Брайтон-Бич Опера - 11

Cкованные одной сетью

- Брайтон, Брайтон, кто тебя усеял потными телами? - говорит Алик, раздеваясь до плавок и сбрасывая свою одежду на большой плед, который мы с Татьяной принесли из дома.
Суббота, жара страшная, и наш знаменитый пляж действительно забит так, что по нему невозможно пройти, не наступив кому-нибудь на руку или голову. Летом в выходные, да еще в такую погоду сюда съезжается практически весь Бруклин - то есть все те, кому по тем или иным причинам не удается вырваться из города. При повальной, казалось бы, автомобилизации населения таких людей оказывается на удивление много. Причем не только наших, которые, конечно, преобладают, но и американцев с их включенными на полную громкость радиоприемниками и магнитофонами, из которых доносится совершенно адская - как по громкости, так и по ритмам - музыка.
Алик с Татьяной направляются к океану, а я, поскольку сильно в детстве перекупался и с тех пор ненавижу все мокрое, остаюсь сторожить наши вещи и разглядывать окружающих. Зрелище это, надо прямо сказать, не для слабонервных. Особенно колоритны наши непосредственные соседки, судя по всему представляющие три поколения прекрасной половины одной семьи - то есть бабушка, дочка и внучка. Самая старшая из них - довольно полная, можно даже сказать, тучная женщина - наверное, недавно вышла из воды, потому что она стоит, возвышаясь над плоским пляжным пейзажем, завернувшись в большое махровое полотенце, раскрашенное в цвета американского флага. Задрапированная этим звездно-полосатым узором, ее массивная фигура производит очень сильное впечатление и в какой-то степени даже символична. Ее дочка - наоборот, невысокого роста и худенькая, похожая на щуплую мышку, с завитыми на бигуди, жидкими, выкрашенными в блондинистый цвет волосами и совсем невыразительным лицом, - возится с маленькой, лет двух или трех, девочкой, снимая с нее детский купальничек. Судя по всему, отношения между двумя старшими женщинами находятся не в самой лучшей своей фазе, потому что разговор между ними ведется на весьма повышенных тонах.
- Он из тебя в Америке старуху сделал, - говорит старшая. - Он тебя челки лишил. Посмотри, на кого ты стала похожа. А теперь еще он же тебя замухрышкой называет.
- Мама, при чем тут он? - говорит та женщина, которая помоложе. - Я от челки сама отказалась, когда беременная была, чтобы прическу всю сменить. Чтобы стричься не надо было.
- Ты во всем ему подчиняешься, - говорит ее мать. - Совсем индивидуальность потеряла. А так нельзя. Я по собственному опыту знаю.
- Мама, ну у меня же тоже свои недостатки есть, - говорит похожая на мышку женщина. - Он же с ними мирится. Я тоже не всегда и приготовить успеваю, и убрать.
- Недостатки недостаткам рознь, - говорит вторая, снимая с себя полотенце и начиная вытирать им свою внучку. - Если он уже сейчас критикует твою внешность или то, как ты одеваешься, - дальше еще хуже будет. Это я тебе точно говорю. По собственному опыту знаю.
- Ну что же мне теперь, бросить его?

- Поступай как хочешь. Мне это абсолютно безразлично.
Растерев внучку досуха и завернув ее в свое звездно-полосатое полотенце, женщина ложится рядом и в знак того, что разговор закончен, закрывает глаза, подставляя лицо жарким лучам августовского солнца.
- Это неправда, - говорит ее дочь. - Я знаю, что это неправда. Тебе не безразлично. Ты специально хочешь мне всю жизнь разбить. Чтобы я такой же несчастной, как и ты, была.
