Романс

(Преступление в четыре руки)

Страстно хотелось «до ветру». Арсений приподнял туловище и поразился бездонности абсолютной тьмы, окутывавшей пространство. Через некоторое время он понял, что забыл открыть глаза. Тьма сменилась сумерками. Через мелкое окошко пробивался тусклый свет. Стало зябко, и Арсений обнаружил, что совершенно наг, если не считать носков.
«Эка я вчера распоясался», - гордо подумал он, натягивая на тело дубленку.
Привычно стукнувшись лбом о притолоку, Арсений выпал на крыльцо. Носки моментально промокли, морозец прихватил коленки и нос. Белесый снег, накрывший картофельные поля до самого горизонта, плавно переходил в небо такого же трудноуловимого цвета. Тусклая монетка дневного светила едва пробивалась сквозь плотную вату низкой облачности. От однообразия пейзажа нестерпимо потянуло в столицу.
Арсений глотнул подмосковный воздух, в котором доминировал привкус свежих огурцов, и скривился от боли в затылке.
«О, черт! - зажмурил он глаза, ощущая, как удары молоточков о маленькие наковальни перемещаются от затылка к вискам. - На фига было так нажираться?»
Справив малую нужду, страдалец зачерпнул горсть колючего снега и протер лицо. Немного полегчало. Он еще постоял на крыльце, машинально отметив, что машина на месте. Ночной снежок прикрыл ее байковым одеяльцем. Арсений запустил руку под дубленку и почесал левый бок. Кожу стягивало неприятное ощущение грязевой корки.
«В отсутствие благ цивилизации пачкаешься, как первобытный человек», - брезгливо оглядел он ухоженные пальцы с темными каемками под ногтями.
Дверь противно скрипнула петлями, пропуская его в избу. На этот раз он голову нагнул и избежал соприкосновения с притолокой.
«Строили для карликов, - в очередной раз подумал Арсений. - Все сломать к чертовой матери и построить нормальный коттедж с бассейном. Весной этим и займусь».
После просторов заснеженных полей и огуречного привкуса морозного воздуха ему показалось, что он попал в ночлежку. В нос ударила волна смрада. В голове опять застучали ритуальные барабаны, к горлу подступила тошнота. Арсений распахнул дверь, запуская в горницу белесый свет и огуречный рассол.
Силы приходилось экономить, поэтому он мелкими шажками направился к лежанке, оставляя на деревянном полу мокрые следы. Арсений почти физически ощущал, как плотный воздух, впитавший в себя запахи перегара, прелых тряпок, старых окурков и покинутого жилья, расступается под нажимом его тела, подобно воде стоячего озера. Обострившееся обоняние уловило присутствие еще одного запаха, которому здесь не было места. Пахло чем-то аристократическим и изысканным. Измученный болью мозг отказался распознать инородный аромат.
По дороге Арсений споткнулся о сбившийся домотканый половичок, задел пустую бутылку, и она откатилась в угол фугасной бомбой. Он тяжело вздохнул и уронил гитару, которая завалилась на пол с возмущенным воплем.
- Ш-ш-ш, - приложил он палец к губам, и вяло удивился, почему она не пробудилась от такого грохота. - Эка я ее вчера загонял, - расплылся он в самодовольной улыбке.
Арсений осторожно опустился, чтобы не расплескать мозговую жидкость, на край кровати и ощутил новое амбре, вызывающее ассоциации с больницей.
«Черт, мы же пили вчера французский коньяк. От него такой похмелки не бывает, - мысли ворочались увесистыми булыжниками. - А, может, он был того, из опилок? Не-ет, бутылку привез Серега из Парижа. Я же прекрасно помню. Вечером он зашел к нам, сказал, что только что с самолета, поставил на стол коньяк тридцатилетней выдержки, выпил традиционного чая и поехал к себе отсыпаться... Черт, что ж она так крепко спит?»
Арсений разгреб ватное одеяло, шерстяной плед и кроличью шубку.
- Слышь, как тебя там? Маша, нет, Даша! Вставай, в Москву пора.
Она не шелохнулась, а продолжала крепко спать, отвернувшись к стене.
«Черт, совсем замерзла девка», - досадливо поморщился он, тронув ее холодное плечо.
