МАСОНЫ В ОДЕССЕ

История далекая и близкая

Пятнадцать лет прошло, как я, оставив свою коллекцию в Одессе, приехал в Америку. Сюда удалось привезти лишь многочисленные записи, немало фотокопий да врезавшиеся в память воспоминания.

Первоначально, только приступив к коллекционированию, я по «малолетству» совершал одну и ту же непростительную ошибку: приобретя вожделенный одесский жетон, я совершенно не интересовался, каким образом он попал к владельцу; его, если можно так сказать, «родословную»; никогда не допытывался до истоков. Для меня тогда существовала только одна цель: обзавестись отсутствовавшим экспонатом, положить его в коллекцию, любоваться его красотой и мастерством исполнения.
 Так, еще в самом начале моего увлечения мне посоветовали побывать у одного маститого коллекционера А. А. Хурмузи, у которого, как мне сказали, есть некогда принадлежавшая какому-то одесскому масону шкатулка. Антон Антонович оказался очень общительным и доброжелательным человеком. На тот момент, как мне кажется, он уже не работал, но прежде был художником-декоратором Одесского оперного театра и художником комбинированных съемок выпущенной в 1941 году на Одесской киностудии приключенческого фильма по одноименному роману Жюль Верна «Таинственный остров». По его эскизу, как он сказал, в 1931 году был сделан уже имевшийся к тому времени в моей коллекции жетон «ДОРТОБ». В марте 1925 года в театре произошел пожар. Огнем были уничтожены вся сцена, часть зрительного зала и большой запас декораций. Открытие восстановленного театра состоялось 7 ноября того же года, а после непродолжительного «гастрольного сезона» русской оперы 8 октября 1926 года состоялось открытие первого сезона украинской оперы. Вот в честь ее пятилетия и был в 1931 году выпущен жетон «ДОРТОБ», что расшифровывается как «Державний Одеський робiтничий театр опери та балету». Рисунок его лицевой стороны весьма оригинален. Он образован изображением лиры и цифры «5», выполненной в виде стилизованного молота и наложенного на него ручкой вверх серпа. Серп и боек молота покрыты красной эмалью, поле жетона (внутренняя часть лиры) – белой. В нижней части лиры – крестообразно расположенные даты: «1926 – 31» и аббревиатура «ДОРТОБ». Венчает жетон красноэмалевая пятиконечная звездочка.

Жетон «ДОРТОБ»
Масонский ларчик представлял собой небольшого размера прекрасно сохранившуюся полированную шкатулку красного дерева с врезанной в крышку металлической пластинкой, на которой латиницей были выгравирована монограмма владельца: «А» и «D».
Внутри ларчика находились регалии вольных каменщиков: выданная мастеру масонской ложи Александру Дюрбеку пергаментная грамота с подвешенной на шелковой ленточке кустодией - металлической, овальной коробочкой с сургучной печатью внутри; масонский фартук с вышитой разноцветной гладью масонской символикой; предназначенная для ношения некоего геральдического атрибута перевязь – муаровая лента через плечо; символический ключик из слоновой кости на голубой, выцветшей уже ленточке, две стальные печати с деревянными точеными ручками, а также сложенное в несколько раз, датированное 1818 –м годом и посланное Дюрбеку с острова Мальта письмо. На пергаментной грамоте каллиграфическим шрифтом было напечатано, что ее обладатель является мастером одной из французских масонских лож. На оборотной стороне в левом верхнем углу находилось выполненное чернилами на французском же языке дополнительное сообщение, что с 1818 года Александр Дюрбек стал мастером одесской масонской ложи «Понт Эвксинский».
 Уже намного позже находящимся в постоянном поиске литературоведом Ростиславом Александровым, а как по мне, то Александром Розенбоймом, эта достаточно редкая для Одессы фамилия была упомянута в одной из книг писателя «Ришельевская симфония». Там я нашел интересную для себя деталь. Оказалось, что сын Александра Дюрбека, Юлий Александрович Дюрбек, проживавший в собственном доме по Карантинной улице и будучи, видимо, крупным коллекционером, в 1888 году участвовал на одной из одесских выставок. Это была устроенная Обществом попечения о больных детях г.Одессы во дворце князя Гагарина на Ланжероновской улице, где теперь размещается Литературный музей, благотворительная выставка произведений искусства и старины. К сожалению, дальнейшие следы Дюрбеков потерялись.
 Я бы тогда совершенно спокойно отнесся и к этому масонскому ларчику, и ко всему его содержимому, если бы не увидел там два жетона. Это были масонские жетоны. Настоящие масонские жетоны. Причем не просто масонские, а принадлежавшие существовавшему с 1817 года члену одесской масонской ложи «Понт Эвксинский». И датированы они были 1817 годом. Как я тогда сразу понял, это были самые ранние одесские жетоны! За масонский ларчик Антоном Антоновичем была названа цена. Цена, по моим тогдашним возможностям, - баснословная. Но торговаться я не стал. На мою просьбу несколько повременить с продажей Антон Антонович пообещал, что он может подождать, и как только я насобирал необходимую сумму, то в тот же день стал обладателем этого поистине сокровища.
 Как я уже говорил, жетонов было два. Они немного отличались друг от друга своей формой, но были совершенно идентичны по рисунку. Оба были из позолоченной бронзы. Один из них был штампованным, рисунок другого был выполнен гравировкой.
 На лицевой стороне штампованного жетона, внутри окаймляющего венка, составленного из перевязанных внизу лентой акациевой и лавровой веток, помещено изображение каменной башни со стеной на морском берегу и подплывающего парусника. (Акациевая ветка – один из масонских символов, означавший бессмертие духа и добрых дел). На оборотной стороне с принятыми у масонов обозначениями и сокращениями выбиты на французском языке наименование ложи, ее местонахождение и дата учреждения: «Одесская ложа «Понт Эвксинский». Учреждена Великой Провинциальной ложей в России в 12-й день X месяца 5817 года».

