"СУДЬБОЙ ПРИКОВАННЫЙ К ПЕРУ..."
Взамен "увы" ей хочется "ура!".
И.Иртеньев
Любителям поэзии, еще не знакомым с творчеством Игоря Иртеньева, я посоветовал бы начать знакомство с "Баллады о гордом рыцаре". Это бесспорный поэтический шедевр, украшающий собрание сочинений поэта. Но даже не это я считаю главным. А то, что с образом гордого средневекового рыцаря у меня ассоциируется личность самого автора, который выше всего на свете ценит правду, свободу и справедливость. Представ перед самим Богом, мужественный рыцарь смело отстаивает свои нравственные ценности. Удивленный Бог вопрошает:
Есть каналы, по которым
До меня дошел сигнал,
Что ты клал на все с прибором.
Отвечает рыцарь: клал!
Клал на ханжеский декорум,
На ублюдочную власть
И ad finem sekulorum (До скончания веков. - лат.)
Собираюсь дальше класть.
А затем следует беспощадная характеристика "средневековой" эпохи:
Сохранить рассудок можно
В этой жизни только так.
Бренна жизнь, искусство ложно,
Страсть продажна, мир - бардак.
И Бог-Вседержитель, пораженный этой рыцарской жаждой свободы и справедливости, его высокой порядочностью и честностью, был вынужден воскликнуть:
Отпускаю, дерзкий сыне,
Я тебе гордыни грех.
С чистой совестью отныне
Можешь класть на все и всех.
На этом гордый рыцарь распрощался с Богом и до конца своих дней твердо шел по предначертанному ему пути:
И в земной своей юдоли,
До седых дожив годов,
Выполнял он Божью волю,
Не жалеючи трудов.
Так и гордый рыцарь Иртеньев "не жалеючи трудов" верно служит своей поэтической музе. Однажды он дал интервью, не кому-нибудь, а своей собственной жене известной журналистке Алле Боссарт, и рассказал в нем много сокровенного, в том числе и о том, как шел к своим достижениям в творчестве: "Я не втирался ни к кому специально. Никаких постыдных действий не совершал. Не продавался. Не пил с нужными людьми. Не ставил никому, не спал ни с кем". Вы заметили, как перекликаются эти действия с позицией Гордого рыцаря из "Баллады..."
Он и в повседневной жизни такой же мужественный борец за справедливость, человек не робкий, умеющий постоять и за себя, и за других. Однажды со своим товарищем Вадимом Жуком ехал Игорь в пригородной электричке. На станции Левобережная в вагон ввалилась группа бритоголовых скинхедов и стала избивать таджикского парня. Пассажиры сосредоточенно углубились в кроссворды, и только два немолодых литератора бросились ему на помощь. Они не только обратили в бегство хулиганов, но одного из них задержали и доставили в милицию. Схватка юных скинхедов и пожилых литераторов могла закончиться и не так оптимистично. Поэт хорошо это знает, но остается верен себе: "Если бы это опять происходило непосредственно возле меня, то кроссворд я, конечно, не стал бы изучать". Не случайно сам Жванецкий провозгласил: "Выпьем за Иртеньева. Это самый принципиальный человек в мире". И пригласил его стать редактором издаваемого им сатирического журнала "Магазин". И журнал этот стал настолько интересен и популярен, что его нельзя было достать даже в Москве, не то что за границей.
А еще до сравнительно недавнего времени Игорь Иртеньев выступал в роли поэта-правдоруба в телевизионной программе Виктора Шендеровича "Итого". Неугодную программу прикрыли, но поэт не перестал рубить правду. Это видно хотя бы по таким поэтическим строчкам, навеянным выборами в России:
Нам избирательное право
Сказать по правде ни к чему.
Сия мудреная забава
Помеха русскому уму.
Не мог не откликнуться поэт, к примеру, на вступление бывших социалистических стран в НАТО:
А теперь наши бывшие братья,
Не вернув миллиардных долгов,
Жадной сворой рванулись в объятья
Наших общих недавних врагов.
Как бороться с расширением НАТО на восток Иртеньев указал в конце стихотворения. Прочитайте, не пожалеете!
Искренне взволновало поэта и такое событие, как создание "Еврейской общины Монголии".