Арсений тряхнул плечо сильней. Девушка перевернулась на спину, и ее голова мотнулась на подушке клубком спутанных волос. Арсений задохнулся от ужаса, из его горла вырвался тонкий писк.
Девушка была мертва.
Вульгарно и безнадежно мертва. Ее обнаженную грудь покрывали запекшиеся раны, как будто кто-то в исступлении колол девичью плоть мечом. Кровь из ран вытекла на матрас и образовала темно-коричневую лужу. Арсений медленно распахнул полы дубленки и обнаружил, что весь его торс вымазан засохшей кровью. В глазах поплыли яркие круги, и паровой молот обрушился на его темечко с новой силой. Он заметался в панике по горнице, нашел джинсы, свитер и один ботинок, напялил все это на себя и выскочил на крыльцо.
Безмолвие снежной пустыни нарушил гудок электрички, фантомом промелькнувшей за серым клинышком перелеска. Арсений рукавом свитера смахнул свежий снежок с ветрового стекла и замер.
«А руки-то у меня чистые, - прошелестела здравая мысль. - Крови на них нет. Если бы я ее убил, кровь из ран обязательно выпачкала пальцы и ладони».
Арсений медленно вернулся в дом. В ведре, что стояло в сенях, плавал кругляш розового льда. Рядом на полу валялись его трусы и рубашка. Они были влажными, в розовых разводах. Под рубашкой он нашел чисто вымытый кухонный нож.
«Бред, - привалился он к стене. - Я ее не мог убить. Я ж не садист какой-нибудь. Мы так мило отдыхали. Славная девушка, студентка, с веселыми бесенятами в глазах и аппетитной родинкой на щеке... Мы говорили о литературе, о стихах Марины Цветаевой. После третьей рюмки я распустил хвост павлином и дребезжащим тенорком исполнил свой единственный достойный опус юношеских лет:

Я заманю тебя домой
Букетом тонких обещаний,
Спою романс о тщете встреч
И безнадежности прощаний...

Она близоруко щурилась и кокетливо смеялась, - Арсений стиснул голову руками и застонал сквозь зубы. - Потом помню легкую борьбу, быструю капитуляцию и вздох истомы... А дальше тьма».
Он посновал по комнате, нашел второй ботинок и надел его на закоченевшую ногу.
«Так, бежать, бежать. Раствориться где-нибудь в Америке, на Брайтон-бич, затаиться, прикинуться веником. Хутор продать, черт с ним с коттеджем... Дачники найдут ее весной... Будут в милиции спрашивать: ничего не знаю, бомжи здесь зимой шалят, а я человек городской, семейный, нам такие дела без надобности. Кире и матери скажу, что филиал за границей открываем. Сергей деньгами поможет, друг все-таки, а я ему свой пай отдам. Рюкзак из тайника достану. Первое время как-нибудь перекантуюсь, а там видно будет».
Он засуетился, снял доску от лавки, со стороны выглядевшей прибитой к стене намертво, потянул за кончик мочала и часть бревна откатилась. За стеной было небольшое углубление, тщательно выложенное толем. С внешней стороны дома тайник прикрывала завалинка. В шестидесятые годы диссиденты печатали самиздат на ротапринтах и со сноровкой народовольцев прятали свой инструментарий в хитроумных захоронках. Одна из явок была в этом доме. Хозяин за тайник накинул цену.
Арсений вынул из углубления старый туристский рюкзак, обернутый целлофаном. Рюкзак был плотно набит пачками долларов. Деньги свалились ему с неба. В прошлом году на молодую фирму, как водится, наехали бандиты и потребовали свою долю. Они согласились платить. Деньги должен был передать Арсений. За взносом никто не пришел. Арсений промучился несколько дней, пока узнал, что группировку разгромили конкурирующие бандиты. Потом на них наехала другая «крыша», и они с тех пор исправно платили отступные. Невостребованные доллары он спрятал здесь, в тайнике. Сергею сказал, что деньги, к сожалению, успел отдать. Вот теперь они и пригодились.
