Чужая жизнь
Отхлебнув горячую терпкую жидкость - она никогда не добавляла сахар, - Диана нажала на пульт, и через мгновение огромный плоский экран вспыхнул голубым светом, и на нем появилась улыбающаяся небритая мордашка Ванечки Урганта. Диана любила этого артиста и часто записывала интересные рецепты гостей его кулинарной передачи. Но сегодня всплески остроумия звездного шоумена не смешили ее, а рецепт приглашенного на передачу известного артиста не привлекал внимания.
Она резко встала и подошла к окну. Небо хмурилось, но дождя не было, кроме того, за большой светло-серой тучей угадывалось солнце. Оно иногда пропускало яркие лучики между тучками, будто посылая людям надежду на недолговечность пасмурного неба. Промелькнула мысль: может, и у нее все еще наладится, но Диана отогнала ее от себя. Она не любила самообман и не верила во все эти новомодные аффирмации из психотренинга типа: “Я самая обаятельная и привлекательная!” или “С каждым днем моя жизнь становится все лучше и лучше!”, которыми так увлекались ее подруги.
Диана вздохнула. Нет, она всегда трезво смотрела на жизнь. Может, даже слишком. Солнечный лучик, проскользнув между тяжелыми облаками, осветил небольшой парк напротив дома и остановился на двух деревьях. Диана вздрогнула. Это были невысокая, не слишком раскидистая пальма и небольшая то ли ель, то ли сосна, такого неестественно темно-зеленого цвета, что казалась искусственной. Елочка выглядела такой красивой и пушистой, что хотелось подбежать и украсить ее разноцветными шарами. Женщина вдруг сорвалась с места и быстро, словно боясь передумать, набрала номер телефона с красивой серебряной визитки.
- Господин Розенблат?..
* * *
Миловидная женщина лет сорока в длинном сиреневом сарафане сидела в плетеном кресле и лениво потягивала апельсиновый сок. Она поглядывала на яркое солнце через насаженную на бокал дольку грейпфрута. Боковым зрением заметила, что мужчина в светлых брюках и белой в голубую полоску тенниске в упор разглядывает ее. Она уже хотела было бросить ему что-то резкое, как мужчина подошел к ней и сказал на иврите:
- Разрешите присесть рядом с вами, - он сделал жест в сторону соседнего кресла.
Она внимательно посмотрела на него. Лет сорока пяти, среднего роста, под свободной тенниской угадывался небольшой животик, овальная пролысина, уходившая глубоко, почти к затылку черных с проседью кудрей, делала его высокий лоб над большим римским носом еще выше и открывала спрятавшиеся под густыми бровями небольшие, но красивые миндалевидные глаза.
- Да, пожалуйста, - женщина пожала округлыми смуглыми плечами, - садитесь. Я такой же турист на этом теплоходе, как и вы.
Мужчина поставил на плетеный столик запотевшую бутылочку пива и, подвинув кресло напротив женщины, плюхнулся в него.
- Подождите, что-то я вас не очень понимаю, - психотерапевт говорил по-русски с легким прибалтийским акцентом. - Ваш муж от вас ушел, но о разводе пока речь не идет?
- Да что вы говорите? - Диана почувствовала легкое раздражение. - Если бы мне надо было поговорить о разводе, я пришла бы к адвокату.
- Тогда может быть вам нужно обратиться к специалисту по семейным конфликтам? У меня есть телефон моего хорошего знакомого.
- Так он меня к вам и послал! Понимаете, когда мой муж уходил, он бросил мне на прощание, что я всю жизнь живу чужой, украденной жизнью.
- Вы говорите, что прожили вместе двадцать пять лет? Интересно, почему ваш муж сказал вам это? А еще интересней: почему эти слова заставили вас прийти ко мне. Вы не похожи на избалованных дамочек, которые по каждому поводу бегут к психотерапевту.
- Дело в том, - голос женщины внезапно стал тихим и даже приглушенным, - что это... правда.
- Ну что ж, - врач, почувствовав родную стихию, мягко улыбнулся, - тогда вы обратились по адресу.
