад я — вновь прибывший эмигрант — несколько месяцев поработал вместе с мексиканцами. Невольно прислушиваясь к незнакомому испанскому языку, я обратил внимание, что в их разговорах особенно часто повторяется слово «маньяна». Посудите сами, какие слова чаще всего произносят рабочие люди в России?.. Каково же было мое удивление, когда мне объяснили, что «маньяна» означает вовсе не крутой матерный загиб, а всего лишь «завтра». Народ, весело обсуждающий завтрашний день, на мой взгляд, заслуживает глубокого уважения.
Прошлой зимой, когда выпал снег, в мою дверь постучали трое. Впереди стоял невысокий широкоплечий паренек. Не желаю ли я, чтоб они очистили от снега двор и тротуар перед домом? Я согласился, и паренек на мгновение повернулся к приятелям, давая им знак приступить к работе. Его профиль показался мне удивительно знакомым. Ну конечно же это она, резьба по камню на пирамидах майя, надменно улыбающееся лицо жреца...
Какое поразительное сходство! И тут же мне почудилось, что этот неожиданно вынырнувший из глубины веков потомок майя вовсе не лопатой машет, расчищая тропинку перед домом, а совершает некий таинственный ритуал. И как бы круто ни обходилась с ним судьба, то заставляя выживать в нищей мексиканской деревеньке, то бросая на произвол судьбы в огромном современном городе, древняя кровь остается древней кровью.
Она просто видоизменяется, уходит в подполье и выдает себя только в повороте головы, блеске горячих черных глаз и непоколебимой уверенности, что завтра будет так же хорошо, как сегодня.
Вопреки утверждению, что мент... э-э... простите, коп, он и в Африке коп, наше отношение к местным полицейским существенно отличается от тех крайне противоречивых чувств, которые мы испытывали к товарищам из милиции. Первое, чему учат новоприбывшего эмигранта бывалые ветераны, - это не пытаться дать взятку дорожному патрулю. Уже одно это всерьез настораживает. Почему это они взяток не берут?! А как же тогда быть? — спрашивают растерянные новички. А вот так! За попытку дать взятку запросто можно угодить в тюрьму. Потому что здесь закон — это не пустые слова. Хотя...
Должен признаться, что, будучи человеком исключительно законопослушным, я отчего-то всегда немного побаиваюсь вооруженных людей в форме. То ли потому, что догадываюсь: власть, пусть даже и ограниченная законом, разъедает душу и ожесточает сердце. То ли просто бдительный взгляд охранников порядка вызывает привычную интеллигентскую рефлексию... В общем, вряд ли работников полиции стоит идеализировать. Люди, они люди и есть. Даже в форме нью-йоркских полицейских.
Однажды меня остановили на шоссе для проверки документов. На мою беду, днем раньше деятельный мэр города приказал подозрительных типов вроде меня свозить в участок и там, сняв отпечатки пальцев, тщательно идентифицировать. Кажется, незадолго до этого случая патрульные отпустили какого-то находящегося в розыске бандита. Что с ним сталось - неизвестно, а вот мне пришлось почувствовать себя персонажем настоящего детектива: меня вывели из машины, ткнули носом в капот и, заведя руки за спину, защелкнули наручники на запястьях. От кажущейся нереальности происходящего я странным образом развеселился и попросил, чтобы огласили мои права, знаменитую декларацию Миранды. Но почему-то ее мне читать не стали, а просто засунули в машину и повезли разбираться.
В итоге инициатива тогдашнего мэра обошлась мне в несколько часов сидения взаперти и пару сотен долларов, потраченных на вызволение машины у эвакуаторов. Но я не в претензии — в конце концов, по почкам меня не били, в камеру к свирепым уголовникам не сажали, в туалет выпускали, да и вообще вели себя вполне корректно.
Мы не любим полицию, когда она останавливает нас на дороге, но мы очень гордимся полицейскими, когда они спасают детей или с риском для жизни захватывают опасных преступников. Мы смеемся над любовью полицейских к пирожным-донатсам, но мы искренне горюем, когда они гибнут на боевом посту...
Мне вообще кажется, что наши отношения с полицией по запутанности и противоречивости сильно напоминают отношения между супругами, давным-давно состоящими в браке. Та же невозможность жить друг без друга, те же взаимные обиды и упреки, те же безуспешные попытки доказать свою правоту.
Да, мы с полицейскими разные, как мужчина и женщина, как налогоплательщик и налоговое управление, как демократы и республиканцы, наконец. Но, в отличие от жены или мужа, другой полиции, как вы понимаете, у нас не будет. Брачный союз общества и его правоохранительных органов — уж простите за каламбур — заключен навсегда. Поэтому, как в любом браке, здесь главное расслабиться, простить обиды и помнить только хорошее.