Жетон мастера одесской
масонской ложи
«Понт Эвксинский»
После приобретения масонского ларчика меня увлекла тема «Масоны в Одессе». Я стал знакомиться с дореволюционной литературой по масонскому движению, в областном архиве изучал дела о масонских ложах и о закрытии таковых.
В Советском Союзе этой темы старались не касаться. Правда, не сразу. В 1925 году в журнале «Вiсник одеськоi комiсii кра знавства при Украiнськiй Академii наук» была опубликована статья ученого, архивиста А.А.Рябинина-Скляревского «Масони Ришель вського лiцею». Александр Александрович работал в те годы в Одесском областном историческом архиве. В 1937 году он был арестован и приговорен к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Свободы он уже не увидел. Темы одесского масонства коснулся также А.В.Флоровский в выпущенной в 1912 году в Одессе книжке «Из одесской старины». Судьба видного русского историка, слависта Антония Васильевича Флоровского, бывшего приват-доцентом Новороссийского университета, сложилась счастливее. В 1922 году по декрету ВЦИК «Об административной высылке» он был изгнан из страны.
 И когда я, обуреваемый желанием сделать статью об одесских масонах и включить ее в рукопись отнесенной в издательство «Маяк» книжки «О чем поведала медаль», мне там наказали «даже и не заикаться». Стало ясно как Божий день – время еще не пришло. И только лет через десять, когда в продаже стали появляться переиздания трудов видных дореволюционных исследователей масонства и неимоверное количество совершенно новых книг о франкмасонах и других тайных обществах, я понял – тема открыта для публикаций.
 Я сейчас не намерен вдаваться в подробности этого религиозно-философского общества с мистическими обрядами и нравственным совершенствованием его членов, тем более что совсем недавно, в 2007 году, в издательстве «Оптимум» была выпущена обстоятельная книга историка Виктора Савченко «Одесса масонская». И тем более что все краеведы, занимающиеся масонством, пользуются, в основном, почти одной и той же литературой, одними и теми же архивными делами.
 На приведенном выше жетоне масонской ложи «Понт Эвксинский» выбита дата ее основания с указанием: «12-го дня X месяца» и совершенно непонятным годом «5817». Дело в том, что у масонов, как и у древних римлян, год начинался с марта. То есть март был первым месяцем. Выходит, что указанный на жетоне «X-й месяц» был соответственно декабрем. Цифра «5817» означает год основания – 1817-й. Просто масоны, вероятно, из «игры в таинственность» прибавляли к любому году григорианского календаря четыре тысячи. Таким образом, датой основания масонской ложи «Понт Эвксинский», зафиксированной на жетоне, можно считать 12 декабря 1817 года.
 Как следует из разных дореволюционных источников, в начале XIX века в Одессе существовало несколько масонских лож. Так, в статье «Материалы для истории масонских лож», опубликованной в журнале «Вестник Европы» в 1872 году, ее автор, русский ученый, академик Петербургской Академии наук А.Н.Пыпин со ссылкой на фонды Румянцевского музея (впоследствии – Государственной библиотеки им.В.И.Ленина, а теперь – Российской государственной библиотеки) сообщал об открытии в Одессе в ноябре 1818 года масонской ложи «Трех Царств Природы». Ее основателями были Андрей Петрович Римский-Корсаков, отец композитора Николая Андреевича Римского-Корсакова, граф Александр Федорович Ланжерон и другие. Еще об одной, якобы существовавшей в Одессе масонской ложе, документально, правда, не подтвержденной, говорится в вышедшем в 1909 году труде известного ученого, историка В.