ТЫ МОЕ ЭХО • 909 дней под страхом смерти

ПРОЛОГ:

ЗАЧЕМ МЫ НЕ ЧАЙКИ...

Так уж исстари ведется, так уж устроена природа, что в минуту опасности люди, животные, птицы в первую очередь спасают своих детенышей, своих птенцов.
Из Лондона начали эвакуировать детей еще до начала войны - в тот самый день, 23 августа 1939-го, когда правительству Чемберлена стало известно о полете Риббентропа в Москву и о подписании советско-германского “Пакта о ненападении”. Из Берлина детей эвакуировали в конце августа 1940-го - сразу же после того, как тяжелые английские бомбардировщики совершили свой первый разрушительный налет на германскую столицу.
В июне 1941-го, готовясь в союзе с Германией к нападению на Россию, Финляндия начала призыв резервистов и, одновременно с этим, начала вывозить детей из опасных зон. В то же время и по тем же причинам кондукатор Румынии Ион Антонеску дал приказ об эвакуации детей из Бухареста.
На второй день войны - 23 июня 1941 года из Минска в чрезвычайно тяжелых условиях были эвакуированы 14 тысяч детей - 110 детских домов, 25 детских садов, 28 пионерских лагерей, 3 специальные школы и 3 детских санатория.
Из Ленинграда детей дошкольного и школьного возраста начали вывозить 27 июня 1941-го - задолго до блокады города. В течение месяца было эвакуировано около 300 тысяч детей!
И во время блокады детей продолжали спасать - продолжали вывозить - под бомбами, на открытых грузовиках по ледовой “Дороге жизни”. С начала июля 1941-го детей уже вывозили из Москвы.
В одном из своих знаменитых газетных репортажей “Москва в эти дни - 17 июля 1941 г.” - Илья Эренбург писал:
“МОСКВА ГОТОВИТСЯ...

Один за другим уходят поезда с детьми. Уехали школы, детские дома. Вот поезд с детьми писателей, вот другой - с детьми железнодорожников.
Кажется, не видел я города, где было бы столько ребятишек, они вместе с воробьями заполняли гомоном московские переулки.
Теперь воробьи остались без товарищей...”.
И хотя в июле 1941-го поезда с детьми уходили в тыл почти ежедневно, было принято решение ускорить эвакуацию, и уже в августе вышел особый правительственный указ, предписывающий немедленно вывезти из столицы “всех оставшихся детей до 15 лет”.
С этого дня специально созданная комиссия начала обходить дома, проверяя, не остались ли случайно где-нибудь “недоэвакуированные” дети.
В июле-августе 1941-го из Москвы и пригородов было вывезено 500 тысяч детей - 500 тысяч детей!
А как же мы?
Дети Одессы?
Еврейские дети Одессы?
Одесса уже 73 дня в осаде ведет героическую борьбу с атакующим ее врагом. И если город сдадут, а сдадут его несомненно, нас, еврейских детей, ждет неминуемая гибель!
С начала войны из Одессы эвакуировали более половины ее жителей. Вывезли тысячи тонн различных грузов.