Через несколько минут Диана уже полулежала в удобном кресле и, не сводя взгляда с казавшихся теперь доброжелательными серых глаз психотерапевта, начала:
- Мне всегда не хватало терпения. Мне казалось, что наша жизнь - это огромный шумный перрон, мимо которого периодически проезжают поезда. Большая часть из них подолгу стоит, набирая пассажиров, а затем медленно и нудно плетется, останавливаясь затем на каждом полустанке или по требованию пассажиров, часть - стоит лишь считанные минуты и уходит ровно по расписанию, не ожидая опоздавших. А элегантные и шикарные экспрессы пролетают мимо моей станции, даже не уменьшая скорость, как у нас в Баку говорили, “зонно”. Через ажурные занавески комфортабельных мягких вагонов проглядывала незнакомая волнующе красивая жизнь, о которой приходилось лишь с завистью вздыхать, понимая, что билеты в них не приобретают ни в каких кассах, а либо получают с рождением, либо выигрывают в “лотерее жизни”. Становиться пассажиром первых мне, ну, никак не хотелось, вот и приходилось подсуетиться, чтобы не опоздать на вторые, - Диана вздохнула и, помолчав с минуту, продолжила. - Я была вторым ребенком в семье, и мне казалось, что родители любят меня меньше всех. Брата любили потому, что он первенец, и потому, что единственный сын, младшую сестренку - потому, что самая маленькая, да к тому же постоянно болеет, а когда у нее обнаружили астму, над ней стали дрожать еще больше.
Когда я училась в девятом классе, мы с лучшей подругой возвращались из школы и говорили о будущем. Она рассказала, что тетя посоветовала ей поступать после школы в фармацевтический техникум. Абитуриентам, у которых хороший средний балл и пятерки по химии и биологии, надо было сдать два экзамена. Те же, у кого в выпускном классе грамоты по этим предметам, поступают, если сдадут один экзамен - сочинение хотя бы на четыре.
Я быстро сообразила: после этого техникума поступить в медицинский намного легче. Ведь у нас в Баку в этот суперпопулярный вуз без денег только самые упорные и головастые поступали. Я же особенными талантами не отличалась. А даже если не учиться дальше, - чистенькая работа в белых халатиках, да при дефиците к тому же, - чем плохо для горско-еврейской девушки со средней внешностью и при средних способностях?
Не говорите, что мне было легко зубрить дурацкие формулы, выбивать грамоты, но я своего добилась. Подруге, правда, грамоты не достались, потому что их, по негласному распоряжению директора, по каждому предмету выдавалось по одной на класс.
- Здесь, между прочим, очень вкусное мороженое с кусочками фруктов, - сказал вдруг мужчина неожиданно по-русски, - хотите, я вам принесу?
- Му-ужчина, вы что, клеитесь ко мне? - женщина старалась выглядеть серьезной, но в ее огромных черных глазах искрился смех.
- Нет, - он, слегка улыбаясь, глядел на нее. Взгляд его выражал восхищение, но мысли, казалось, были далеко. - Я просто ухаживаю за вами в надежде продолжить знакомство.
- Вы ошиблись адресом, му-ужчина, - она чуть склонила голову и посмотрела на него через бокал с остатками сока, который, смешавшись с подтаявшим льдом, стал светло-желтым, почти прозрачным, и потому незнакомец, окруженный каким загадочным желтым светом, показался ей забавным. - Я на улице не знакомлюсь.
- А вы видите здесь улицу? - он обвел рукой шумную палубу теплохода.
- Да уж, - она вынула из яркой пляжной сумки веер и начала обмахиваться им, - вода, вода, кругом вода.
- А вы знаете, мне наша встреча напомнила другую песню.
Он вдруг запел довольно приятным баритоном:
А ты стоишь на берегу в синем платье,
Пейзажа краше не могу пожелать я,
И распахнув свои шальные объятья,
Ласкает нас морской прибой-бой-бой.
Яркая улыбка осветила было ее круглое открытое лицо, но потом, словно вдруг спохватившись, она, сделав кислую мину, сказала:
- Во-первых, платье у меня сиреневое, а во-вторых, му-ужчина, не выходите за рамки...
- Да ладно вам, красавица, - мужчина примирительно пожал плечами, - может лучше, - он снова запел:
А впереди ещё три дня и три ночи,
И шашлычок под коньячок вкусно очень.
