“ПРОСТИ НАС, ПРАГА”. РАССКАЗЫВАЕТ АЛЕКСАНДР ДУБЧЕК

История далекая и близкая

Памятным событием второй половины минувшего века явилась “Пражская весна” 1968 года. В ночь с 20 на 21 августа на территорию Чехословакии вступили войска пяти стран-участниц Варшавского договора. Формальным поводом для ввода войск явилось приглашение просоветских чешских функционеров, которые выступали против проводимых реформ и строительства “социализма с гуманным лицом”.
Многочисленные публикации разных авторов вряд ли заменят рассказ главного участника тех незабываемых событий. Недавно впервые на русский язык были переведены воспоминания Александра Дубчека о событиях той незабываемой ночи - 20 августа и последующих дней 1968 года.

ПЕРВЫЕ ЭТАПЫ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ
Александр Дубчек родился 27 ноября 1921 года. Его детство и юность прошли в Советском Союзе, куда его родители, убежденные коммунисты, отправились в 1925 г. “помогать строить социализм”. Вернулись они в 1938 году в распавшуюся под ударами нацистских войск Чехословакию, где 17-летний А.Дубчек вступил в запрещенную к тому времени в Словакии коммунистическую партию. Участвовал в 1944 г. в Словацком национальном восстании и был тяжело ранен в ногу. После освобождения Чехословакии в 1945 г. А.Дубчек работал на фабрике, не помышляя о партийной карьере.
“Я верил, - вспоминал Дубчек, - в идеалы социализма. Моя вера была чистая и искренняя. За счастливую жизнь человека я готов был отдать свой разум, сердце и всю свою душу”.
В 1949 году молодого коммуниста пригласили работать в районный комитет партии с зарплатой, вдвое меньшей, чем он получал на фабрике. Посоветовавшись с женой Анной, оба “сочли необходимым пожертвовать своими интересами”.

В 1955-1958 гг. Дубчек учился в Высшей партийной школе в Москве. В 1958 г. Дубчек - член ЦК КПЧ, а в 1960-1962 гг. - секретарь ЦК КПЧ. Последующие пять лет - 1963-1968 гг. - первый секретарь компартии Словакии. Пребывая на этом посту, Дубчек начал борьбу за реабилитацию многих лиц, осужденных в 1951-1952 гг. по сфальсифицированным обвинениям в “словацком буржуазном национализме”, а также за восстановление элементов национального самоуправления в Словакии, которые были ликвидированы после принятия конституции 1960 г. Его деятельность, направленная на восстановление чувства национального достоинства словацкого народа, встречала недовольство правящих пражских “центристов”, в частности, тогдашнего первого секретаря ЦК КПЧ Антонина Новотного. Их решительное противостояние привело к тому, что Новотный вынужден был уйти в отставку, а Александр Дубчек 5 января 1968 г. был избран на пост первого секретаря компартии Чехословакии. Дубчек вместе с командой единомышленников приступил к реализации курса, направленного на общую демократизацию общественно-политической и экономической жизни всей страны. Была разработана “Программа действий КПЧ” (апрель 1968 г.), которая предусматривала следующие важные мероприятия: свобода слова и собраний, отмена предварительной цензуры, свобода выезда за границу, четкое разделение полномочий между партийным аппаратом и хозяйственной деятельностью правительства, введение рыночных принципов работы предприятий, легализация частного малого бизнеса, федерализация республики и др. Провозглашение этих принципов было поддержано большинством чешских и словацких реформаторов. Трезво оценивая обстановку, руководители Чехословакии не давали никакого повода сомневаться в отказе от советской доктрины. Но Москва сочла “Программу” КПЧ еретичной, пришла к выводу, что провозглашенные в ней положения равносильны демонтажу социализма, отступлению от непреложной доктрины о “руководящей роли партии”.
На встрече в Дрездене 23 марта 1968 г. руководители 5 стран Варшавского договора обвинили Дубчека в “утрате контроля” над ситуацией в стране и в недопустимом “разгуле прессы”, что граничило с откровенной “контрреволюцией. Чем не знакомая лексика московских идеологов? На протяжении мая-июня давление на Дубчека постоянно усиливалось. Его положение осложнялось как подрывными действиями внутри партийного руководства, так и на местах сохранившимися новотновскими кадрами.
Для преодоления влияния этой оппозиции было решено созвать съезд партии. Опросы общественного мнения показывали, что за проведение реформ выступало подавляющее большинство населения, против - только 7 процентов. Москва усмотрела в созыве съезда угрозу и сумела собрать 14 июня в Варшаве “пятерку лидеров” “братских стран”, названных Дубчеком “трибуналом пяти”, который направил в ЦК КПЧ письмо с призывом подавить “контрреволюционные силы” и установить контроль над средствами массовой информации. Это оказалось последним предупреждением. “Нам оставалось дышать, - пишет Дубчек,- только шесть недель”.
Чувствовалось, что надвигается что-то нехорошее, но никто не мог предположить дальнейшее развитие событий.