«Да не убивал я ее! - поймал он себя на том, что уже свыкся с мыслью, что совершил преступление и заметает следы, как рецидивист. - Она же не первая здесь ночевала. Что ж я других не убивал? Хотя после ссоры с Кирой готов душить всех голыми руками».
Перед глазами всплыло, как после отъезда Сергея полыхнул скандал из-за сущей ерунды. Как они бросали друг другу в глаза злобные реплики, как она запустила в него томиком Гумилева, как он опять психанул, схватил со стола непочатую бутылку французского коньяка, хлопнул дверью и сорвал с места машину так, что взвизгнули мишленовские зимние покрышки. Отчаянно покрутившись по городу, как будто уходил от погони белогвардейцев, он немного сбросил скорость в переулках у Никитских ворот и внезапно увидел девушку в кроличьей шубке. Она стояла у автобусной остановки, нежно прижимая к себе гитару с розовым шелковым бантом на грифе.
Потом они сидели в кафе, пили крепкий кофе с коньяком и говорили о песнях Окуджавы. Затем мчались по Кольцевой и орали в два голоса: «Нам с сестренкой каюк: наша мама на юг улетела сегодня...». А потом он затопил печь березовыми поленьями, разлил французский коньяк в дачные чашки и исполнил романс собственного сочинения:

«Я напою тебя вином,
Зажгу камин воспоминаний,
И побежит свеча слезой,
И стиснет сердце от желаний...».
Арсений выронил рюкзак, присел на край кровати и отвел с бледной щеки прядь каштановых волос.
- Надеюсь, ты уже в раю, - осторожно погладил он пальцем темную родинку и накрыл ее лицо одеялом.
В сердце вонзилась игла резкой боли. Арсений медленно выдохнул и потер грудь с левой стороны.
«Так и копыта раньше времени отбросить можно, - устало подумал он, пережидая спазм. - Кирка кого хочешь доведет до сердечного приступа. Что с ней случилось? Последнее время как с цепи сорвалась. Скандал за скандалом. Из-за мелочей: не так сказал, не туда положил, не то сделал. Ранний климакс, что ли? На развод подам. Начнет делить имущество, отстегну ровно половину. Хорошо, что она не знает о хуторе и вилле на Лазурном берегу... А ведь о хуторе никому не известно! Свидетелей нет, деревня пустая. Бросить все к чертовой матери и остаться здесь зимовать. Отпущу бороду, вскопаю огород, э-э-э, что там еще...».
Мысли иссякли, и захотелось выпить. Пузатая бутылка с золотой этикеткой сиротливо валялась в углу. Коньяк они вчера весь выпили.
«Так если не я ее убил, - потекли невеселые думы дальше. - Тогда кто же? Почему убили только девушку, а меня оставили в живых? О, черт! - застонал он, как от зубной боли. - Ежу понятно, подставили меня, как Сидорову козу! Теперь доить будут, как миленького. Но кто? Кому я нужен? Так, бизнесмен средней руки, всего-навсего вице-президент не бог весть какой крупной международной фирмы. Уж если давить, то на Сергея. Он у нас глава концерна... А если это ловушка для него? Из меня сделают Троянского коня. И ведь с таким компроматом я буду плясать под их дудку с большим рвением. Я с удовольствием перечислю на их расчетный счет все деньги фирмы, запорю все выгодные контракты и пущу по ветру с трудом выбитые госкредиты... И какая разница: кто? Придут и постучат в дверь... С чем вас и поздравляю, милый Арсений... Повеситься, что ли?»
Он запрокинул голову и с интересом изучил потолочные балки, деловито прикидывая, какая больше подойдет в качестве перекладины виселицы.
За стеной послышался шум автомобильного мотора, хлопок дверцы и звук тяжелых шагов по скрипучему снегу. Арсений пожал плечами и растянул губы в сократовской улыбке.
«А вот и «они", - безнадежно подумал он.
Дверь заскрипела ржавыми петлями. В клубах морозного воздуха зависла квадратная фигура, и знакомый голос прогудел:
- Ну и свинарник у тебя тут, друг мой ситный!
- Серега!.. - расплылся в счастливой улыбке Арсений, подняться со стула не хватило сил.
