Короли танца • пОСЛЕСЛОВИЕ

Культура

Больше недели назад закончились балетные спектакли, названные создателем, составителем, импресарио программы Сергеем Даниляном «Короли танца». Об этом представлении в течение недели писали критики и спорили зрители, я тоже думала о проекте, сравнивая первую и нынешнюю программы. И поскольку эти балетные вечера до некоторой степени отразили состояние современного балета и его связь с балетом прошлого века,  я решила суммировать свои впечатления от обеих программ .
Сергей Данилян занят проектом  «королей» с 2006 года. Первая программа представляла собой яркий, композиционно выстроенный спектакль, где Данилян нашел правильное сочетание совершенно различных балетных жанров. Он пригласил молодого хореографа Кристофера Уилдона поставить для четырех «королей» одноактный балет “For 4”. Во втором отделении следовал «эмоциональный удар» - экстравагантный балет Флемминга Флиндта «Урок» по пьесе Йонеско. Танцовщики по очереди исполняли роль маньяка-убийцы, учителя танцев, каждый – в соответствии со своим талантом. «Урок» стал кульминацией программы. В последнем отделении каждый «король» танцевал свой оригинальный номер. В целом этот спектакль с четкой театральной программой был очень динамичным.
Времена менялись. Постепенно из программы уходили первые «короли» (сегодня из прежнего состава остался один Николай Цискаридзе), их заменяли следующие, не всегда – короли, но, как говорится, чем богаты... Короли  - «штучный товар», много ли в балетном мире выдающихся танцовщиков? А гастроли по миру требовали создания нескольких составов: танцовщики работают в разных театрах и не всегда могут участвовать во всех спектаклях «на стороне». Так разрослись составы, и теперь в одном представлении участвуют 8 танцовщиков разных поколений.
Новая программа «Королей танца» стала больше походить на большое праздничное шоу. Но этому шоу не хватало ритма, более строгого отбора концертных номеров. Выстроив первый проект по своему плану, Данилян во второй программе предоставил, на мой взгляд, излишнюю свободу участникам концерта.
Сергей Данилян всей душой полюбил своих новых «королей», как любил старых. Да и как их не любить, этих премьеров разных театров?  Но программа вечера от восхищения Даниляном своими «королями», я думаю, пострадала, хотя в ней было и много поучительного и показательного для современной жизни балета.
Вечер открылся тем же балетом Кристофера Уилдона “For 4”, в котором по-королевски невозмутимо и величественно  танцевал Николай Цискаридзе (на него роль и была поставлена), очень красиво – Денис Матвиенко и Дэвид Холберг. Во втором отделении, где каждый участник программы танцевал свой номер,  оказалось, что почти все лучшие номера поставлены хореографами ХХ века.
Наибольшее впечатление на зрителей, по моим наблюдениям, во всех представлениях произвел дуэт из балета француза Ролана Пети «Перебои сердца» (в русском переводе романа Пруста Н.М. Любимовым - «Нетерпение сердца»). Балет создан в 1974 году. Особенно хороши были исполнители Марсело Гомес и Гийом Коте.
Холберг танцевал номер Фредерика Аштона, патриарха английской хореографии, «Танец блаженных душ» на музыку из оперы «Орфей и Евридика» Глюка (сочинен хореографом в 1978 году).  Этот бессюжетный номер был исполнен Холбергом  с королевским пониманием красоты и стиля хореографии. Как будто танцевал сам Орфей, творец, исполненный горделивого достоинства и творческого вдохновения.
И совсем особняком стояли два номера, которые исполняли танцовщики из России. «Вестрис», поставленный Леонидом Якобсоном в 1969 году для молодого Михаила Барышникова, является сугубо  «театральной» миниатюрой. Имитация образа знаменитого Вестриса, перевоплощение артиста на наших глазах в различные образы, нарочитая театрализация чувств... костюм и парик... Отрешившись от воспоминаний об исполнении Барышникова, я все-таки нашла, что  потерян главный смысл номера. Я не знаю,  как репетировал с Матвиенко этот номер танцовщик из театра им.Л.В.Якобсона,  что он объяснял. Матвиенко, изящный, легкий, музыкальный,  окрасил все образы иронией. Даже смерть старика, поданная им каррикатурно, вызвала смех в зрительном зале, чего просто не должно быть. Такое исполнение номера Якобсона лишает создаваемый образ самого главного: актерского многообразия.
«Падший ангел» Бориса Эйфмана, поставленный для Цискаридзе в 2009 году, по-прежнему кажется мне очень значительным произведением.  Эйфман – последний яркий представитель великой балетной эпохи ХХ века в России, собственно, завершающий эту эпоху на данном историческом отрезке времени. Номер «Падший ангел» и задуман хореографом и исполнен Цискаридзе, как философская притча о борьбе добра и зла в душе человека. Превращение взбунтовавшегося ангела в Демона – превосходное театрализованное воплощение идеи. Номер поделен на совершенно логичные части: бунт ангела, низвержение ангела, мольба о прощении, превращение в Демона. Эйфман придумал превосходный – опять же театральный –  символ этого превращения: черная ткань – черный мрак, кажется, «выползает» из кулис и обволакивает  падшего ангела. Цискаридзе полностью эту идею воплощает с той же степенью сочетания переживания и представления, какое свойственно и хореографу. Повышенная эмоциональность Цискаридзе вместе с умением артиста укрупнять хореографический образ, умение в совершенстве  исполнять не свойственную классическому танцовщику пластику делают эту работу значительной в ряду созданных им образов. Перед нами – настоящая хореографическая миниатюра, которая взывает к чувству и воображению зрителя, в блестящем, адекватном номеру исполнении. «Вестрис» в меньшей степени (ввиду неправильного толкования номера), «Падший ангел» в большей степени достойно представили русское балетное искусство в его главном направлении – создании искусства осмысленного, обращенного к сердцу зрителя.
Но остальную половину концерта составляли номера современных хореографов до того беспомощные и убогие, что лучшие, о которых я написала, «тонули» во всеобщем потоке. Я уже не говорю об отсутствии вкуса у художников, одевавших танцовщиков. Полуобнаженные тела стали просто каким-то назойливым символом танца «королей» во втором  отделении. И – опять же – в результате в тех случаях, когда это было оправдано, уже не производили нужного театрального впечатления.
Последний акт, балет Начо Дуато «Ремансо», произвел бы большее впечатление, если бы не заключал столь затянувшееся  второе отделение и не повторил бы монотонность бессюжетной хореографии, ставшей основой данной программы.
Но все то, что я считаю недостатками данной программы, не умаляет в моих глазах правильности того пути в искусстве, который выбрал Данилян создает один проект за другим, стремится найти новую идею для балетного спектакля в то время, когда творческая мысль мирового балета дремлет. Я нахожу в создании данной программы ошибки, но не ошибается тот, кто никуда не стремится.
Фото автора