Трагический голос эпохи

Культура

Вот на телеэкране мелькнуло лицо этой девочки, известной всему миру: она выглядывает из окна амстердамского дома, а внизу, на улице, заснята свадьба. Любительская съемка была сделана за год до того, как ее семья ушла в подполье, а найдена и обнародована только недавно.  Двадцать пять месяцев голландцы прятали еврейские семьи, пока не нагрянули немцы и не отправили всех обитателей этого дома в концлагерь. До боли знакомое лицо, самая известная жертва нацизма, символ Холокоста, Анна Франк навсегда осталась в том возрасте, когда погибла в концлагере Берген-Бельзен – за два месяца до освобождения Голландии союзниками.
Однако свое имя она обессмертила не злосчастной своей судьбой, а своим дневником, который вела в убежище и который обнаружили друзья после налета гестаповцев. Анна Франк погибла, а дневник ее выжил.
Несмотря на посмертный триумф книги, которая переведена на десятки языков и до сих пор имеет высокий рейтинг по всему миру, ее читают 50% американских школьников. Даже в Северной Корее – представьте себе! – книга входит в список обязательных к прочтению произведений.
Несмотря на популярность фильма «Дневник Анны Франк» (три “Оскара” в 1959 году), бесчисленных спектаклей (в Москве – с талантливой Чулпан Хаматовой в главной роли) и даже оперы, эта книга шла к читателю трудно, со скрипом и цензурой. Включая отцовскую. Выживший в лагерях Отто Франк много способствовал изданию дневника своей любимой дочери, но предварительно отредактировал, причесал его,  выбросив всё, что могло, с его точки зрения, скомпрометировать тринадцати-четырнадцатилетнюю девочку. В первых изданиях отсутствовали записи, связанные с сексуальными переживаниями Анны, которая в замкнутом пространстве убежища, наедине со своим дневником, быстро превращалась из девочки в женщину. Минуя промежуточные этапы, влюбившись в юношу Петера (он был ее соседом по убежищу), Анна пыталась понять, что происходит с ней, с ее чувствами, с ее телом. Бунтовщица по своей природе, она нелицеприятно отзывается о взрослых, включая свою мать. Восстановленные в позднейших изданиях, после смерти отца Анны Франк, эти страницы оказались одними из самых глубоких, тонких и смелых в дневнике.
И вот сейчас Public TV в серии “Masterpiece” прокатывает новый фильм по этому неотредактированному, первоначальному тексту – я его смотрел в это воскресенье, в День Холокоста. Сильное впечатление. Особенно главная и отнюдь не трагическая на экране героиня-тинейджер в исполнении обаятельной, игривой, веселой дебютантки Элли Кендрик. Анна Франк в этом суперфильме (режиссер Джон Джонс) – импульсивная, балованная, честолюбивая, нетерпимая. Влюбленная, наконец. Хотя это любовь без выбора – в единственного, кто ей подходит по возрасту в убежище.
Трагедия – это воронка истории, которая втянула Анну в свой круговорот, а создана она была совсем для другого – любви, счастья, писательства.
К тому же Отто Франк, ассимилированный немецкий еврей и офицер Вермахта в отставке, дееврезировал дневник дочери, к которой одновременно с пробуждением женских чувств пришло осознание своего еврейства, что было естественной реакцией на зверские преследования евреев нацистами.
Отто Франк передал права на первую инсценировку дневника дочери двум профессиональным голливудским авторам, чтобы те откорректировали его, затушевав женские и еврейские мотивы, предварительно отказав своему другу, американскому писателю Мейеру Левину, который в сердцах, пусть несправедливо, обозвал его за это «своим собственным Гитлером».
Так история Анны Франк, ею же самой изложенная в слове, стала на экране и на сцене более, что ли, универсальной, общечеловеческой, но и обезличенной, без нажима на еврейство, что сделало бессмысленным 25-месячное подполье, закончившееся трагически.
С другой стороны, эта интернационализация Анны Франк превратила ее реальную историю на экране и на сцене в своего рода холокостный китч. Новый сценарий Деборы Моггач для фильма Дарлоу Смитсона счастливо минует прежний, голливудский. 
А в первом немецком издании «Дневника Анны Франк» – тоже не без содействия онемеченного Отто Франка – убрали все ее отрицательные высказывания о... немцах. Ну разве не парадокс? Ассимилированный еврей Отто Франк хотел выбить еврейский дух из кино- и театральных версий дневника своей погибшей дочери, а немцы желали выглядеть в этом дневнике, понимая его историческое значение, лучше, чем они были во время второй мировой войны.
Я уж не говорю о том, что этот дневник далеко не сразу нашел своего издателя, как в Европе, так и в Америке. Даже Альфред Кнопф, известный интеллигентный нью-йоркский издатель, отказался печатать этот дневник, сочтя его скучным.  
А ведь это редчайший (есть еще написанный на идише дневник литовской девочки Маши Рольникайте, к счастью, выжившей) аутентичный словесный документ трагической эпохи, где Анна, взрослея, делала записи с 12 июня 1942 по 1 августа 1944 года. Более того, Анна Франк была не только дайеристкой (от англ. diary – дневник), но и писательницей, назвав свою неоконченную рукопись «Убежище».