Маленькая девочка, по всей видимости, утомленная бесконечной перепалкой мамы и бабушки, начинает хныкать, и в этот момент к нам подходят вылезшие из воды Алик с Татьяной. Оглядев мой наряд, состоящий, как всегда, из черных брюк, черной рубашки с длинными рукавами и черного же пиджака, Алик говорит:
- Лёш, ты не слишком легко оделся? Не холодно тебе? И вообще, почему ты всегда в черном?
- Как сказала одна чеховская героиня, это траур по моей неудавшейся жизни, - говорю я. - Вот я «Чайку» перечитал недавно и аж поразился. Вот он всю жизнь против пошлости боролся, а сам при этом такой пошляк был.
- Слова героя комедии - это не слова самого автора, - говорит Татьяна. - И вообще, тебе не кажется, что ты со своей критикой всех и вся уже перегнул немного?
- В том-то и проблема, что он «Чайку» комедией считал, - говорю я. - И все ему в людях смешно было. Поэтому и получалось все так приземленно и примитивно. Тараканий такой взгляд на жизнь, причем таракана очень самодовольного и самоуверенного.
- В отличие от некоторых наших знакомых, которые такие скромные и самокритичные, - говорит Татьяна.
Алик устраивается на нашем пледе и достает из сумки бутылку «Балтики» и смятую газету.
- «Чайка» - это удивительное произведение, - говорит Алик. - Оно все о несчастной любви. Там каждый герой влюблен не в того, в кого надо. Как у Окуджавы, помните? «Что касается меня, то я опять гляжу на вас, а вы глядите на него, а он глядит в пространство».
- И Окуджава такой же пошляк был, - говорю я. - Это сходство ты правильно отметил. Все «комиссаров в пыльных шлемах» воспевал, а когда в 1993 году танки Верховный совет расстреливали, кричал: «Добейте их! Чтобы ни один не ушел.» Вот вам и революционная романтика.
- Это еще что, - говорит Алик. - Вот я новость вчера прочитал. Сейчас дословно процитирую, чтобы суть не потерялась.
Он расправляет газету, открывает бутылку, отпивает прямо из горлышка большой глоток пива и читает:
- Египетская полиция арестовала человека, который выполнял операции на головном мозге, не имея при этом даже начального школьного образования. По сообщению судебных властей, 40-летний «доктор» принимал до 200 пациентов в неделю в городе Эль-Файюм, недалеко от Каира, а операция на головном мозге обходилась пациенту приблизительно в пять долларов.
- Ну вот, - говорит Татьяна, которая тоже уже лежит на пледе и загорает. - А мы все Лёшеньку бедненького ругаем. Смеемся над ним. А на свете, оказывается, и поумнее люди есть.
- Как у тебя с работой-то? - говорю я, обращаясь к Алику. - Устроился?
- Нет, - говорит он. - То, что обещали, сорвалось. И вообще я понял: я - жертва краха мировой системы империализма. Лес, как говорится, рубят - щепки летят.
- Брось, - говорю я. - Пройдет этот кризис. А без программистов все равно теперь не обойтись. Кто-то ведь должен все эти мириады компьютеров обслуживать и программами начинять.
- Программист - это совершенно бесперспективная профессия, - говорит Алик. - Это чуть ли не единственная область человеческой деятельности, где опыт ничего не стоит. Все развивается с такой скоростью, что человек, проработавший профессионально года два-три, ничем в принципе не хуже того, кто занимается этим двадцать лет. К тому же новое поколение подрастает. А для них компьютер - это уже вообще естественное продолжение их тела. Как рука или нога. Кто может с ними конкурировать? Пиво будешь?
- Нет, - говорит Татьяна, - не будет.
- А чего еще в газетах пишут? - спрашиваю я, чтобы сменить тему разговора.
- Ну что пишут, - говорит Алик, делая еще один большой глоток из горлышка. - Вот Путин опять палки в колеса российско-белорусскому союзу вставляет. Может, он завербованный, а? Может, его еще в Германии, когда он там разведчиком был, завербовали?
- Кто его знает? - говорю я. - Нам ведь все равно не расскажут.