- Конечно, вкусно, особенно когда путевка “колель а-коль”, всё включено, и шашлычок с коньячком на халяву, - она поставила пустой бокал на плетеный стол.
- Обижаете кавказского мужчину! Я могу...
- Не стоит, - она неожиданно легко встала, - оставьте ваши ухаживания для более молодых и, главное, не отягощенных рамками морали.
Женщина повернулась спиной к собеседнику и медленно пошла прочь. Палуба вокруг них была заставлена столиками и легкими креслами, на которых развалились в свободных позах люди. Мужчина, не отрывая взгляда, следил, как плавно покачиваются полные бедра в сиреневом сарафане и как в такт им подпрыгивает серебряная цепочка пояска, свободно лежащая на тонкой талии. Когда она исчезла из виду, мужчина опустил взгляд на бутылку, которую все это время вертел в руках, и задумался.
Диана на секунду замолчала.
- Следующий раз я сделала ход конем, когда мне было девятнадцать.
Не знаю, как у вас в Литве, у нас, в еврейской общине Баку, молодые люди знакомились с будущими супругами не самостоятельно, а благодаря знакомству, устроенному мамами и тетушками. Не качайте головой - хорошо или плохо, - но это помогало общине не ассимилироваться в общей массе “строителей коммунизма” и сохранять традиции и самобытность.
Короче, пришли мы как-то в гости к тете, папиной сестре. Пока мы с мамой помогали тете на кухне, она рассказала, что к ее дочери, то есть к моей кузине Элине, сваты зачастили. Ну, понятное дело, кузине двадцать один год, она через полгода институт заканчивает и если замуж не выйдет, придется ехать по распределению.
- Моя золовка на послезавтра послала к нам одних своих хороших знакомых, - говорила тетя. - Родители - приличные образованные люди, у них три сына, старший - зубной техник. Они придут к шести вечера.
Лежа вечером в постели, я решила, что зубной техник меня вполне устраивает, старший сын - значит, квартиру родители обязаны сделать, иначе младшим некуда будет жен приводить. Дети старшего сына - первые внуки - опять же подарки будут богаче. А Элина у нас и так и умница, и красавица, найдет себе другого!
Короче, на послезавтра в половине шестого вечера я забежала к тете. Она была слишком озабочена, чтобы выслушивать мои объяснения: заходила, мол, тут к однокурснице....
- Ой, Дианочка, хорошо, что ты зашла. Элина в таком мандраже, посиди-ка с ней в ее комнате.
Разглядев гостей в замочную скважину, я решила, что они мне подходят в качестве будущей родни и, выждав, пока тетя вышла в кухню, спокойно улыбаясь, прошествовала в гостиную.
- Ты - Элина, деточка? - спросила меня одна из гостей.
- Нет, я Диана - ее кузина. - И я стрельнула глазами на молодого человека и как бы наивно спросила:
- Что, не нравлюсь?
Две женщины и мужчина, сидевшие на диване, растерянно переглянулись. Тетин муж глядел на меня обалдевшими круглыми глазами.
- А вы знаете, - из кресла подал голос жених, - нравитесь. Даже очень.
- О олмасын, бу олсун, - не та, так эта, - смеясь, подытожила женщина.
- Вы вышли замуж за этого человека?
- Да. Родила ему двоих детей и прожила с ним двадцать пять лет.
- Вы чувствуете вину по отношению к своей кузине?
- Нет. Она через полгода вышла замуж за врача, сейчас они живут в Америке.
Женщина в темно-синем платье стояла на палубе и, держась за поручни, вглядывалась в ночное море. Ее лицо было задумчивым, печальным и немного... одухотворенным. Она была настолько погружена в себя, что звуки музыки, смех, топот танцующих не отвлекали ее.
Тот же мужчина, что днем пел ей песню, остановился поодаль и наблюдал за нею. Выждав так минут десять, он тихо подошел.
- Как ты думаешь, - сказала неожиданно женщина так, словно продолжала начатый разговор, - как корабль в море находит свой путь? Ведь кругом только темная вода! Тут на машине едешь по ровной дороге с картой и GPS, и то ошибаешься.
- Ну, раньше мореплаватели пользовались компасом или прокладывали путь по звездам, а сейчас у капитана есть куча навигационных приборов.
Она повернула к нему освещенное лунным светом лицо.