Дневник – это скорее сознательно ею выбранный (пусть вынужденно!) литературный жанр, а не девичий дневник, явление гендерное и возрастное, далеко не всегда литературное. Анна была не просто талантлива как писатель, но и сознавала историческую и писательскую миссию. Она была настоящим художником, замысел которого меняется по мере его исполнения. Это постепенное взросление, женское, человеческое и писательское созревание молодая актриса Элли Кендрик передает умело, профессионально, правдоподобно и тонко. В ее героиню влюбляешься, сопереживая ее судьбе. В том и фишка, что читатель в отличие от нее самой наперед знает о том, что с нею произойдет.
Дневник Анна начала вести ровно в тринадцать лет, когда он – еще пустой – был ей подарен на день рождения, и она сразу же стала делать в нем записи сугубо и исключительно для себя. Но весной 1944 года она услышала в своем убежище радиопризыв голландского министра из иммиграции: сохранять любые документы, которые станут доказательством страданий народа во время немецкой оккупации. В том числе – и особенно! – дневники.
Странно, но это выступление оказало на Анну противоположное впечатление. Она немедленно начинает переписывать и редактировать свой дневник, продолжая параллельно делать новые записи. Более того, стремясь именно к художественному воссозданию подпольной реальности, Анна переименовывает обитателей убежища, дает им псевдонимы. Долго мучается, какое имя дать себе: Анна Аулис? Анна Робин? Семейство Ван Пельс, соседей по чердачному убежищу, Анна назвала Петронеллой, Гансом и Альфредом Ван Даан (в некоторых изданиях — Петронелла, Герман и Петер Ван Даан). Фриц Пфеффер стал Альбертом Дюселлем.
Так создавался этот подпольный роман, которому не суждено было стать законченным. При всех разногласиях в отзывах о дневнике Анны Франк у таких признанных американских писателей, как Филип Рот, Синция Озик и Гаролд Блум, все они сходятся в том, что это первоклассное произведение литературы, и у Анны Франк, если бы она выжила, было бы будущее как у писателя.  
Глядя на экран, я вспоминал прекрасное русское издание ее дневника – с предисловием Ильи Эренбурга и в переводе Р. Райт-Ковалевой (той самой, которая открыла нашему читателю «Над пропастью во ржи» Сэлинджера). Докуроман Анны Франк можно цитировать и цитировать – столько в нем точных наблюдений и тонких мыслей. Трудно даже представить, что они принадлежат девочке-подростку. Они не устарели до сих пор:
«Кто наложил на нас эту ношу? Кто отметил нас, евреев, среди других народов? Кто заставил нас так страдать во все времена? Бог сотворил нас такими, и Бог нас спасет. И если мы вынесем все страдания и все-таки останемся евреями, то мы, может быть, из обреченного народа станем примером для всех. Кто знает, может быть, когда-нибудь наша вера научит добру людей во всем мире, и для этого, только для этого, мы теперь должны страдать. Мы не можем быть только голландцами, англичанами, вообще гражданами какой-нибудь страны, мы при этом должны оставаться евреями, и мы останемся ими».  
Мельком, по касательной, проходит в этом телефильме Отто Франк, которого шантажировал до и после войны голландский нацист Антон Ахлерс. Этой темной и загадочной истории посвящена книга «Тайная жизнь Отто Франка» Кэрол Энн Ли.
Когда немцы оккупировали Голландию, но до того, как Отто Франк вместе с семьей ушел в подполье, Антон Ахлерс шантажировал его письмом, где приводились его антинемецкие высказывания. Отто Франк выкупил это письмо. После возвращения Отто Франка из Освенцима (через Одессу и Марсель) его мучитель потребовал от него «охранную грамоту», что он, Антон Ахлерс спасал евреев, а за это засвидетельствовал, что Отто Франк, рожденный в Германии и уже потому подозрительный для послевоенных голландских властей (несмотря на его еврейство и Освенцим), не был как бизнесмен снабженцем Вермахта до своего ухода в подполье.
Может, и был: 80% голландского бизнеса во время немецкой оккупации было связано с поставками германской армии – это была единственная возможность выжить. Высказывается даже мнение, что именно Антон Ахлерс выдал Франков немцам, а после войны продолжал давить на Отто Франка и получать от него большие деньги. Иначе трудно объяснить, откуда появлялись на его банковском счету эти ежемесячные взносы – вплоть до 1980 года, когда Отто Франк умер.
Детективная и опять-таки трагическая история. Кто знает, может быть, Отто Франк испытывал чувство вины и стыда за то, что случилось с его семьей? Да хотя бы за то, что он единственный из евреев, прятавшихся на тесном чердаке, выжил?
Итальянский антифашист и узник концлагеря «выживаго» Примо Леви, о котором я в этот же День Холокоста смотрел отличный моноспектакль сэра Энтони Шера по тому же паблик ТВ, называл это  «серой зоной», под которой подразумевал худшее, что делали немцы, заставляя жертв участвовать в собственной деградации и уничтожении. Сам Примо Леви так и не выдержал этой «серой зоны» и после войны, став знаменитым на весь мир писателем, покончил с собой, бросившись в пролет лестницы.
Анна Франк не попала в эту «серую зону», оставшись навсегда трагическим голосом эпохи, и ее посмертная судьба пережила ее бренное тело. Новый фильм о ней – лишнее тому свидетельство.