В степи, где сумрачно и голо,
Где дует знойный суховей,
Я встретил как-то раз монгола,
Он мне сказал: "Азохен вей!"
"Вейс мир, земеля! - я ответил, -
Шма Исраэль, шалом шаббат!
Тебя я очень кстати встретил:
Еврей монголу - друг и брат.
Глубокие переживания доставляют Игорю российские неудачи в футболе. И он понял, почему они происходят:
Нам не стяжать футбольной славы,
Мы в мяч ножной не игроки,
Иные ближе нам забавы -
Лапта, горелки, городки.
Бывает, что от Иртеньева достается политикам самого высокого ранга за их бездарные действия. И тогда его стихи становятся очень серьезными и точными. После афганской войны он написал по-настоящему трагическое стихотворение "Все отлично!"
Отличные парни отличной страны
Недавно вернулись с отличной войны,
В отличье от целого ряда парней,
Которые так и остались на ней.
Прошла, наконец, афганская, но вслед за нею пришла чеченская, также вызвавшая гнев и возмущение поэта. Он смело упрекает политиков:
Не мы, а вы поставили страну
В такую позу, что назвать-то стыдно,
Не мы, а вы бездарную войну
Ведете - и конца войне не видно.
Мне кажется, политики все прислушались к справедливым словам поэта и прекратили эту бессмысленную войну!
Вообще, злободневным политическим событиям Иртеньев отдает немалую долю своего поэтического вдохновения. Он высказывает свое отношение к проблеме Курильских островов и к Международному валютному фонду, к французскому националисту Ле Пену и к российским скинхедам. И нередко с его помощью начинаешь на эти события смотреть по-новому.
Впервые я прочитал стихи Игоря Иртеньева в популярнейшем в те годы "Огоньке", редактируемом Виталием Коротичем. Журнал тогда сильно поддержал еще малоизвестного поэта, познакомив с ним миллионы своих читателей. Стихи так понравились, что запоминались моментально. Да и как можно было не запомнить такие строки:
Гуляли мы по высшей мерке,
Ничто нам было нипочем,
Взлетали в небо фейерверки,
Лилось шампанское ручьем.
Какое время было, блин!
Какие люди были, что ты!
О них не сложено былин,
Зато остались анекдоты.
Вот такая яркая картинка жизни периода застоя. С тех пор я стал страстным поклонником поэзии Иртеньева. Если видел в газетах и журналах его стихи, обязательно сохранял вырезки: ведь достать его книжку было практически невозможно. И вдруг - везение. В Симферополь на фестиваль "Майские улыбки" приезжает большая группа знаменитых юмористов. В концерте вместе с Михаилом Жванецким, Ефимом Шифриным, Одесскими джентльменами будет выступать и поэт Игорь Иртеньев.
На огромной сцене Украинского театра только микрофон и поэт. Он не держит в руках ни книжки, ни отдельных листков - все читает по памяти. Без всякого вступления начал:
С другом мы пошли к путанам,
Там сказали: - "от винта!" - нам.
За бумажные рубли
Вы бы жен своих могли.
Затем прозвучал знаменитый и чрезвычайно актуальный для Крыма, в котором самым большим дефицитом стало обычное мыло, "Депутатский запрос":
Куда исчезло мыло?
Кому оно мешало?
Его навалом было -
И вдруг его не стало.
Мне надо вымыть руки
И ноги тоже надо,
Верните мыло, суки!
Верните мыло, гады!
Были и такие не менее знаменитые и актуальные строки, явившиеся ответом на антиалкогольную кампанию:
Чтоб не прервалась жизни нить
И не накрылась медным тазом,
Мы пили, пьем и будем пить
Наперекор любым указам.
Невероятный хохот стоял в зале после каждого короткого, острого стихотворения. А потом были "Землекоп", "Камелия", "Случай в больнице", "Меня зовут Иван Иваныч". Ныне это уже классика, а тогда стихи поразили новым взглядом на жизнь, необычным звучанием, иронической интонацией. Поэта долго не хотели отпускать со сцены, вызывали аплодисментами, но его время вышло, и он уступил сцену другим. Позже Иртеньев сочинит такие стихи:
Пусть продукты на исходе,
Пусть кончается вода,
Чувство юмора в народе
Не иссякнет никогда.
