“Мой сын - провокатор"
- Пнина, давайте начнем с традиционного израильского вопроса: сколько лет вы живете в Израиле?
- Я перебралась на эту землю из Польши в 1938 году. Мои родители вовремя почувствовали приближение большой беды, и мы бежали в Палестину. Мне было в то время пятнадцать лет. Так что вся моя сознательная жизнь прошла здесь. Бежали мы с одними чемоданами, денег не было, и когда встал вопрос о том, что мне надо получать профессию, становиться на ноги, выбор был один – AUB, американский университет Бейрута. Тем, кто хорошо учился, там давали стипендию, так что можно было продержаться. Я верила в свои способности и не сомневалась в том, что буду хорошо учиться. Так и получилось. Я поступила и вскоре добилась стипендии.
- А как вы добирались до Бейрута?
- В 45-м году с этим не было никаких проблем. В Хайфе на автобусной станции водители такси запросто зазывали пассажиров: “Бейрут, Бейрут! Кому в Бейрут?”. Вроде как сейчас водители маршруток кричат: “Тель-Авив, Тель-Авив! Кому в Тель-Авив?” Доехать можно было всего за пару часов. Бейрут в то время был процветающим городом, уютным и спокойным. В моем классе учились еще две девочки из Польши, а также ученицы с Кипра, из Турции, арабских стран. Мы дружили, помогали друг другу. Тогда я поняла: евреи и арабы могут мирно уживаться и помогать друг другу. Мне в ранней молодости очень нравились идеи солидарности, равенства людей, потому я и пришла к коммунистам.
- А ваш муж разделял ваши убеждения?
- Да, конечно. В отличие от меня он учился в Палестине, окончил сельскохозяйственную школу “Микве Исраэль” и считал своим долгом бороться за то, чтобы евреи и арабы жили между собой в мире.
- Получалось?
- По-разному. Мой муж был одним из тех, кто пришел к выводу, что Израилю надо разговаривать с ООП. Он встретился с одним из членов этой организации, а потом... отсидел за это в тюрьме. Тогда за сам факт встречи с представителем ООП можно было угодить в тюрьму - это считалось государственным преступлением. Хотя умные люди предупреждали: “Не хотите говорить с ООП - будете говорить с ХАМАСом”. Так оно в принципе и получилось. Поэтому когда сейчас предупреждают: “Не хотите говорить с ХАМАСом - будете говорить с “Аль-Каедой” или кем-нибудь еще хуже, я в это верю. Мой жизненный опыт, опыт многолетнего проживания в Израиле убеждает: все эти предупреждения оправдываются.
-Вы до сих пор состоите в Коммунистической партии?
- Нет. Я вышла из нее. Потому что израильские коммунисты... как бы это поточнее выразиться... слишком квадратные, мыслят схематично, у них не хватает гибкости. Я голосую за ХАДАШ, но в партии больше не состою. Предпочитаю не говорильню, а реальную, активную деятельность.
- И какова же она сейчас, в вашем возрасте? 87 лет все-таки...
- Я состою в движении “Врачи за права человека”. Каждую неделю в субботу бригада врачей и медсестер выезжает в палестинские населенные пункты Иудеи и Самарии. Мы открываем нечто вроде временной поликлиники, оказываем, где нужно, помощь, даем медицинские рекомендации, читаем лекции. Например, сейчас проводим для палестинских женщин цикл лекций о ранней диагностике рака. Наше движение сформировалось еще во время первой интифады, но особенно мы оказались нужны там сейчас, после того как внутри палестинских территорий появилось множество пропускных пунктов.
- Но разве медицинские проверки раз в неделю могут существенно повлиять на уровень медицинского обслуживания палестинского населения? К тому же мне доводилось слышать, что система медицинских услуг в ПА значительно улучшилась.
- Все это так. И передвижная поликлиника раз в неделю – это мало, и система медицинских услуг в автономии работает лучше... Но проблема в том, что из-за блокпостов на палестинских территориях жители деревень порой не могут добраться до врача. Наша передвижная поликлиника для них чуть ли не единственный выход.