- А как же по океану жизни человек плывет без всяких приборов? - ее огромные, иссиня-черные, как спелые сливы, глаза, окруженные веером ресниц, распахнулись на пол-лица.
- Ну, вокруг него же не вода, а родные ему люди. Да и компасом ему служит собственное сердце.
- А если оно молчит?
- А может для того, чтобы его услышать, надо, по крайней мере, на секунду остановиться? Успокоить бурлящие в голове мысли и перестать суетиться? Тогда не нужно будет удивляться, что нас прибивает не к тому берегу.
- А если и тогда оно будет молчать, пойдешь ко дну?
Он ничего не ответил.
- Посмотри, какое небо! - мужчина показал на усеянное звездами, словно плащ волшебника, черное небо. Желтая круглая луна казалась почти живой, даже как будто улыбающейся, словно в детском мультике.
Они долго стояли, подняв головы к небу. Почувствовав ночную прохладу, женщина невольно поежилась. Мужчина, ни слова не говоря, надел на нее свой пиджак. Так они простояли еще немного, пока к бортику не подбежала шумная веселая компания немного подвыпивших молодых людей.
Женщина, будто очнувшись, резко опустила голову и, сняв пиджак с плеч, не глядя, протянула своему спутнику.
- Слушайте, да что вы меня преследуете?! Приехали с одной женщиной, а клеитесь к другой. Что? Облом вышел?!
- С какой женщиной? Я приехал сюда со своим одиночеством. А если вы имеете в виду ту, что я помогал донести чемодан, так я даже не знаю, как ее зовут.
- Что ж вы так? Ловите момент! Не тратьте свое драгоценное время на меня.
Она улыбнулась и быстрым шагом, - будто боялась, что ее окликнут, - направилась в каюту.
- В восемьдесят девятом отцу моего мужа и его братьям пришли визы на выезд в Израиль. Никто из них уезжать не желал, а я страсть как хотела, потому что чувствовала обстановку в городе.
Мне пришлось продать почти все свое приданое, побегать по знакомым в поисках нужного человека в ОВИРе, вписать свою семью и оформить документы на выезд.
- А ваш муж был не против?
- Он очень любил родной город. Даже когда мы уезжали отдыхать, все время ждал возвращения домой. Он мне не помогал. Но и не мешал - что правда, то правда. В общем, и в Израиль мы попали по чужой визе.
Сразу, как приехали, муж на какие-то курсы пошел, а меня на те, что по моей специальности, записал. Я осмотрелась. Нет, смотрю, так не пойдет. Эти ашкеназы везде вперед пролезают. Ой, простите, доктор.
- Ничего, продолжайте. Главное - быть искренней.
- Да, думаю, ни фига мне эти курсы не помогут, да и муж домой, кроме пособия, ничего не приносит. Надо идти деньги зарабатывать. Он, кстати, еще пару лет почти задарма у какого-то “поляка” работал. Потом на пару с одним “грузином” кабинет открыл.
Кинулась я искать работу, бегаю туда-сюда: кругом только уборку предлагают или кур щипать вместе с арабами за гроши. А что делать, самый пик алии, языка нет. Муж говорит: “Давай поучимся сначала, возьмем язык - будет трудно, конечно. Зато потом мы сможем основательно подняться”. Ну, не люблю я эти “потом”, я вообще не люблю далеко загадывать.
Стала пробовать то одно, то другое. Я спорая на работу, меня она не страшит, меня больше зло берет, когда какая-нибудь малограмотная местная из себя начальника строит да еще орет по каждому поводу.
А тут возвращаюсь я как-то с работы в автобусе. Слышу, впереди меня взрослый мужчина с молодой женщиной на джуури - языке кавказских евреев - разговаривает. Я бы не прислушалась к их негромкой беседе, но родная речь, вы знаете, заглушает даже громкую чужую.
И вот мужчина говорит:
- У нас одна женщина уволилась - в Америку она уезжает - и на ее место ищут человека. Директор не любит, когда родственников приводят, поэтому не говори, что ты моя племянница. Но бригадиру я шепнул, что придет молодая женщина и скажет, что она от Давида. Наш завод полугосударственный и заработок неплохой, и социальные условия приличные, грех упускать такой случай. Завтра к девяти и приходи.