И.Семевского «Политические и общественные идеи декабристов». В нем Василий Иванович приводит заявление артиллерийского подпоручика П.И.Борисова при допросе его по делу декабристов, на котором тот показал, что «в мае 1818 года он вступил в Одессе в масонскую ложу «Друзей Природы» по предложению французского купца Ольвиера и что был членом ложи до самого запрещения тайных обществ в 1822 году». Существовала в Одессе и глубоко законспирированная, состоявшая, в основном, из богатых греческих купцов «Анатолийская ложа». В трудах известного дореволюционного исследователя российского масонства Тиры Оттовны Соколовской есть упоминание еще об одной ложе – филиале учрежденной в Москве масонской ложи «Нептун», которая, «заботясь о производстве масонских работ на русском языке в Одессе, отправила туда брата Телесницкого, снабдив его всеми необходимыми актами». Во главе масонской ложи «Нептун» стоял сенатор Павел Иванович Голенищев-Кутузов, родственник знаменитого фельдмаршала.
 В соответствии с рескриптом императора Александра I от 1 августа 1822 года на имя Министра внутренних дел В.П.Кочубея в России были запрещены все масонские ложи и тайные общества. Во исполнение этого повеления, помимо закрытия лож, от всех их членов «были отбираемы» подписки в том, что они и впредь не будут входить в составы каких-либо масонских или иных тайных союзов.
 И уже 20 сентября того же года управлявшим после А.Ф.Ланжерона Новороссийскими губерниями генерал-лейтенантом И.Н.Инзовым было отправлено письмо на имя одесского градоначальника генерал-майора графа Гурьева с предписанием взять подписки от членов масонских лож и других тайных обществ градоначальства с последующий доставкой их Инзову для отправки оных в Министерство внутренних дел. В Одесском областном государственном архиве сохранился «Реестр подпискам масонов», в котором указаны фамилии 51 члена одесских масонских лож. Меньше чем через три недели как сам реестр, так и все взятые у масонов подписки с указанием чинов, должностей, званий и сословий были отправлены Инзову, который, кстати, сам принадлежал к гамбургской масонской ложе «Золотой шар».
Во главе же одесской масонской ложи «Понт Эвксинский» в качестве ее великого мастера стоял Херсонский военный губернатор и Одесский градоначальник граф Ланжерон, почетный член и других масонских лож. Несколько раньше появления императорского рескрипта Александр Федорович Ланжерон, стараясь, видимо, отвести всяческие подозрения в политической неблагонадежности ложи, в январе 1822 года писал на имя Начальника штаба 2-й армии П.Д.Киселева, что в масонской ложе, существовавшей в Одессе, нет ни одного из чинов 2-й армии и так как он сам состоит членом этого общества, то, «присутствуя всегда» на его собраниях, может удостоверить, что «в ложе не происходит ничего предосудительного и что о политических делах никогда и ни в каком случае не рассуждают».
И это граф Ланжерон писал при том, что некоторые офицеры, члены масонской ложи «Понт Эвксинский», такие, например, как командир Одесского артиллерийского гарнизона подполковник Облеухов и портупей-прапорщик Крымского пехотного полка Флуки, находились в подчинении штаба 2-й армии.

