ОБЪЯТИЯ БОЛЬШОГО ГОРОДА
Дела житейские
Ники не любила этот город. Не любила, как могут не любить красивые девушки дешевые тряпки. Все в нем ее раздражало. Шумный деловой центр, не засыпавший не на минуту и сбегавший узкими улочками к океану нижний город со своим многонациональным населением, жившим по особым законам.
Именно здесь, в ночном клубе “Богиня”, Ники уже четвертый год каждый вечер выходила на сцену, чтобы показать завсегдатаям и случайным посетителям свое красивое молодое тело. Но она не любила, когда ее называли стриптизершей.
Семь лет назад все у нее было по-другому. Она мечтала об учебе в театральной студии и карьере артистки. Природная пластика, смазливое юное личико и великолепная фигура были очень весомым аргументом, но, увы, ей везде отказывали. Одним не нравился ее провинциальный акцент, других смущала чрезмерная раскрепощенность, а у третьих просто не было терпения и времени. Постепенно амбиции уступили место прагматизму, и вот теперь она, как и мечтала, стоит на сцене.
Зал был наполовину пуст. В семь вечера приходят только завсегдатаи, любопытные туристы и обиженные женщинами мужчины. Основная публика собирается к десяти, когда начинается программа. Сидя в гримерной напротив зеркала, Ники заученными движениями накладывала макияж, готовясь к очередному выходу.
Ее сценический образ простой наивной провинциалки, попавшей волею судьбы в объятия большого города, как нельзя лучше соответствовал ей самой, поэтому выступления Ники всегда собирали массу поклонников и проходили на бис. А сейчас ей вдруг стало очень грустно от мысли, что с каждым днем ее мечта о большой сцене становится все более призрачной.
“Ники, на выход” - прозвучало из динамика над самым ухом, и она легко, взяв бутафорский чемодан, вышла на сцену. Реприза была по сути автобиографичной, рассказывающей о девушке из провинции, приехавшей на центральный вокзал большого города и впервые увидевшей огромные дома, площади, улицы, забитые спешащими людьми и машинами. Но город не принимает ее, а она не может понять его.
Ники всегда выкладывалась по полной, и это несмотря на то, был ли в зале аншлаг или сиротливо сидели по углам несколько посетителей. Только так, считала она, можно приучить себя к тяжелой работе артиста, которая ей предстоит.
Выступление шло, как обычно, ожидавшие ее поклонники толпились у сцены, пытаясь просунуть через тонкую резинку стрингов зеленые купюры, и визжали от восторга.
Последним подошел молодой парень с рыжей шевелюрой, положил купюру в двадцать долларов с записанным на ней телефоном, попросил перезвонить и, улыбнувшись, вышел.
В принципе такое бывало не раз. Были маньяки, считавшие, что стриптизерша обязательно должна быть извращенкой, были маменькины сынки, ищущие женской опеки, но в последнее время Ники не звонила никому, потому что устала повторять, что у нее в жизни совсем другое призвание.
Комната, которую она снимала, была под самой крышей в деревянной мансарде, протяжно скрипевшей, когда ветер, как сегодня, дул с океана. Укутавшись в мягкий плед, Ники попыталась уснуть, но из головы никак не выходила рыжая шевелюра незнакомого парня. Повернувшись на другой бок, она вновь попыталась забыться, но образ незнакомца стоял перед глазами, как приклеенный.
“Вот черт”, - в сердцах выругалась она и, усевшись поудобней, включила телевизор. На часах было уже пять утра, но сон исчез начисто. Раздражение нарастало, и чтобы выпустить пар, Ники взяла купюру и набрала записанный номер. Если в этом звонке есть смысл, то он ответит и рано утром, решила она, а если нет, значит, нет.
Не прошло и двух секунд, как она услышала спокойное: “Да, говорите”. Создавалось впечатление, как будто на другом конце сидели и ждали ее звонка.
Она не знала, о чем говорить, и смущенно произнесла: “Это я, девушка из “Богини”.
Парень обрадовался, услышав ее голос, и попросил не перебивать и дать договорить ему до конца. Спать все равно расхотелось, поэтому она не возражала.
“Понимаете, - начал он, - я режиссер студенческого театра в Бостоне. Недавно на фестивале в Филадельфии наш спектакль занял первое место, и вот меня пригласили на Бродвей сделать две постановки. Я очень волнуюсь. Это было так неожиданно, но с другой стороны - это мечта всей моей жизни. Коллектив уже подобран, кроме главной героини, а без этого, как вы сами понимаете... И вот сегодня, когда вы вышли на сцену, я понял - вот кого я искал! Если бы вы могли прийти на пробы завтра к десяти утра, я был бы счастлив. И прошу, не отказывайтесь, уверен, что все получится, поверьте мне, у вас есть талант. Всего доброго, до встречи завтра”.