Вывезли оборудование завода имени Октябрьской революции, оборудование Джутовой и Суконной фабрик, имущество Трамвайного треста.
Вывезли продукты питания, горючее, сырье, металлолом.
Вывезли паровозы с тендерами полными топлива и... воды.
Вывезли пленных румынских солдат.
Вывезли лошадей.
Вывезли все, что представляло собой какую-то ценность. Еврейские дети остались в Одессе...
Сколько нас было?
Не 300 тысяч, как в Ленинграде.
И не 500, как в Москве.
Всего лишь каких-то 40 тысяч.
Все 40 тысяч будут уничтожены.
Чудом останутся в живых единицы.
16 октября 1941 года.
Хмурый осенний рассвет окрашен багровым заревом пожаров. Войска, самоотверженно защищавшие осажденный город, покидают Одессу.
В течение нескольких часов главные силы Приморской армии одновременно по всем фронтам отошли с боевых позиций, оторвались от противника и, пройдя пешим маршем около 20 километров, к 3 часам утра вышли в порт и погрузились на специально прибывшие транспорты и военные корабли. С рассветом подошли прикрывавшие отход арьергарды, и амбаркация была завершена.
Один за другим корабли отдают швартовы и выстраиваются в караван.
В 5 часов и 10 минут утра последнее транспортное судно - старый грузовой пароход “Большевик”, обогнув Платоновский мол, занимает назначенное ему место в конце каравана.
Двадцатью минутами позже выходит в море флагманский крейсер “Червона Украина” с командующим - контр-адмиралом Гавриилом Жуковым на борту.
Последним уходит из порта катер с саперами - они уничтожили и взорвали все, что еще оставалось в порту.
Все... Прощай, Одесса. Последний морской караван взял курс на Севастополь. В суровом молчании режут холодные волны корабли.
А над ними - какое чудо! - в первых лучах пробивающегося сквозь туман солнца реет огромная стая чаек.
Сотни, сотни белоснежных чаек!
Как далекий привет другого, мирного, времени!
И вот что удивительно - крикливые эти птицы сегодня необычайно тихи. Словно боясь выдать галс этого необычного каравана, они, широко раскинув крылья, в полном безмолвии парят над кораблями.
Существует легенда, что чайки покинули город вместе с его защитниками. Чайки покинули город...
А дети? Еврейские дети остались в Одессе. Для них не нашлось места на транспортах каравана.
Для них не нашлось места даже на том, последнем старом грузовом пароходе “Большевик”, который, за неимением “ценных” грузов, шел в конце каравана порожняком, имея на борту всего два десятка бойцов Приморской армии.
Для еврейских детей нигде не нашлось места. А крыльев у них не было - они ведь не чайки...
Еврейские дети остались в Одессе, в Одессе, в которую уже сегодня, уже через несколько часов, войдут убийцы.