Граф А.Ф.Ланжерон
Казалось, «Реестр подпискам масонов», включавший немногим более пятидесяти человек, можно было считать наиболее полным, если бы не указанное совсем недавно в книге Виктора Савченко общее количество членов ложи «Понт Эвксинский» - чуть ли не более двухсот пятидесяти. При этом был приведен поименный перечень из ста двадцати пяти масонов.
 Наиболее часто упоминаемым одесскими историками местом заседаний масонов является дом, некогда принадлежавший упомянутому выше статскому советнику Телесницкому, одному из деятельнейших одесских масонов, служившему при карантине вице-инспектором. После Телесницкого он принадлежал инженеру Морозову, а затем на его месте был выстроен трехэтажный дом Эраста Степановича Андреевского - просвещенного доктора медицины, хирурга, бальнеолога, в течение двадцати лет состоявшего на службе при графе М.С.Воронцове. В 1914 году сыном Э.С.Андреевского - Константином Эрастовичем Андреевским были выпущены «Записки Э.С.Андреевского». Во втором томе «Записок» Эраст Степанович коснулся воспоминаний старожилов об одесских масонах. Мне бы не хотелось заниматься сейчас пересказом живописаний мемуариста, поэтому привожу их почти без купюр: «Осип Рено пришел в начале столетия в Одессу парикмахером и попал в милость к дюку Эммануилу Осиповичу Ришелье. Дюк, разумеется, определил его на службу России и покровительствовал ему. Даже любил иногда, в свободное от дел время, кутнуть с земляком-французом, а потому дал ему официальное назначение: определил его своим maitre des menus plaisirs, между прочим, сводником и дворецким масонской ложи. В качестве русского сановника, дюк наделил Осипа Рено чем мог: чинами, орденами, землями, деньгами и городскими домовыми местами, но потом, когда дюк вышел в первые министры и сделался министром Франции, он счел священным долгом своего одесского знакомца Осипа Рено возвесть в достоинство французского барона. Новому барону нельзя было, по очень понятным причинам, дать в гербе ни гребенки, ни помадной банки. Из затруднительного положения вдруг вывела светлая мысль. Вклеили в щит два треугольника и над ними крест – треугольники в масонских ложах всегда встречаются какими-то мистическими знаками. Повторяю, я не знаю герба Рено, но полагаю, что тот герб, который красовался над воротами «чудного дома», по вышеизложенным соображениям, вероятно, принадлежал барону, а не тому поляку, который строил дом, хотя и дом этот, названный «чудным», по угловатости своей шел как нельзя лучше к гербу и его треугольникам.
 Чудна форма «чудного» дома, но и чудна легенда о нем. Он был построен каким-то взбалмошным поляком, который всю жизнь свою пил, кутил и фантазировал. Пропивши, прокутивши и профантазировавши вдоволь, поляк и его дряхлая пани под старость наконец порешили продать дом...
 Барон Рено III дал «чудный» дом в приданое сестре, которая вышла за Чижевича, а тот рассудил, что лучше продать его. Еврей Розенфельд купил дом за бесценок, но надо сказать, что ему пришлось заразом произвести ремонт чуть ли не за целых сорок лет. Еврей все очистил, перестроил, окрасил стены розовым цветом; гербы же уложил на навозную кучу.
 Кстати, о бароне Рено и его гербах с треугольниками я замечу здесь, что одесская масонская ложа находилась как раз под флигелем нашего дома на Екатерининской площади и именно под той комнатой, в которой теперь пишу. Когда снесли тут старенький домишко генерала Морозова, под полом показался свод с ходом к нему; стены все были расписаны, отделений несколько. Я желал сохранить свод, но Волохов, у которого я купил место, разорил его, чтобы забрать камень. Видно, когда последовал Высочайший строгий воспрет противу масонских лож, закрыли подземелье и забили наглухо входы к нему, сохранив, однако, помещение про всякий случай.
 Масонские ложи всегда окружали себя таинственностью, а потому предание об одесской ложе легко истерлось из памяти масс и сохранилось только между немногими старожилами, один из коих сообщил мне вышепоказанное сведение».
 В статье «Одесса в народной поэзии» профессора Новороссийского университета, доктора Алексея Ивановича Маркевича, опубликованной во втором томе выпущенных в 1888 году «Трудов VI Археологического съезда в Одессе», также приведены любопытные описания мест заседаний вольных каменщиков и связанные с ними легенды.
 «Еще более легенд, подобных тем, которые существуют чуть ли не в каждом городе о старых заброшенных больших домах, есть в Одессе и о так называемом «чудном» доме (ныне Розенталя на углу Преображенской и Елисаветинской улиц). Этот «чудный» дом был в действительности местом собраний одесских масонов, и на остроконечном углу его ограды еще до недавнего времени стояли два рыцаря с мечами, немало пугавшие народ. Потом эти рыцари долго валялись во дворе этого же дома.
 Другим местом, где собирались масоны, была тоже хорошо известная одесситам дача Гогеля (ныне Бенедато) возле Дюковского сада. Дача эта, очень затейливой архитектуры, была построена масоном архитектором Гартвигом для себя. Здесь он и похоронен. По одесскому поверью, домом может владеть только масон; иные же владельцы должны скоро умереть. На усиление этого поверья повлиял случай странной смерти владельцев дачи - Гогеля и его сестры - от вывиха ноги в один и тот же день через год один после другого.
 Еще масоны собирались в доме графини Эдлинг на углу Екатерининской улицы и Театрального переулка, ныне – дом Маленберга, где кондитерская Робина».
 Любые разночтения вполне могли иметь место по прошествии стольких лет после закрытия тайных обществ. Но, как мы видим из достоверного сообщения доктора Э.С.Андреевского, помещения флигеля дома которого находились как раз над местом собраний вольных каменщиков, сам дом никак не принадлежал графине Эдлинг. А находился он в действительности по соседству, в Театральном переулке, но только через один дом. Вот уж где воистину справедливо высказывание чешского писателя Яна Отченашека: «Старые дома, как старые люди, полны воспоминаний».

Виктор Корченов