Ветер крепчал. Деревянная обшивка устало скрипела, а Ники смотрела в окно мансарды, туда, где высокими шпилями устремились в небо гигантские небоскребы, семь лет назад покорившие ее воображение, где был его величество Бродвей, наконец-то позвавший ее в свои объятия.
Именно здесь, в ночном клубе “Богиня”, Ники уже четвертый год каждый вечер выходила на сцену, чтобы показать завсегдатаям и случайным посетителям свое красивое молодое тело. Но она не любила, когда ее называли стриптизершей.
Семь лет назад все у нее было по-другому. Она мечтала об учебе в театральной студии и карьере артистки. Природная пластика, смазливое юное личико и великолепная фигура были очень весомым аргументом, но, увы, ей везде отказывали. Одним не нравился ее провинциальный акцент, других смущала чрезмерная раскрепощенность, а у третьих просто не было терпения и времени. Постепенно амбиции уступили место прагматизму, и вот теперь она, как и мечтала, стоит на сцене.
Зал был наполовину пуст. В семь вечера приходят только завсегдатаи, любопытные туристы и обиженные женщинами мужчины. Основная публика собирается к десяти, когда начинается программа. Сидя в гримерной напротив зеркала, Ники заученными движениями накладывала макияж, готовясь к очередному выходу.
Ее сценический образ простой наивной провинциалки, попавшей волею судьбы в объятия большого города, как нельзя лучше соответствовал ей самой, поэтому выступления Ники всегда собирали массу поклонников и проходили на бис. А сейчас ей вдруг стало очень грустно от мысли, что с каждым днем ее мечта о большой сцене становится все более призрачной.
“Ники, на выход” - прозвучало из динамика над самым ухом, и она легко, взяв бутафорский чемодан, вышла на сцену. Реприза была по сути автобиографичной, рассказывающей о девушке из провинции, приехавшей на центральный вокзал большого города и впервые увидевшей огромные дома, площади, улицы, забитые спешащими людьми и машинами. Но город не принимает ее, а она не может понять его.
Ники всегда выкладывалась по полной, и это несмотря на то, был ли в зале аншлаг или сиротливо сидели по углам несколько посетителей. Только так, считала она, можно приучить себя к тяжелой работе артиста, которая ей предстоит.
Выступление шло, как обычно, ожидавшие ее поклонники толпились у сцены, пытаясь просунуть через тонкую резинку стрингов зеленые купюры, и визжали от восторга.
Последним подошел молодой парень с рыжей шевелюрой, положил купюру в двадцать долларов с записанным на ней телефоном, попросил перезвонить и, улыбнувшись, вышел.
В принципе такое бывало не раз. Были маньяки, считавшие, что стриптизерша обязательно должна быть извращенкой, были маменькины сынки, ищущие женской опеки, но в последнее время Ники не звонила никому, потому что устала повторять, что у нее в жизни совсем другое призвание.
Комната, которую она снимала, была под самой крышей в деревянной мансарде, протяжно скрипевшей, когда ветер, как сегодня, дул с океана. Укутавшись в мягкий плед, Ники попыталась уснуть, но из головы никак не выходила рыжая шевелюра незнакомого парня. Повернувшись на другой бок, она вновь попыталась забыться, но образ незнакомца стоял перед глазами, как приклеенный.
“Вот черт”, - в сердцах выругалась она и, усевшись поудобней, включила телевизор. На часах было уже пять утра, но сон исчез начисто. Раздражение нарастало, и чтобы выпустить пар, Ники взяла купюру и набрала записанный номер. Если в этом звонке есть смысл, то он ответит и рано утром, решила она, а если нет, значит, нет.
Не прошло и двух секунд, как она услышала спокойное: “Да, говорите”. Создавалось впечатление, как будто на другом конце сидели и ждали ее звонка.
Она не знала, о чем говорить, и смущенно произнесла: “Это я, девушка из “Богини”.
Парень обрадовался, услышав ее голос, и попросил не перебивать и дать договорить ему до конца. Спать все равно расхотелось, поэтому она не возражала.
“Понимаете, - начал он, - я режиссер студенческого театра в Бостоне. Недавно на фестивале в Филадельфии наш спектакль занял первое место, и вот меня пригласили на Бродвей сделать две постановки. Я очень волнуюсь. Это было так неожиданно, но с другой стороны - это мечта всей моей жизни. Коллектив уже подобран, кроме главной героини, а без этого, как вы сами понимаете... И вот сегодня, когда вы вышли на сцену, я понял - вот кого я искал! Если бы вы могли прийти на пробы завтра к десяти утра, я был бы счастлив. И прошу, не отказывайтесь, уверен, что все получится, поверьте мне, у вас есть талант. Всего доброго, до встречи завтра”.
Ветер крепчал. Деревянная обшивка устало скрипела, а Ники смотрела в окно мансарды, туда, где высокими шпилями устремились в небо гигантские небоскребы, семь лет назад покорившие ее воображение, где был его величество Бродвей, наконец-то позвавший ее в свои объятия.
Еженедельник
“Секрет”