- А с другой стороны, - говорит Алик, - на кой болт, спрашивается, белорусам такая Россия нужна? Ну, объединятся они. Ну, приведут законодательства к единой базе. Так ведь первым делом их все приватизировать заставят. И достанется Минский тракторный завод Чубайсу, а все остальное разорится и закроется. Вот и весь результат объединения будет.
- Чушь это все, - говорю я. - Россия без Белоруссии - это все равно как человек, которому ногу отрезали.
- Ну знаешь, - говорит Алик, - если мы сейчас все бывшие союзные республики с частями тела сравнивать начнем, это нас далеко заведет. Допустим, Белоруссия - это нога, которую нам отрезали. Украина - рука. А Киргизия тогда что? А Грузия?
Наши соседки опять начинают переругиваться, а их девочка, которая так и сидит полностью завернутая в полотенце, хнычет все громче и громче.
- Мишелка, перестань немедленно, а то я тебя сейчас дяде отдам, - говорит ее мышинообразная мама и показывает на меня. - Смотри, какой дядя страшный. Вот заберет тебя сейчас - тогда будешь знать.
Я изображаю на своем лице жалкое подобие улыбки. Девочка с испугом смотрит на меня и замолкает.
- А какая у вас в «Русском базаре» на этой неделе тема? - говорит Алик. - Мне вообще нравится, что вы теперь тематические номера делать стали. Берется какая-то проблема и освещается со всех сторон. Очень занимательно получается.
- Опасности Интернета, - говорю я. - Надо что-то писать, а что - не знаю.
- Про себя и напиши, - говорит Татьяна. - У тебя же самая настоящая Интернет-зависимость. От компьютера не отходишь. А если выйдешь из дома, то, как вернешься, первым делом бросаешься почту проверять. Кто тебе пишет-то?
- Никто, - говорю я. - Но все равно ведь проверять нужно. Вдруг напишет кто-нибудь?
- Кто? - говорит Алик.
- Не знаю, - говорю я. - Мало ли кто. Да и рекламы полно приходит. Еле стирать успеваю. Тоже ведь нужное дело.
- Конечно, - говорит Алик. - Жизненно необходимое. Но вообще-то я тут тоже на одном форуме завис. Три дня так возле компьютера и просидел.
- А что такое форум? - говорит Татьяна, которая совершенно справедливо считает все, связанное с электроникой, изобретением никому не нужным и явно обременительным в нашей и без того перегруженной разными бытовыми электроприборами жизни.
- По Интернету можно несколькими способами общаться, - начинает с увлечением объяснять ей Алик. - Можно просто письма друг другу писать - это электронной почтой называется. Но этот способ только для общения с друзьями, сослуживцами и родственниками подходит. Если, конечно, не рассылать письма свои по всей «Сети» наугад. А вот если хочешь новые знакомства завести, для этого существуют форумы и так называемые «chat rooms». Наши соотечественники их «чатами» называют с соответствующим производным глаголом «чататься».
- А «чат» и «форум» - это разве не одно и то же? - спрашивает Татьяна.
- Нет, - говорит Алик. - Форум - это практически та же почта, но только письмо твое не отправляется какому-то одному адресату, а вывешивается для всеобщего, так сказать, обозрения, и кто угодно может на него ответить. И ответа этого иногда днями ждать приходится.
- И что в этом такого интересного, что ты три дня, вместо того чтобы работу искать, свои письма для всеобщего обозрения вывешивал? - говорит Татьяна.
- Это невероятно увлекательное занятие, - говорит Алик. - Во-первых, знакомишься с новыми людьми, вступаешь с ними в разговоры всякие. А во-вторых, общение совершенно другое получается. В глаза человеку обычно трудно сказать, что он козел, - вдруг он тебе в ответ табло начистит? А в «Сети» в этом смысле можно совершенно безопасно свои мнения по любому поводу высказывать. Ну, напишут тебе что-нибудь нецензурное. Ты - в ответ что-нибудь еще позабористее. Вот и получится у вас дискуссия. Только по-интеллигентному все. Без мордобоя.