В самом деле, в то время в магазинах было хоть шаром покати - ни продуктов, ни товаров. Но с юмором было все в порядке, и "Майские улыбки" в Крыму пользовались огромным успехом.
Упускать такой случай было нельзя, и сразу после выступления Иртеньева я бросился за кулисы, чтобы его найти. Это было несложно, так как поэт пристроился сбоку, желая послушать программы выступавших вслед за ним юмористов. Я попросил дать интервью для крымской еврейской газеты "Шолэм".
- У вас выходит еврейская газета? - удивился он. - Это приятно слышать.
- Что-нибудь свое для нее дадите?
- Да мне как-то на "наши" темы писать не приходилось. Хотя... Кое-что, кажется, имеется. Давайте блокнот.
И в моем блокноте появились строки, написанные рукой самого Иртеньева. Я их бережно храню и предлагаю вниманию читателей.
Мне поэт показался мрачноватым, уставшим после выступления. А он сказал, что, наверное, все юмористы такие неулыбчивые. Это только со стороны кажется, что они весельчаки. Над большими пышными усами нависал крупный нос. И подумалось, что, по всей видимости, его "воспел" поэт в стихотворении "Это что?"
- Это что растет у вас
Между глаз?
Извиняюсь за вопрос...
- Это нос.
- Не мешает ли он вам
По утрам?
- Утром нет. Вот ночью - да,
Иногда.
И еще вспомнился весьма похожий портрет, который нарисовал сам автор, постоянно подтрунивающий над собой:
У него густые брови
И холеные усы,
Он отменного здоровья
И невиданной красы.
- Игорь Моисеевич, ваш нос и отчество выдают вас с головой, а вот фамилия у вас необычная, редкая.
- Это фамилия моей бабки. С моей настоящей фамилией нельзя быть русским поэтом-юмористом.
- Какая же ваша "девичья" фамилия?
- Рабинович.
Игорь коротко посвятил меня в тайны своей биографии, тогда еще мало известной даже не слишком широкому кругу любителей его поэзии. Рассказал, что "...рано оформившееся стремление разминуться с армейской службой или хотя бы отодвинуть эту перспективу на несколько лет" привело его в Ленинградский институт киноинженеров, хотя с точными дисциплинами у него всегда были серьезные разногласия. Он гуманитарий по складу ума и этим пошел в родителей - "потомственных гуманитариев", как охарактеризовал их сын. Его отец Моисей Давидович даже писал стихи, но печатать их не стремился. Армии Игорь все равно не избежал, но это было уже после окончания института. Затем были высшие театральные курсы, работа на Центральном телевидении, в газете "Московский комсомолец". Но самым серьезным и любимым занятием было и навсегда останется сочинение стихов. Стихи у него получаются какие-то не совсем обычные. Это и не сатира, хотя в них много сатирического, и не юмор, хотя бывает очень смешно. Его называют поэтом-иронистом. У него совершенно удивительная способность на все бросать свой насмешливый взгляд, ко всему относиться с иронией: и к происходящим событиям, и к историческим фактам, и к окружающим его людям. А уж самого себя он и вовсе не щадит. Все это позволяет ему увидеть в том или ином событии или явлении совершенно особый смысл, выпятить его скрытые стороны, сделать совершенно парадоксальный вывод, такой, какой может сделать только он - Игорь Иртеньев.
Яркая иллюстрация сказанного - стихотворение "Версия". Углубившись однажды в изучение истории, Игорь создал поэтическое повествование о том, как Суворов преодолел Альпы. Наполеон честно, "как стратег стратега", предупредил коллегу - полководца, что разгромит его, если он двинется через горы.
Но, упрямый проявляя норов,
В ратной сформированный борьбе,
Александр Васильевич Суворов
Про себя подумал: "Хрен тебе!"
И, как мы знаем, оказался прав: перешел Альпы и разбил французов.
Так накрылась карта Бонапарта
Ни за грош, пардон, ни за сантим.
...С той поры мы в зимних видах спорта
Делаем француза, как хотим.
Вот такими, по версии Иртеньева, оказались отдаленные результаты победы Суворова.