ВТОРЖЕНИЕ И ПОХИЩЕНИЕ
В ночь с 20 на 21 августа войска 5 стран Варшавского договора вторглись на территорию Чехословакии.
Вторжение началось неожиданно для членов заседавшего Президиума ЦК КПЧ, обсуждавшего документы предстоящего съезда. Незадолго до полуночи премьера Черника вызвали к телефону и министр обороны генерал Дзур сообщил ему о вводе войск Советской Армии и ее четырех союзников. Одновременно ему разрешили позвонить только председателю правительства и информировать о вводе войск. Сообщение Черника произвело эффект разорвавшейся бомбы. Сам Дзур был задержан в его канцелярии в министерстве обороны, которое было оккупировано.
Конечно, о военном сопротивлении речь не шла, силы были неравные, а отдать приказ об отпоре послужило бы для советских мастеров провокаций доказательством в организованной “контрреволюции”. Был вызван президент Людвиг Свобода, чтобы он высказал свою точку зрения, но оказалось, что в его резиденции в Пражском Граде уже побывал советский посол Червоненко и официально “информировал” его о вводе войск.
Тем временем было составлено Заявление Президиума к народу республики. В нем говорилось, что 20 августа поздно вечером войска Советского Союза и четырех “союзных стран” перешли границы Чехословацкой социалистической республики. Это было осуществлено без ведома государственных и партийных органов. Президиум призвал народ соблюдать спокойствие и не оказывать сопротивление прибывающим вооруженным силам. “Президиум убежден, что этот акт противоречит не только всем принципам взаимоотношений между социалистическими государствами, но и основополагающим нормам международного права”.
Когда проект заявления был поставлен на голосование, то семь голосов было “за” и четыре “против”. Из членов Президиума против голосовали: Биляк, Колдер, Швестка и Риго. Большинство кандидатов в члены Президиума и секретарей ЦК тоже поддержало проект заявления. Против были только Якеш Капек и Индра.
Называю эти имена не случайно. Открыто никто не выступал в поддержку советской интервенции, ибо каждый понимал, что его осудит все общество. Но, оказывается, именно те, кто голосовал против, представляли “здоровые силы”, которых советское руководство информировало за несколько дней о вводе войск и обещало создать “легитимное” обоснование этой акции. Об этой просьбе чехословацких “здоровых сил” в партийных и правительственных органах раструбило сообщение ТАСС на весь мир.
На рассвете десантники окружили здание ЦК КПЧ, заблокировали окна и внутренние двери кабинета Дубчека, отключили связь. В кабинете было несколько человек. Вошедший полковник КГБ отметил всех присутствующих и сказал, что всех берет “под свою охрану”. Еще через несколько часов офицер КГБ увел Дубчека и находившихся с ним Смрковского, Кригеля, Шпачека в кабинет секретаря ЦК, который успел до этого скрыться. В присутствии группы советских офицеров “добровольцы” из отечественных органов Государственной безопасности объявили, что назначены арестовать А. Дубчека и его группу и арестовываются они “именем рабоче-крестьянского правительства, руководимого товарищем Индрой”. Продержав несколько часов арестованных, офицер из КГБ отвез их в аэропорт. Позже одного Дубчека насильно втолкнули в самолет. После двух кратковременных посадок самолет взял курс на Москву.
Описанные подробности свидетельствуют, какими методами советская сторона старалась нагнать страх и сломить А.Дубчека. Других арестованных товарищей отдельно тоже доставили в первопрестольную.