Надо ли говорить, что назавтра ровно в восемь я была на месте.
Бригадиру про Давида я ничего не шептала - на всякий случай, - а просто сделала выразительные глаза и многозначительно сказала: “Мне сказали, что у вас есть место”.
В этот день, кстати, еще пара претенденток приходила, а взяли только меня.
- Вы до сих пор работаете на этом заводе?
- Да, но уже бригадиром. Меня, между прочим, начальство очень ценит...
Группа туристов яркой аляповатой кучкой стояла напротив серых развалин. Бородатый экскурсовод в белой выцветшей футболке, разбитых сандалиях на босу ногу и сомбреро, нахлобученном на вихрастую седую голову с жидкой косичкой, вдохновенно рассказывал о происходивших на этом острове событиях тысячелетней давности. Мужчина в светлых кремовых брюках, белой футболке и серой бейсболке легкими мелкими шажками передвигался внутри толпы, приближаясь к женщине в черных бриджах и белой в черных разводах блузке. На ее голове белая шляпка, отороченная атласной лентой, с бело-черными кубиками-шашечками.
- Слушайте, красавица, - шепнул мужчина по-русски, - на кой черт нам их развалины. Камни - они везде камни. Давайте лучше оторвемся и поблуждаем по острову.
- Во-первых, - она чуть пригнулась к собеседнику, - мы за эту экскурсию евро платили, а во-вторых - потеряться боюсь. Вот пусть он нас до центра доведет, тогда посмотрим.
- Да оставьте вы этому ковбою наши евро на новые сандалии! Бог с ними! А насчет потеряться, не волнуйтесь, - он бросил взгляд на ее шляпку.- Местные таксисты будут останавливаться возле вас, глядя на вашу шляпу а-ля такси.
- Да пошел ты к черту, ухажер задрипанный! - уже без всякой иронии зашипела на него женщина и, подняв руку, попросила у экскурсовода разрешения задать вопрос.
Пару лет тому назад повстречала я по дороге в супермаркет свою соседку. Она мне начала рассказывать о новом друге своей дочери. Он, мол, имеет свой бизнес, у него машина, квартира и вообще самостоятельный парень, хотя ему всего двадцать восемь. И главное парень-то наш, кавказский. Я встрепенулась. Надо же, такой экземпляр и какой-то “марокканке” отдавать! Моей дочери к тому времени уже восемнадцать было. Она школу закончила и оставшиеся до армии несколько месяцев в магазине “Кастро” работала. Дочь у меня красавица, просто куколка, лицом на меня похожа, но на полголовы выше и стройная, как тополек. Ей в модельном агентстве однажды предлагали работу, но мы с мужем не разрешили.
Она вздохнула.
Ну, не буду рассказывать, чего мне стоило убедить и ее, и его, что они любят друг друга, а потом устроить ему скандал на родном языке, что с нашей девочкой, как с другими, не пройдет. И в результате в девятнадцать лет дочь выходит замуж.
Диана замолчала.
Выждав несколько минут, психотерапевт спросил:
- И что?
- А все. Зятек меня не слишком любит, говорит, что меня слишком много и вполне достаточно, если они придут к нам на субботний ужин пару раз в месяц. Сын тоже заявил, что на него в доме слишком давят, съехал и живет с подружкой на съемной квартире.
Вот и остались мы с мужем вдвоем один на один. Король с королевой без подданных. И тут оказалось, что мы абсолютно чужие друг другу.
Она помолчала.
- Как пальма с елкой, которые какой-то чудак посадил рядом в нашем парке.
- Но я не понял: почему вы прожили чужую жизнь?
- Господи! Как же вы не понимаете, доктор? Во-первых, я не стала фармацевтом. Далее, за неделю до моей свадьбы мама рассказала, что участковый врач, которая была тоже из “наших”, предложила ей познакомить меня с ее сыном. А у них вся семья врачи, а сын к тому же просто красавец. Но моя мамочка сказала, что я уже занята.
В первом же письме в Израиль родители мужа написали, что на наш адрес пришло письмо с приглашением в американское консульство в Москве. Увы, оставалось только помахать рукой: “Гуд бай, Штаты!”
Моя двоюродная сестра, когда приехала в Израиль, окончила курсы фармацевтов и легко нашла работу в большой аптеке, а я так и осталась на заводе.