Эти убийцы уже четыре месяца, с первого часа “внезапного” нападения на глазах всего мира совершают страшные неслыханные по своей жестокости преступления - всюду, где ступала нога немецкого солдата, всюду, где появлялся румынский солдат, жертвами становились женщины, дети, старики. Именно эти слова о “неслыханных по своей жестокости преступлениях” выбрал для своей обвинительной речи в 1946 году на Нюрнбергском процессе помощник главного обвинителя от СССР Лев Смирнов. (1)

ИЗ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ, 
ПРЕДСТАВЛЕННЫХ ПОМОЩНИКОМ ГЛАВНОГО ОБВИНИТЕЛЯ ОТ СССР Л.Н.СМИРНОВА

Стенограмма заседаний Международного Военного Трибунала
От 14, 15, 18 и 19 февраля1946 г.

“Советское обвинение утверждает, и я представлю Суду доказательства этому, что на всем протяжении громадного фронта, от Баренцова моря до Черного моря, во всю глубину проникновения немецко-фашистских орд на землю моей Родины, всюду, где ступала нога немецкого солдата или появлялся эсэсовец, совершались неслыханные по своей жестокости преступления, жертвами которых становились мирные жители: женщины, дети, старики”.
Страшные слова.
Жаль только, что помощник главного обвинителя от СССР “запамятовал”, что большая часть этих “неслыханных по своей жестокости преступлений” совершалась против евреев - еврейских женщин, еврейских детей и стариков.
Жаль только, что помощник главного обвинителя от СССР “запамятовал”, что большая часть этих “неслыханных по своей жестокости преступлений” с первого часа “внезапного” нападения была известна в Москве.
Большая часть этих “неслыханных по своей жестокости преступлений” была известна в Москве еще до 16 октября 1941-го, еще до того как хмурым октябрьским утром последний морской караван покинул горящую Одессу, еще до того, как еврейские дети остались в Одессе на смерть.
За много месяцев до этого хмурого октябрьского утра, в ясный и солнечный летний день, в самом начале войны 25-26 июня 1941-го, в Каунасе убийцы из Эйнзатцгруппе “А” под командованием бригаденфюрера СС Вальтера Шталлекера вместе с местными литовскими подонками на глазах всего мира замучили более 1.500 евреев. В эти дни древний Каунас стал похож на стойбище каннибалов - всюду, на улицах и площадях валялись изуродованные трупы, а в витринах магазинов на всеобщее обозрение были выставлены отрубленные головы людей.
В пятницу, 27 июня 1941-го, волна убийств достигла Вильнюса. А в ночь на субботу, 28 июня 1941-го, убийцы уже врывались в дома евреев Белостока, и очень скоро улицы Белостока стали похожи на улицы Каунаса и улицы Вильнюса. В этот день в Белостоке было уничтожено более 2.000. Часть из них сожгли живыми в синагоге, часть расстреляли в городском саду. Этот день, 28 июня 1941 года, евреи Белостока стали называть “Дер блутигер фрайтаг” - “Кровавая суббота”. А потом, в воскресенье, был Минск и был Брест и еще около 8.000 уничтоженных.
Прошел еще один день, и то, что произошло в понедельник, 30 июня, и во вторник 1 июля, во Львове, было, если это возможно, еще более чудовищно.
В этот день по улицам Львова гнали евреев. Гнали так, как не гонят даже  скот. Полуголые и окровавленные, люди с дикими криками мчались по улице имени великого Сталина и падали, сраженные пулями, под ноги родных и близких, тех, кто бежал за ними. Раненных добивали прикладами и сапогами.
В эти дни улицы Львова стали похожи на улицы Каунаса, Вильнюса, Белостока, на улицы всех, захваченных варварами городов. На балконе Львовского оперного театра повешены 12 человек; на Стрелецкой площади расстреляны 15; вдоль всех улиц города, у стен домов сложены изуродованные трупы, а в пассаже на всеобщее обозрение выставлен труп еврейской женщины, к которому штыком приколот ее грудной ребенок.
Более 5.000 евреев было убито в эти дни во Львове. И если евреи Белостока назвали 28 июня 1941-го “Кровавой субботой”, то евреи Львова стали называть день 1 июля 1941-го “Кровавым вторником”.
Впрочем, теперь для евреев Советского Союза все дни и все ночи будут кровавыми. И не только в больших городах зверствовали убийцы. Они не пропускали ни одного самого маленького поселка, ни одной деревушки. Не оставляли в живых ни одного еврея - ни одного старика, ни одного ребенка. В деревне Девнары Белостоцкой области они расстреляли оказавшиеся здесь случайно три еврейских семьи - 10 человек и среди них - один 75-летний старик и четверо малолетних детей. (2)
К 3 июля 1941-го варвары добрались до Злочева. По свидетельству командующего 295-й дивизии вермахта генерал-майора Отто Корфесса, ставшего очевидцем убийства, ров, окружавший древнюю Цитадель Злочева, был завален трупами. Чудовищная эта картина поразила даже гитлеровского генерала. Особенно он был шокирован дикими криками людей, стоявших на краю рва и ждавших своей очереди стать такими же трупами и лечь в этот ров на трупы своих близких и родных. Да, теперь для евреев Советского Союза все дни и все ночи будут кровавыми.

ИЗ ПОКАЗАНИЙ ПЛЕННОГО
КАПИТАНА ВЕРМАХТА
“Помню, как в 1941 году наша дивизия быстро шла по Белоруссии. Отличная еда, женщины, пирушки в городах и местечках. К местным жителям мы относились в основном хорошо... Но вот жителей-евреев расстреливали всех поголовно... Сколько расстреляли? Ответить не могу. Расстреливали в каждом селе, в каждом местечке, не говоря о городах. Речь идет о десятках тысяч евреев...”.