- Хватит дурака валять! - сграбастал его Сергей в медвежьи объятия. - Ну, подумаешь, с женой поцапался! Ну и хрен с ней, другую найдешь! Молодую и красивую! А он сразу в бега, на Северный полюс с котомкой, как легко ранимый отрок! Плюнь! У нас с тобой вся жизнь впереди! Чего сидишь? Собирай манатки. Вечером встреча с фирмачами в неофициальной обстановке. Забыл что ли? Контракт века подписываем!
Сергей тормошил его, как котенка, а Арсений улыбался блаженной улыбкой и думал:
«Серега - умница, головастый мужик, он в момент найдет выход из тупика. Он все сделает в лучшем виде».
Арсений выбрался из волосатых лап партнера по бизнесу, подошел к кровати и откинул ватное одеяло. Сергей глянул туда и замолк. Он долго разглядывал ужасные раны, проинспектировал нож и мокрую рубашку, зачем-то взял в руки гитару и перебрал струны. Аккуратно положил ее на стол. С мрачным видом выслушал сбивчивый рассказ вице-президента и его заверения в невиновности, молчал, устало тер затылок и вздыхал.
- Серега, а как ты меня нашел? - спохватился Арсений. - Я же про хутор никому ничего не говорил.
- Дедукция, - постучал Сергей толстым пальцем по лбу. - Ты сегодня в офис не явился, я Кире позвонил. Она мне: «Знать не знаю и знать не хочу!». Я у матери твоей осторожно справки навел, Осипу позвонил. Пусто. Потом допер: где ты хранишь все самое ценное: японские презервативы и заначку? В сейфе. Пошуровал там, купчие нашел. Лазурный берег, вроде, далековато, а вот хутор - в самый раз.
- Что делать будем? - с надеждой заглянул ему в глаза Арсений.
Сергей долго думал, жевал губу и сопел бегемотом. Потом откинулся на спинку хлипкого стула и заявил:
- Значит, так. Есть два варианта. Первый: вызываем милицию и пытаемся доказать, что девушку прирезал неизвестный преступник с непонятной целью. Если достанем хорошего адвоката, может и пронесет. Сам понимаешь, это будет дорого, и результат не предсказуем. Второй вариант: по-тихому сматываемся, хутор задним числом переоформляем на первого попавшегося лоха. Тебя отправляем в филиал во Францию. Как только ты пересекаешь границу, я поджигаю дом. Это будет дорого, но результат предсказуем. Что выбираешь?
Арсений повеселел и надел дубленку, собрал в целлофановый пакет рубашку, трусы и пустую бутылку из-под французского коньяка, постоял над гитарой и оставил ее лежать на столе, повесил на плечо старый рюкзак и вышел вон.
Дневное светило цвета увядшей розы уже соприкоснулось с невидимым горизонтом и готовилось к погружению в снежную пучину. Тени вытянулись и окрасились в фиолетовые оттенки.
Арсений тщательно запер дверь и оглянулся по сторонам. Было тихо, как на кладбище. В перелеске каркала одинокая ворона. Сергей стоял рядом. Он шумно втянул ноздрями морозный воздух, одобрительно крякнул и вынул из внутреннего кармана куртки-канадки сигару в прозрачной упаковке. Он развернул ее, откусил крепкими зубами кончик, хотел сплюнуть на снег, но спохватился и сунул его в карман. Потом достал зажигалку, высек высокое пламя и тщательно раскурил толстую сигару. Потянуло непередаваемым ароматом аристократичности и изысканности.
Арсений медленно повернулся на запах и покрылся ледяной испариной. Все встало на свои места. И Кирины регулярные скандалы по одному и тому же сценарию, и то, что Сергей не появлялся у них дома последние месяцы, а вчера неожиданно нагрянул и подарил коньяк, чего никогда не делал. А главное, их вчерашнее поведение во время чаепития: Кира и Сергей ни разу, НИ РАЗУ, не взглянули друг на друга за весь вечер. Ну и, конечно, характерный запах сигар марки «Падрон 3000», которые Серега позволял себе закуривать, только когда сильно нервничал.
Арсений запрокинул голову к бездонному небу и услышал, как ангельский голос пел его романс:

«Я припаду к твоей руке
Ты отстранишь меня вначале,
Скажу три слова в тишине
И утолю твои печали».