На свадьбе моей дочери ее одноклассница рассказала, что ее старший брат был влюблен в мою дочь. Но сначала ждал, пока ей исполнится восемнадцать, а потом узнал, что она выходит замуж. А там семейка - просто миллионеры.
Вот так по жизни у меня все время не хватало терпения дождаться своей судьбы, и я бежала, как мой муж любил говорить, “впереди паровоза”.
А потом он сказал, что устал от моей гиперактивности и что нам стоит немного отдохнуть друг от друга.
- Все это демагогия, милая моя. Человеку дается право выбора и не надо говорить, что вы его делали в одиночку. Вы хотели пойти в медицину не потому, что вам это нравилось, а потому, что это было престижно и приносило неплохой доход. На самом деле, вы - хороший организатор и руководитель и потому, став бригадиром, в какой-то мере реализовали свои способности. Иначе обязательно бы давно ушли с родного завода.
Ваш муж и его родители выбрали вас, заранее зная, что вы - бойкая, своенравная, хотя и наивная девочка. Но им это понравилось. А ваша участковая видела только вашу внешность. И еще неизвестно, захотели бы они терпеть в семье невестку, которая ставит перед собой цель и всеми правдами и неправдами идет к ней.
По поводу Америки. Да я вас умоляю: мало ваших знакомых уехало отсюда туда? Если бы вы действительно захотели, вы бы не сделали?
Что касается дочери. Еще неизвестно, в качестве кого хотел ее сын миллионера, а ваш зять знал, кого брал, из какой семьи и для чего. А два раза в месяц встречаться с вами - это по-королевски. Я свою тещу вижу три раза в год - в день рождения моей супруги, моего сына и в ее день рождения. И мне, поверьте, этого достаточно. Будете меньше лезть в их жизнь, смотришь, и чаще приезжать начнут.
- А я не лезу.
- Ну, конечно! Вы просто советуете: желтые занавески сменить на коричневые, поменять, наконец, кафель в ванной, завести ребенка - потому что бабушкой хочется стать.
- А что в этом плохого?
- Плохого - ничего. Только это не ваша жизнь, вы и в своей-то не разобрались. А знаете, что? Я бы вам для начала посоветовал...
Женщина стояла у стойки бара и сосредоточенно разглядывала бокалы с разноцветными коктейлями. Наконец, остановившись на голубом, она медленно взяла его, направилась к свободному столику и села. Вкус коктейля ей не понравился, но лень было вставать и идти за другим, и она принялась нехотя тянуть из соломинки.
- Между прочим, сегодня последний вечер на теплоходе, - раздался знакомый голос за ее спиной.
Она даже не обернулась.
- И что?
- Я приглашаю вас на караоке!
- Мне слон на ухо наступил.
- Неправда. Да если бы даже и правда, вас здесь никто не знает. А там ребята-музыканты из России сказали, что поставят песни русской эстрады. Ну, пошли же. Я исполню для тебя.
- Что именно? - ей почему-то стало весело. - Шашлычок под коньячок?
Через четверть часа в зале караоке сразу же за известной песней Шломо Арци два приятных голоса - женское контральто и мужской баритон запели по-русски:
Вот ведь как бывает в жизни подчас,
Наша встреча караулила нас,
Я заметил твой смеющийся взгляд.
И влюбился, как пацан, в первый раз...
И веселый женский голос добавил в микрофон:
- А кто-то тут говорил, что он рядом со мной, как пальма возле елки...
* * *
Как только за Дианой закрылась дверь, психотерапевт встал и, отыскав в компьютере нужный телефон, набрал номер.
- Господин Рувинов? Здравствуйте, это Розенблат говорит. Как какой? Вы же были у меня на приеме три дня назад. Да-да. Так я хотел вам сказать: я еще раз проанализировал нашу беседу и подумал, чтобы понять, действительно ли рядом с тобой жил абсолютно чужой человек, или это и есть половинка твоей души, нужно просто посмотреть на этого человека со стороны. Я предлагаю вам попробовать сделать это. Как? Просто представить, что вы незнакомы. Где? В романтической обстановке, конечно. В круизе, например, по Средиземному морю. Записывайте...
Еженедельник “Секрет”