Но вернемся к памятному интервью с поэтом. Я узнал, что свои первые стихи Иртеньев публиковал в "Московском комсомольце", в журнале "Аврора", а потом уже в "Огоньке", в "Юности". Сборник стихов у себя на родине он долго не мог издать. Зато его первая поэтическая книга была издана не где-нибудь, а в Париже. Это произошло более 20 лет назад, и называлась она "Повестка дня". А потом порадовало издательство "Московский рабочий", выпустив книгу стихов "Попытка к тексту", в "Советском писателе" издали "Вертикальный срез", в "Библиотеке "Огонька" появилась "Елка в Кремле". Поэт быстро набирает популярность. Его приглашают участвовать в концертах, фестивалях, его ждут в Сочи на "Кинотавре", куда он едет сразу после Крыма.
Разговор наш мы закончить за один вечер не успели. Поэт предложил встретиться на следующий день в гостинице "Москва", где он поселился, и беседу продолжить. А главное, пообещал подарить свою книжку. Надо ли говорить, что точно в условленное время я постучал в дверь гостиничного номера. Я ожидал услышать от Иртеньева, что на его творчество оказали влияние такие поэты, как Саша Черный, Даниил Хармс, Николай Олейников. А он сказал, что больше всего любит поэзию Николая Заболоцкого, Бориса Пастернака, Иосифа Бродского. Игорь пояснил также, что не следует отождествлять его самого с его лирическим героем.
- Я дал ему такую маску, заставил его именно под таким углом зрения видеть мир. Он позволяет себе над всем иронизировать, шутить, балагурить, он замечает в жизни много несуразного, смешного и грустного одновременно. Но, конечно, мой герой выражает точку зрения автора. Вот, возьмите, прочитайте... Другой, к сожалению, с собой не прихватил.
Игорь достал тоненькую книжку - "огоньковское" издание своих стихов, - и, сделав дружескую надпись, подарил ее. Из надписи я узнал, что в этот самый день, 25 мая, у поэта был день рождения. Это была первая появившаяся у меня книжка стихов любимого поэта. Позже к ней прибавились сборники "Вдоль по жизни", изданный в Израиле, "Ряд допущений", выпущенный в Москве. А всего уже вышло больше десятка книг Игоря Иртеньева. Думаю, он сейчас один из самых популярных и читаемых российских поэтов.
В мае, в честь дня рождения поэта и особого уважения к нему, мы проводим у себя дома "иртеньевские чтения". Нет, конечно, если надо, то и в другие месяцы достаю и читаю его стихи. Но в мае - обязательно. Листаю его книжки, перечитываю строчку за строчкой и постоянно обращаю внимание на то, какие глубокие мысли скрыты порой за иронией, шутками, ерничеством. Как он умеет точно оценить происходящие события, предвидеть их дальнейшее развитие. Еще в период горбачевской перестройки поэт написал:
Грядет в стране великий голод,
Гудят подземные толчки,
Тупеет серп,
Ржавеет молот,
Хрустят разбитые очки.
Лишь я, не изменив присяге,
Судьбой прикованный к перу,
Забив на все, слагаю саги
На диком вечности ветру.
Все свершилось, как предсказал поэт. А сам он так и остается "прикованным к перу" вот уже много-много лет. В стране тем временем происходят перемены не к лучшему, и он дает им суровую оценку:
Некомпетентность правит бал,
Упала вниз боеготовность.
Цинизм совсем заколебал,
Заколебала бездуховность.
Безрадостная картинка, но, к сожалению, полностью соответствующая российской действительности.
Но что мы все о политике. Эту тему я бы не назвал ведущей в творчестве Иртеньева. Как образно сказал он сам, "рискованные гражданские позы начал принимать с начала перестройки". Очень уж хочется поэту хоть немного повлиять на ход событий, чтобы как-то лучше стало жить в России.
Как и всякому нормальному поэту, Игорю Иртеньеву далеко не чужда любовная лирика. Но и о любви он пишет по-своему, со свойственной ему иронической интонацией. Поэт размышляет:
Любовь. На вид простое слово,
А говорили, тайна в нем,
Но я проник в ее основу
Своим мозолистым умом.
