Памяти друга
Женя был фанатом документального кино. Его реакции были мгновенными, он умел видеть в обыденном поэзию, как настоящий художник. А как иначе он мог бы снять завораживающие пейзажи севера в фильме «Госпожа тундра» или отчаяние загнанного волка, кидающегося на преследующий его вертолёт? Этот фильм о беспощадном уничтожении оленей и волков в тундре был кровавым, щемящим до боли, он прошёл, наверное, по всем экранам мира и получил главный приз на Международном кинофестивале в Оберхаузене, одном из самых престижных в киномире.
И таких призов и наград у Евгения Смирнова было много, практически за каждый фильм, снятый с режиссёром Сергеем Мирошниченко. Но любимым оставался первый – «Уральский городок». Фильм о Златоусте, маленьком провинциальном городе, где родился чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов. Камера начинающего оператора Евгения Смирнова увидела красоту и теплоту этого города по-человечески, без руководящей роли партии и правительства, и уже тогда поразила кадром, снятым без перерыва, – 150-метровым проходом за карновым, идущим сквозь толщу людей. И этот фирменный прием – с тяжелейшим «конвасом» на плече – Женя ещё не раз будет использовать в фильмах.
Женя Cмирнов был... жуткое слово, нет, он есть в нашей памяти – смуглолицый, кудряво-седовласый, стройный красавец с неизменной улыбкой, доброжелательностью, способностью во всём, к чему прикасался, будь то любимое кино, любимые жена Лариса и сын Коля, любимые друзья, учителя, о которых неустанно трогательно говорил: режиссёр Борис Галантер, оператор Борис Шапиро, сценарист Леонид Гуревич. Эта фантастическая благодарность и преданность за любую помощь и добро была для него естественна и органична.
В нём было много ребячливого и мало от взрослого человека – никакой расчётливости, прагматизма, хитрости, второго плана в общении с людьми, что на работе, что в кругу друзей. Да, бывал раздражителен, когда что-то не удавалось, да, переживал, когда пришлось заново осваивать видеокамеру вместо привычной кинокамеры. Зато как гордился победами! Он объездил на машине несколько штатов, стал заправским телеоператором, сняв сначала на RTN, затем на WMNB и других телеканалах множество сюжетов, передач, фильмов.
В последние годы увлёкся морем, купил катер и так же страстно всё свободное время проводил в плавании, где снимал рассветы и закаты.
Его любили практически все, с кем он сталкивался, – за его доброту, приветливость, чистоту, высочайший профессионализм и ответственность во всём, чем он занимался. Он очень гордился, что на его 60-летие пришли практически все ведущие программ, редакторы, операторы со всех русских телеканалов Нью-Йорка. Я и не знаю другого человека, который мог бы собрать столь разных людей...
Женя – ближайший друг моей семьи. Он очень любил моего мужа Леонида Гуревича, считая его своим учителем. Каждый год в день памяти Леонида Женя произносил один и тот же тост: «Давайте выпьем за кино!»
Женя, мы выпьем за ТЕБЯ в кино, потому что ты был и остался в нём самым преданным рыцарем!
Сима Березанская
В то, что его нет, просто невозможно поверить. Женя - такой красивый, такой молодой, такой сильный и такой талантливый; человек, который хотел вылечить весь мир, всем сделать добро! Человек, который, перенеся инфаркт в очень молодом возрасте и оставшись после него инвалидом, смог прожить еще двадцать лет как двадцатилетний не только потому, что ему повезло с Бутейко, но и потому, что он ВЕРИЛ, что будет заниматься любимой работой.
Но, будучи человеком, которого Бог отметил – сначала ударом в сердце, затем чудесным спасением, – он знал, что обязан передать эстафету дальше. Он был сподвижником Бутейко, он считал, что обязан показать его и рассказать о нем всем, особенно больным и страждущим, он хотел всем помочь, он хотел всех спасти. Один раз он позвонил мне и сказал: «Оля, ты можешь выйти на Патрика Суэйзи? Он так болен, нужно ему рассказать о Бутейко, вдруг он заинтересуется и сможет вылечиться!».
В этом был весь Женя – чистейшая душа, добрейший человек, в очень многих вещах наивный и настолько заряженный положительной энергией, что после разговора с ним всегда было хорошее настроение...
...Бруклинский мост. Две недели назад, нет, меньше, мы его снимали вдвоем. Как может быть, что Жени нет? Как может быть, что именно этот мост, который Женя так любил, стал причастен к его уходу?
Я смотрю последние кадры, которые снял Женя. Я вижу, или мне кажется, что вижу, как он поднимается по лестнице вслед за Валерой Пономаревым. Камера не дрожит, ведь Женино плечо - как из стали. Но слышу я другое – я слышу, как Женя пытается откашляться, и мне ясно – что-то не так.
Я уже знаю, но все еще не могу поверить в то, что произошло в следующие минуты, – как он забыл выключить камеру, а этого с ним почти никогда не бывало; как он сказал: «дайте постоять» – это он-то, который во время съемок всегда был как на крыльях; как он, преодолев, по-видимому, недомогание – еще бы – он же был самый здоровый! – продолжал снимать, и солнце, которое взошло в тот момент, попав ему в кадр, казалось, дало ему новые силы; как он играл объективом, фокусируясь то на солнце, то на солнечном блике на Валериной трубе.
Как прекрасен был этот момент! Утро, солнце, мост и чистые звуки трубы... Женина земная жизнь оборвалась тогда, когда он снова перевел фокус на солнце...
Кажется, Всевышний поднял к себе Женю на освещённом восходящим солнцем крыле.
Такая честь только праведникам. Женя им был.
Такая честь только большим художникам. Женя им был.
Такая честь только людям с Большой Буквы. Женя был таким человеком, настоящим, цельным, кристально честным и чистым, с детской душой, любящим жизнь и людей, щедрым, радостным, светлым, открытым, надежным, настоящим мужиком... господи...
«Был», «был», «был» - ПОСТЫЛОЕ СЛОВО...
Ольга Черни