ЗАЛОЖНИКИ КРЕМЛЯ
Через три дня после ареста члены партийного руководства во главе с А.Дубчеком были доставлены в Кремль. Дубчек отмечает такую деталь: “Мне не дали даже смыть пыль и грязь трех предыдущих дней, что было сделано намеренно. Они хотели, чтобы я чувствовал себя униженным и побежденным, но я себя таким не чувствовал. В конце концов, не мне должно было быть стыдно”.
А “их” оказалось четверо - лиц, ответственных за преступное нападение на суверенное независимое государство, называемое к тому же “братским”. Это были Брежнев, Косыгин, Подгорный и Воронов. Дубчек ожидал увидеть и Суслова, самого ортодоксального коммуниста и главного партийного идеолога. Воронов был тогда председателем правительства Российской Федерации, и, возможно, его выдвинули, чтобы он сидел рядом с Косыгиным для солидности.
Разговор с одним Дубчеком был тактическим маневром. Четверка, надев маску благодушия, предложила спокойно обсудить не прошлое, а сложившуюся ситуацию. Дубчек заявил, что ввод войск является большой политической ошибкой, чреватой трагическими последствиями. Из слов Брежнева о состоявшемся в Праге тайно XIV съезде компартии Чехословакии и избранном руководстве Дубчек понял, что избранными оказались не очень угодные Советам люди. И поэтому инициаторы интервенции теперь искали какое-то “решение”. Обложившись различными газетными вырезками, Брежнев и Косыгин приводили выдержки из зарубежных сообщений о том, что в западно-чешском городе Хебе проходило собрание 25 тысяч судетских немцев и нужно было не допустить установления их власти. На деле этот город находился в Западной Германии. Замечание Дубчека вогнало в краску Косыгина. Дубчек отмечает, что именно он был самым агрессивным и жестким из четверых советских лидеров.
После безрезультатного разговора Дубчека увели в другую комнату, где он увидел президента Свободу, который прибыл в Москву добровольно со своей группой. Он принял такое решение после ввода войск и под давлением посла Червоненко. Генерал Свобода свой приезд обусловил заботой о предотвращении кровопролития между безоружным населением и армией оккупационных войск. Он поставил также в известность Червоненко, что скорее застрелится, чем узаконит хунту, руководимую Индрой.
Поскольку советскому руководству не удалось сломить Дубчека, оно должно было менять тактику. Безрезультативными были и переговоры с каждым отдельно арестованным членом чешского руководства, от которых советское руководство требовало признать нелегитимность XIV съезда КПЧ, тайно прошедшего во вторую ночь после вторжения, а также потребовать от Совета Безопасности ООН снять с повестки дня вопрос об агрессии стран Варшавского договора против ЧСР. Об этом чешские товарищи сообщали Дубчеку, спрашивали его  совета.
Дубчек понимал, что нужно было найти какой-то выход из сложившейся ситуации, ибо неопределенность положения таила опасность обострения обстановки в Чехословакии и грозила перерасти в кровавый конфликт.