- Вернемся к событиям сегодняшнего дня. Как вы относитесь к деятельности сына, который посвятил себя организации антиизраильских провокаций?
- Мой сын Дрор посвятил себя музыке. Он композитор и саксофонист. Он пишет и играет очень сложную музыку, которую тяжело слушать. В ней много шума и вообще очень громких звуков. Сын терпеливо приучает меня к ней. Что касается политических убеждений, он унаследовал от своих родителей чувство солидарности с теми, кому приходится тяжело.
- Он служил в ЦАХАЛе?
- Да, конечно. Он служил в парашютно-десантных войсках. Закончил службу за месяц до начала Войны Судного дня.
- А как получилось, что Дрор уехал за границу на постоянное место жительства?
- Когда он демобилизовался из армии, тогда еще не было принято, чтобы солдаты ездили расслабиться за границу, тем более в Индию, Гонконг, Южную Америку... Дрор решил съездить в Европу. Там он встретил девушку, с которой потом соединил судьбу. Мы, родители, приняли его выбор.
- Но жена вашего сына – автор одной из самых известных антиизраильских провокаций. Именно она придумала скандальный экспонат – террористка, взорвавшая себя в хайфском кафе “Максим”, изображена в образе Белоснежки посреди озера крови. Это “произведение” показали на выставке в Швеции, но из-за возмущения общественности были вынуждены его снять.
- Мы с сыном много говорили об этой истории. Он участвовал в подготовке работы к выставке вместе с женой. К сожалению, в газетах запечатлели только часть работы, не упомянув о том, что создатели указали: эта девушка уничтожила двадцать человек. Когда моего сына после выставки интервьюировали на CNN, его спросили, не является ли создание такого образа террористки героизацией терроризма? Он ответил: а если бы в лужу крови поместили фотографию Ариэля Шарона, это было бы героизацией военных преступлений или нет? Странно, но факт: убийцами зачастую становятся внешне красивые люди. Поставьте рядом с фотографией террористки фото Игаля Амира с его очаровательной улыбкой, и вы убедитесь: оба красивы. К несчастью, обоих поразило своего рода помешательство – идея убивать.
- Что вам известно о роли Дрора в подготовке флотилии?
- Несколько месяцев назад он сказал мне, что занялся сбором денег для покупки небольшого судна. Он собирал частные пожертвования не из фондов, а именно от отдельных жертвователей. На эти деньги он нанял небольшое судно, которое стало частью флотилии.
- Он сообщал вам о продвижении флотилии?
- Конечно. Звонил каждый день, интересовался моим здоровьем. Я спрашивала, как у него дела, настроение... Ничто не предвещало тех событий, что произошли на днях.
- Вы поддерживали сына в его идее прорваться в Газу?
- Да. Я считаю, что одностороннее размежевание было очень хитрым планом Шарона. Он заслужил аплодисменты международного сообщества, но в реальности Газа осталась под нашим полным контролем – и с воздуха, и с моря. Я считаю это несправедливым.
- Но то, в чем сейчас принимал участие ваш сын, это антиизраильская провокация. Вы это осознаете?
- Я понимаю, что флотилия должна была бросить вызов Израилю, который продолжает сохранять блокаду Газы. Провокация? Да, провокация. А что такое блокада полуторамиллионного населения? Я думаю, что снятие блокады в интересах Израиля.
- Что вы почувствовали, когда услышали сообщение о военной операции по захвату флотилии?
- Я испугалась. У меня всего двое детей - дочь и сын, и я очень за них волнуюсь. Позже адвокат Дрора связалась со мной и сообщила, что он не ранен, но его задержали и он находится в Ашдоде. Что вам сказать... Я надеюсь, что его отпустят и он приедет ко мне в Яд–Хана. Я очень соскучилась по нему.
P.S. Я, пожалуй, воздержусь от личных оценок. Израильская история, как и в целом история мира, как и история любой другой страны, сложна и неоднозначна. Вполне вероятно, что коллективный портрет Израиля был бы не полон без таких людей, как коммунистка Пнина Файлер – медсестра и бескомпромиссный борец за мирное сосуществование евреев и арабов.
Виктория Мартынова
“Новости недели”
comments (Total: 2)