Сезон политической ругани открыт
Америка
Приближается дата осенних промежуточных выборов в Конгресс, и чем они ближе, тем крепче выражения, которыми политики обзывают своих конкурентов в борьбе за тот или иной выборный пост. И, как правило, чем выше пост, тем грязнее язык нападок.
Год от года язык политических оскорблений усложняется, становится более образным, а в политической культуре нашей страны очернительство оппонента стало высоким искусством. Конечно же нашим политикам еще далеко до Англии, где подобные обороты стали неотъемлемой частью политического диалога не только на выборах, но и в Парламенте. Но с гордостью можно сказать, что в ближайшее время мы, шагая семимильными шагами в нужном направлении, сможем «догнать и перегнать» бывшую метрополию. Так что не будет ничего удивительного, если победителями осенних выборов, независимо от их результата, назовут не политиков, а их спичрайтеров, умеющих крепко приложить соперника.
Возьмем, к примеру, президентский штат Иллинойс, где за обамовское место в Сенате сражаются конгрессмен-республиканец Макр Кирк и демократ Алекси Джианулиас. Выступая на митингах сторонников, снимая пропагандистские ролики, они называют друг друга не иначе как «серийный лжец» (Кирк) или «банкир мафии». И никак иначе. А через три месяца одного из них будут величать иначе – достопочтенный сенатор, и уже никто не вспомнит, как его называли во время выборов. А ведь за каждым из этих выражений лежит крупица правды. Кирк много лет рассказывал о своем богатом армейском прошлом, которого на поверку не оказалось. А родственники Джианулиаса действительно владеют банком, который ФБР подозревает в отмывании денег чикагской мафии.
Американский политический язык никогда не отличался умеренностью. Оппонентов всегда ругали почем зря, не стесняясь в выражениях. Особенно на юге. Но разве можно сравнить пасторальную лексику XIX века с нашим продвинутым от интернета и голливудских боевиков языком.
К примеру, в позапрошлом веке будущий президент Улисс Грант обзывал своего соперника (тоже президента) Джеймса Гарфилда жалким бесхребетным червем. А президент Теодор Рузвельт, развивая тему проблем с позвоночником, утверждал, что его соперник и предшественник в Белом доме Уильям Маккинли обладает твердостью не большей, чем шоколадный эклер. Увы, те времена давно миновали.
В нынешнем пропагандистском языке, который за последние годы изменился не только благодаря влиянию телевидения и интернета, но и в основном из-за развития различных социальных сетей, заметно усилились негативистские тенденции. Правда, теперь, вместо того чтобы атаковать политические взгляды соперника, политики предпочитают обозвать его позабористей.
Это когда-то, в начале 60-х, достаточно было обозвать противника экстремистом или леваком. Сейчас слова «экстремист» недостаточно для успеха, да что успеха, для привлечения внимания. И политики изобретают новые определения. Или не политики, а их спичрайтеры.
Например, в своих рекламных телероликах нынешний лидер демократов в Сенате Гарри Рид представляет свою соперницу-республиканку как «крайнюю экстремистку». По сути, это масло масляное. Но ведь избиратель, то бишь пипл, хавает.
Но это не самый яркий пример. На недавних праймериз в Кентукки, где политики всегда отличались острым языком, один из местных республиканцев назвал своего оппонента «либеральным судебным адвокатом, постоянно копающимся в грязи», ухитрившись в одной фразе дважды его оскорбить.
В ходе нынешней избирательной кампании особенно популярным станет обвинение в лицемерии. Ее заключительная фаза только-только началась, а, согласно подсчетам журналистов из агентства АП, уже два десятка кандидатов от обеих партий обвинили противников в лицемерии. И это еще не конец. Ближе к выборам мы сможем познакомиться с настоящими лексическими достижениями политического новояза.
Год от года язык политических оскорблений усложняется, становится более образным, а в политической культуре нашей страны очернительство оппонента стало высоким искусством. Конечно же нашим политикам еще далеко до Англии, где подобные обороты стали неотъемлемой частью политического диалога не только на выборах, но и в Парламенте. Но с гордостью можно сказать, что в ближайшее время мы, шагая семимильными шагами в нужном направлении, сможем «догнать и перегнать» бывшую метрополию. Так что не будет ничего удивительного, если победителями осенних выборов, независимо от их результата, назовут не политиков, а их спичрайтеров, умеющих крепко приложить соперника.
Возьмем, к примеру, президентский штат Иллинойс, где за обамовское место в Сенате сражаются конгрессмен-республиканец Макр Кирк и демократ Алекси Джианулиас. Выступая на митингах сторонников, снимая пропагандистские ролики, они называют друг друга не иначе как «серийный лжец» (Кирк) или «банкир мафии». И никак иначе. А через три месяца одного из них будут величать иначе – достопочтенный сенатор, и уже никто не вспомнит, как его называли во время выборов. А ведь за каждым из этих выражений лежит крупица правды. Кирк много лет рассказывал о своем богатом армейском прошлом, которого на поверку не оказалось. А родственники Джианулиаса действительно владеют банком, который ФБР подозревает в отмывании денег чикагской мафии.
Американский политический язык никогда не отличался умеренностью. Оппонентов всегда ругали почем зря, не стесняясь в выражениях. Особенно на юге. Но разве можно сравнить пасторальную лексику XIX века с нашим продвинутым от интернета и голливудских боевиков языком.
К примеру, в позапрошлом веке будущий президент Улисс Грант обзывал своего соперника (тоже президента) Джеймса Гарфилда жалким бесхребетным червем. А президент Теодор Рузвельт, развивая тему проблем с позвоночником, утверждал, что его соперник и предшественник в Белом доме Уильям Маккинли обладает твердостью не большей, чем шоколадный эклер. Увы, те времена давно миновали.
В нынешнем пропагандистском языке, который за последние годы изменился не только благодаря влиянию телевидения и интернета, но и в основном из-за развития различных социальных сетей, заметно усилились негативистские тенденции. Правда, теперь, вместо того чтобы атаковать политические взгляды соперника, политики предпочитают обозвать его позабористей.
Это когда-то, в начале 60-х, достаточно было обозвать противника экстремистом или леваком. Сейчас слова «экстремист» недостаточно для успеха, да что успеха, для привлечения внимания. И политики изобретают новые определения. Или не политики, а их спичрайтеры.
Например, в своих рекламных телероликах нынешний лидер демократов в Сенате Гарри Рид представляет свою соперницу-республиканку как «крайнюю экстремистку». По сути, это масло масляное. Но ведь избиратель, то бишь пипл, хавает.
Но это не самый яркий пример. На недавних праймериз в Кентукки, где политики всегда отличались острым языком, один из местных республиканцев назвал своего оппонента «либеральным судебным адвокатом, постоянно копающимся в грязи», ухитрившись в одной фразе дважды его оскорбить.
В ходе нынешней избирательной кампании особенно популярным станет обвинение в лицемерии. Ее заключительная фаза только-только началась, а, согласно подсчетам журналистов из агентства АП, уже два десятка кандидатов от обеих партий обвинили противников в лицемерии. И это еще не конец. Ближе к выборам мы сможем познакомиться с настоящими лексическими достижениями политического новояза.