ДИКТАТ
25 августа советские руководители посчитали чешские требования угрозами и отвергли их. А суть их заключалась в следующем: отказ от признания контрреволюции в республике и квалификация ввода войск как “трагическое недоразумение”. Косыгин даже заявил: “Вы находитесь не в том положении, чтобы предъявлять требования. Время работает на нас, и мы можем ждать, пока  вы поймете это”.
Советы воспользовались тем, что в группе Дубчека, Черника, Смрковского и др., отсутствовало единство. На советскую сторону перешел Густав Гусак, который поддерживал советское требование объявить XIV съезд КПЧ недействительным.  В ходе переговоров Гусак все чаще стал занимать “реалистическую позицию”, давая понять Брежневу и сотоварищам, что он готов сотрудничать. Впоследствии, как известно, он был за это вознагражден. На следующий день советские представители отвергли проект чешской стороны и послали свой вариант документа. В нем уже не говорилось о признании легитимности ввода войск и существовании контрреволюции, но ни словом не было оговорено о выводе войск. Только после несогласия чешской стороны Советы обещали постепенно вывести войска, “как только минует угроза социализму”. Пришлось соглашаться, так как, по крайней мере, определялся “временный” характер оккупации. Советские требования предусматривали так же оставить на своих постах своих сообщников Индру и Биляка, устранение ряда активных политических деятелей, не скрывавших свое негативное отношение к действиям Советов. Только 26 августа в Кремль были доставлены все чешские представители, пребывавшие в различных условиях содержания, чтобы подписать “протокол”.
Позволю себе процитировать две важные цитаты автора воспоминаний.
“Для многих людей на родине и за рубежом мое имя стало олицетворением Пражской весны и нашей борьбы в ее защиту против советского давления... Мой отказ подписать протокол мог, конечно, послужить толчком к активному сопротивлению. Я не был уверен, имею ли я право так поступить, я хотел предотвратить кровопролитие”.
И еще: “Перед нами был классический пример неравноправного соглашения, навязанного силой оружия и устрашения. Для Чехословакии такой договор носил зловещий характер: он выглядел почти как копия протектората Чехии и Моравии, который был навязан последнему президенту д-ру Эмилю Гахе Гитлером в Берлине 15 марта 1939 г.”.
А.Дубчек считает, что чешской стороне все же удалось добиться пусть косвенного, но признания советской стороной реформ, намеченных КПЧ в качестве основы развития своей страны. Но, конечно, навязанный чехам протокол был диктатом. Язык протокола был очковтирательством и все ссылки на совместные решения были фальшивыми. Это ощущали, пожалуй, все, кто присутствовал в Кремлевском зале при подписании навязанного протокола, который по настоянию советской стороны должен был остаться секретным.
В заключение А.Дубчек пишет, что возвращение домой было “бесславным”:
“...мы проиграли битву, но избежали войны. И шестеро из нас возвращались из плена, а не с загородной прогулки”.

ПАДЕНИЕ И ГИБЕЛЬ
После возвращения из насильственного задержания в СССР Александр Дубчек хотя и продолжал оставаться на посту первого секретаря КПЧ, но просоветские “здоровые силы” шаг за шагом вытесняли его из политической жизни страны. В апреле 1969 г. был избран первым секретарем КПЧ Г.Гусак, устраивавший Москву. А.Дубчек короткое время был послом Чехословакии в Турции. Отозванный в Прагу, Дубчек с трудом нашел себе место работы в одном из лесничеств. Но и там его не оставляли в покое. Он находился под неусыпным надзором органов безопасности. Прослушивался его телефон, за ним и его семьей велась постоянная слежка. Все его протесты, направляемые в генеральную прокуратуру, оставались без ответа. Дубчек был лишен депутатского статуса и пробыл в лесничестве до выхода на пенсию.
Ситуация изменилась в 1989 г. В декабре того года А.Дубчек был избран председателем Федерального Собрания Чехословакии. Он был одним из активных участников “Бархатной революции” в Чехословакии, ратуя за претворение в жизнь демократических преобразований, которые в прошлые годы ему не дали провести. Но новый этап его деятельности оборвался 1 сентября 1992 г. автокатастрофой. В результате тяжелых травм А.Дубчек скончался.

ПОВОРОТНАЯ ВЕСНА
События в Чехословакии в августе 1968 года стали поворотным пунктом, оказали в огромной степени влияние на все стороны развития Советского Союза. Наверняка многим из бывших советских граждан старше пятидесяти лет памятен день 25 августа, когда семеро отважных вышли на Лобное место на Красной площади, протестуя против вторжения советских войск в Чехословакию. Одна из них, Лариса Богораз, в записке арестованному Анатолию Марченко писала: “Я просто не в состоянии поступить иначе. Ты знаешь, какое это чувство, когда невозможно дышать... “
Несмотря на различные демагогические утверждения руководителей “социалистического содружества стран”,  прочность этого лагеря рушилась, и, в конце концов, он развалился как карточный домик.
Возможно, памятно и то, что спустя двадцать лет после чешских событий 19 августа 1989 г. “Известия” опубликовали признания одного из десантников, Валерия Нефедова, о его первых впечатлениях на чешской земле и о встрече с братским народом этой страны:
“...мысли путались, мне было стыдно. Прости нас, Прага”.

Семен КИПЕРМАН