И настолько неслыханной была жестокость, настолько чудовищными преступления, что все происходящее казалось, да и сегодня кажется, следствием какого-то умопомрачения, следствием безумия.
Нормальный человек не может взять грудного ребенка за ноги и размозжить его голову о камень. Нормальный человек не может сжечь ребенка заживо, не может бросить ребенка живым в могилу. Нормальный человек не может приколоть грудного ребенка штыком к трупу матери. А может ли нормальный человек, зная, что ждет еврейских детей в захваченной врагом Одессе, бросить их в городе на растерзание?
Сталин знал, что ждет еврейских детей в Одессе...
Сталин знал о патологической ненависти Гитлера к евреям задолго до прихода Бесноватого к власти. Вскоре после выхода в свет “Майн Кампф”, где-то в году 1925-м, Дмитрий Мануильский привез эту книгу в Москву. И нужно прямо сказать, гитлеровское словоблудие, густо замешанное на ненависти к евреям, заинтересовало Сталина. Книга была переведена на русский, издана небольшим тиражом “для служебного пользования”, и заняла достойное место в уникальной библиотеке вождя. И в последующие годы Сталин не раз заглядывал в “Майн Кампф”, оживляя в своей невероятной памяти “откровения” Бесноватого и подчеркивая синим карандашом особенно впечатляющие места:
“Сама судьба указывает нам перстом... Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства...”.
Не секретом для Сталина были, конечно, и Нюрнбергские законы, превращавшие евреев Германии в потенциальных мертвецов - в 1936-м на VIII Чрезвычайном съезде Советов Молотов даже процитировал один фрагмент, лишавший евреев германского гражданства:
“...еврей не может быть гражданином Германской империи...”.
Ну а в 1939-м, после нападения на Польшу!
Отправляясь “Нах Остен!”, немецкие солдаты не столько думали о предстоящих сражениях, сколько предвкушали удовольствие “бить жидов”. Так и на вагонах поездов, идущих на Восток, было написано мелом:
“Мы едем в Польшу бить жидов!”.
А расстрелы тысяч евреев в Бохнии 3 сентября 1939 г.?
А убийство во рвах под Острув-Мазовецка 11 ноября 1939 г.? Эти преступления нельзя было “не заметить” - они без всякого стыда совершались открыто в нескольких километрах от демаркационной линии, разделяющей оккупационные зоны советско-германских союзников в полном соответствии с подписанным ими 27 сентября 1939 г. договором “О дружбе и границах”.
Эти преступления нельзя было “не заметить”, о них со всех концов шли в Москву сообщения, рапорты, сводки:

ИЗ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЙ СВОДКИ НОМЕР 141
“О мероприятиях германских властей на оккупированной территории Польши” 6 ноября 1939 г.

“20 сентября 1939 г. При отходе немецких войск из г. Перемышль органами гестапо было арестовано 600 евреев из разных прослоек населения, которых на следующий день на берегу р. Сан... раздели догола, заставили вырыть себе могилы и перед смертью танцевать под патефон. После этого в присутствии всего населения их расстреляли...
На следующий день в предместье м. Сосновцы на одной из улиц были собраны все евреи, загнаны в дома и подожжены. Тех, кто пытался бежать, расстреливали. В результате было расстреляно 20 женщин и детей и много евреев сожжено”.
Расстреляны... повешены... сожжены... Женщины... дети...
Эти преступления нельзя было “не заметить” - Сталин сам упомянул о них в октябре 1939-го в разговоре с министром иностранных дел Латвии Вильгельмом Мунтерсом:
“Немцы уничтожили “в Польше” очень много жидов...”.
Именно так и сказал. Именно это слово - “жиды” - употребил. Так было в 1939 г.! Но теперь-то не 1939-й! Теперь 1941 год! И Сталин теперь получает информацию уже непосредственно - “с места действия”.
Линия фронта еще не установилась и многим, особенно молодежи, все еще удается перейти эту “линию” и по лесам и болотам добраться к “нашим”.
Добираются к “нашим” и чудом оставшиеся в живых евреи.
Эти люди выбрались из объятых пламенем синагог и школ, вылезли из-под груды трупов, выползли из расстрельных рвов, эти люди не могли молчать.
Чудовищными были их рассказы. Чудовищными...
И еще более чудовищными были свидетельства пленных немецких солдат, когда они на допросах бесстрастно повествовали о совершенных ими по приказу фюрера убийствах “еврейских недочеловеков”.
Но самыми надежными и достоверными были, конечно, рапорты, поступавшие от агентов советской разведки, специально засланных на оккупированную территорию, или оставленных на этой территории при отступлении Красной Армии для подпольной работы в тылу врага.
Валентина ТЫРМОС,
Яков ВЕРХОВСКИЙ

ПРИМЕЧАНИЯ
(1) “Нюрнбергский Процесс над главными немецкими военными преступниками”. Сборник материалов в семи томах, Государственное издательство юридической литературы, М., 1958

(2) “Документы обвиняют”, Холокост: свидетельства Красной Армии. Составитель проф. Ф.Д.Свердлов, М., 1996
Окончание в следующем номере