И вот он, иртеньевский "гимн любви":
Желаю восславить любовь я,
Хвалу вознести ей сполна.
Полезна она для здоровья,
Приятна для сердца она.
Его лирическому герою не чужды любовное томление, печаль и страдание. Романс "Угасший костер" - это монолог о несчастной любви, о том, что "любовь исчезла без следа". И хотя стихотворение о грустном, читать без улыбки об этих страданиях невозможно, очень уж по-иртеньевски они описаны.
Моей любви прервался стаж,
Она с обрыва полетела,
И позабыл я голос ваш,
Черты лица и форму тела.
Но поэт - оптимист. И в другом стихотворении он с восторгом воспевает радости счастливой любви, любви "ради жизни на земле":
Мужчина к женщине приходит,
Снимает шляпу и пальто,
И между ними происходит,
Я извиняюсь, черт-те что.
От раздумий о любви переходит поэт к размышлениям о поэтическом творчестве. Эта тема - одна из важнейших и интереснейших в его творчестве, ей посвящены десятки прекрасных стихов: "Поэт и прозаик", "Поэт и муза", "Городским поэтам", "Сюжет впотьмах", "Посмотришь с вниманьем вокруг...", "Уход отдельного поэта" и еще много других. Всем своим творчеством Иртеньев утверждает, что
"Словесности русской служить -
Призванье, понятно, святое..."
Поэт у него - "посланник Божий", "свободы сеятель пустынный". А сочинение стихов -
"...Неуправляемый процесс,
Формально связанный с землею,
Но одобряемый с небес"...
Поэт сам дает нам ключ к пониманию своих стихов:
Стихи мои, простые с виду,
Просты на первый только взгляд,
И не любому индивиду
Они о многом говорят.
Не всегда возможно "...в один-единственный присест постичь их тайные изгибы и чудом дышащий подтекст". Но тому, кто займется этим, предстоит получить большое удовольствие.
Иртеньев пишет не только стихи. У него есть смешные короткие рассказы, тонкие афоризмы, остроумные пародии (например, блестящая пародия на речь Черномырдина). Привести в качестве примера рассказ, конечно, невозможно, а вот порадовать читателя несколькими афоризмами можно вполне:
* Дома у нас строят так, чтобы не жалко было взрывать при отступлении.
* Между Первой и Второй перерывчик небольшой. 1914 - 1939.
* В графе "происхождение" честно писал: из обезьян.
* Живем мы хорошо, но мало.
* Желаем вам сибирского здоровья, кавказского долголетия и еврейского счастья.
Строки многих его стихов настолько афористичны, что их, случается, повторяют даже те, кто не знает, кому они принадлежат. А уж знатоки и любители поэта не упускают случая, чтобы не вставить в разговор что-нибудь иртеньевское, вроде "весь объят тоской вселенской", или "некомпетентность правит бал", или "не доливайте водку в пиво", или "одет решительно и просто - трусы, галоши и ремень". Мне довелось случайно наблюдать, как немолодой человек в хайфском книжном магазине, грустно посмотрев на цену, с сожалением ставит книгу обратно на полку и бурчит себе под нос: "Ах, кто придумал книги эти...". Подумалось - родственная душа.
Но есть у Игоря Иртеньева одно стихотворение, с которым я категорически не согласен. Он пишет:
Уход отдельного поэта
Не создает в пространстве брешь
В такой большой стране, как эта.
Таких, как мы, - хоть жопой ешь.
Поэт не прав. Другого Иртеньева нет и не предвидится, хотя, конечно, неплохие поэты встречаются. Хороший поэт - товар штучный и редкий и замене не подлежит. "В нашей, блин, литературе он всего один такой" - эти слова, адресованные Игорем своему другу-писателю, можно полностью отнести к нему самому. Человек простой и скромный, в одном из стихотворений он заявляет: "...Бессмертье мне не суждено". Но в другом стихотворении он иначе оценивает свое творчество и в шутку говорит:
...Нет, нипочем я не умру
В сердцах ближайших поколений
Семи - восьми...
Любителям иртеньевского творчества больше по душе вот эта последняя цитата. До 120 поэту еще далеко, и, несомненно, за это время он напишет еще немало хорошего .
Олег ШУСТЕР
