Триумф? Позор? Трагедия.

В субботу, уже под вечер, мне позвонил сын из Ситки, Аляска (разница с ньюйоркским временем четыре часа, а с московским - двенадцать), но вместо новостей о покупке нового дома с ходу обрушил на меня вопрос:
- Ну, ты и теперь за чеченцев?
Это наш давний с ним спор. Не о самих по себе чеченцах, а о мусульманском терроризме. Мой сын относится к нему резко отрицательно, где бы он ни случался и чем бы ни объяснялся. Здесь у меня с ним расхождений нет. Расхождения начинаются в конкретных случаях, и все чаще – по чеченскому вопросу. Все мои ссылки на последнюю чеченскую войну, которую начали не чеченцы и не русские, а Кремль в предвыборном ажиотаже последнего года прошлого тысячелетия; до сих пор неизвестно, кто взорвал в Москве здания. Война эта ударила не только по чеченцам – как вооруженным, так и мирным, но и по российским солдатам и офицерам, которые погибают там несчетно, и просвета в этом кавказском туннеле не видно – все эти мои сомнения в деревянное ухо. Как и Сталин, мой сын считает, что если враг не сдается, его уничтожают, как и Путин – что чеченских бандитов надо мочить в сортирах, хотя скорее всего эти эти образные выражения моему американизированному сыну неизвестны.
На этот раз мой сын запальчиво сказал мне, что это была блестящая военная операция по освобождению, и что гибель 67-ми человек спасла жизнь сотням. Когда я повесил трубку и включил Интернет, число погибших подскочило до 90. Потом я пошел в гости, а когда заполночь возвращался и включил в машине радио, цифра эта уже составляла 118. Напомню, что начальная, оглашенная мэром Лужковым, была и вовсе 30. Соответственно, увы, уменьшается число спасенных. Это все официальная статистика – неофициальной нет. Есть только слухи – из больниц и моргов. Беда не в том, что число погибших было занижено, это само собой, вполне в совково-военных традициях, а в том– что засекречено. По приказу сверху - полная информационная блокада. Больницы с умирающими заложниками охраняются как военные базы.
Трупы рассредоточили по разным моргам, сотрудники боятся назвать точные цифры – за разглашение их грозят уволить. В реанимациях продолжают умирать от удушения неизвестным газом – инкопаситан? фторан? Триметилфенталин? – который применил спецназ. Перепуганные врачи тем не менее жалуются, что могли бы спасти больных, если бы знали заранее, какое именно психотропное оружие было применено: легче и быстрее найти противоядие. К умирающим, больным и спасенным не пускают не только журналистов, но и родственников. Тем временем продолжают поступать победные реляции спецназовцев, Путин уже встретился с ними и поздравил с победой, их ждут награды и повышения в чинах. Грех так говорить, но, наверно, кое-кто из спецназовских боссов предпочел, чтобы в живых и вовсе не осталось свидетелей, чтобы истина была исключительно в кителях, мундирах, шинелях и прикидах.
Я – не военный и не специалист, я – обыватель. Как и большинство людей на белом свете. И сужу о последних московских событиях с филистерской точки зрения. Плюс – издалека, через океан. Если всего за сутки число погибших возросло с 30-ти до 118-ти, можно предположить, что эти данные, несмотря на очевидные манипуляции властей, изменятся еще не раз и, увы, только в одну сторону. Добавьте к убитым заложникам еще полсотни мертвых террористов – 32 мужчины и 18 женщин, которые были расстреляны в упор, когда находились в отключке, парализованные неизвестными психотропами. Тоже люди. Дважды убитые: скорее всего спецназ расстреливал мертвых.
Зато не погиб ни один спецназовец. Подстраховка тотальная – за счет заложников, которых альфовцы должны были спасти. Триумф или позор?
А как погибли сами заложники? Только у одного была огнестрельная рана, остальные погибли и погибают от психотропа. Те из полутора сотни тяжелобольных, кто выживет, останутся на всю жизнь инвалидами.
Когда читатели будут читать этот комментарий, им – несмотря на информационную блокаду - будет известно побольше цифр и фактов, чем известно автору, когда он его пишет. Хотя вряд ли это будут все факты и окончательные цифры. И узнаем ли мы когда-нибудь реальное число погибших, если до сих пор неизвестны российские потери в последней чеченской войне, которая привела в Кремль Путина и его команду? А потери гражданского населения? С Кавказа война переметнулась в Москву, откуда, собственно, она и началась три года назад: взорванные неизвестно кем жилые дома послужили поводом для чеченской бойни. Путин пришел к власти с идеей порядка, его кагебешное прошлое было своего рода гарантом будущей стабильности не только на Кавказе, но и в самой России. Жестокая, кровавая, бессмысленная война на Кавказе и геноцид местного населения под новым названием «зачистки» продолжаются, как и заказные убийства в Москве, Питере и других городах и весях. Въехав в Кремль на чеченском коне, Путин, похоже, не прочь использовать ту же лошадку, чтобы сохранить кремлевское местожительство. «Мы не смогли спасти всех. Простите» – заявил он согражданам. Спасти? Неадекватный глагол.
Слишком много вопросов и слишком мало – пока что - ответов. Врачам, сестрам, санитарам, паталогоанатомам запрещено отвечать на вопросы, а вопросы задавать еще можно? Власти оправдываются в сослагательном наклонении: если бы не погибли эти полторы сотни (плюс-минус), погибли бы все семьсот. На сослагательное наклонение можно ответить только сослагательным наклонением: или погибли бы единицы. Московская журналистка Анна Политковская, которая последней из внешнего мира разговаривала с террористами, считает, что был шанс мирного урегулирования кризиса с заложниками.
Тем временем государственное телевидение замалчивает факты и цифры, официозные издания прославляют подвиги спецназовцев, и только единичные газеты осмеливаются поставить под сомнение официальную версию. Постдействие так показательно, что выдает участников действа. А ведь именно Путин как-то проговорился, выдав формулу своей власти: чтобы уши не торчали. Его субординаты не вняли мудрому указанию вождя: уши торчат.
Факты – упрямая вещь, говорил тов. Сталин. Хуже фактов только цифры. Как говорится, подсчитали – прослезились. Только я не уверен, что те, кому Кремль доверил считать жертвы, очень чтобы слезоточивы. О «слезинке ребенка» в знаменитом постулате Достоевского им тоже вряд ли известно. А если бы и было?

Их смерть к тоске не привела.
Еще суровей и угрюмей
Они творят свои дела...

Одно – мочить в сортирах бандитов. Совсем другое – мочить бандитов вместе с заложниками. Ежи Лец гениально сказал: следы преступлений ведут в будущее. Следы восьмилетней чеченской войны привели обратно в Москву. Туда, откуда они начались.