- А «чаты»? - говорит Татьяна.
- «Чаты» по-своему даже еще интереснее, - говорит Алик. - Там все вообще в реальном времени происходит. Несколько человек подключаются одновременно к одной так называемой «комнате» и болтают там друг с другом. Что ни скажешь - ответ моментально приходит. Там теперь все и женихов-невест себе ищут. А еще системы «instant messages» есть. Самая популярная - ICQ - в народе «аськой» называется.
- Представляю, - говорит Татьяна. - Заходишь ты в такую «комнату». Знакомишься там с кем-нибудь. Она говорит, что ей 26 лет. Что она блондинка с длинными ногами и формами 90-60-90. Договариваетесь о встрече. Ты приходишь и видишь перед собой каракатицу на кривых ножках в предпенсионном возрасте. Или вообще мужика какого-нибудь лысого. Вот тебе и жених с невестой.
- Да, в «Сети» все бывает, - говорит Алик. - Но все равно на нее подсаживаются, как на иглу, или еще хуже. Вон даже Илья ваш. Вы ему только что компьютер подарили, а он уже как приклеился к нему. Да и все семейство его тоже. Вместе с Игорем этим ненормальным, который почему-то так и живет у них. Днем работает, а по ночам у компа сидит. Вы же сами мне рассказывали, что Илья жалуется. И вообще почему он до сих пор там живет?
- Откуда я знаю? - говорю я. - Он им за одну комнату платит. И им так легче, и ему.
- И все же я не понимаю, - говорит Татьяна, обращаясь к Алику. - Что ты во всем в этом находишь?
- Напрасно не понимаешь, - говорит Алик. - Там же такая иллюзия свободы. Ты можешь быть кем угодно. Что угодно о себе рассказывать. Взять, например, фотографию Тома Круза и рассылать ее всем, уверяя, что это ты. Ну, не Тома Круза, конечно, а кого-нибудь менее знаменитого, но столь же для женского глаза привлекательного. И всегда найдутся такие, которые тебе поверят.
- А смысл какой? - говорит Татьяна. - Если ты и снимешь там кого-нибудь, то при первом же реальном знакомстве обман все равно ведь раскроется.
- Это когда еще он раскроется, - говорит Алик. - А пока можно себя Томом Крузом представлять. И говорить всем, что ты крупный банкир, на «ламборгини» ездишь, в пентхаузе с окнами на Централ-парк живешь. Игра такая, понимаешь? Только ты не сам с собой в нее играешь, а с другими, что в миллион раз интереснее.

Мне становится скучно, и я невольно опять прислушиваюсь к разговору наших соседок. Тем более что происходит он снова на тонах несколько повышенных.
- Ну к кому я от него уйду, мама? - говорит та женщина, которая помоложе. - Ты сначала найди мне кого-нибудь, а потом уйти предлагай.
- Да к кому угодно уходи. Хоть вот к этому, - говорит ее мать и, полагая, что я их не слышу, кивает головой в мою сторону. - Даже с таким лучше будет, чем с твоим.
- Ты что, мам, смеешься? Ты что, смерти моей хочешь?
В этот момент ее собственная дочурка опять начинает хныкать, причем гораздо громче, чем в прошлый раз.
- Мишелка, прекрати, - говорит молодая женщина, но девочка не слушает. Хныканье постепенно переходит в плач, заглушающий даже голос Алика, который так и продолжает расписывать Татьяне все прелести общения через компьютер.
- Мишелка, замолчи сейчас же! - кричит ее мама. - Вот дяде тебя сейчас отдам.
Во второй раз этот прием не срабатывает, и несчастная девочка продолжает заливаться слезами и надрывать легкие.
- Прекрати немедленно!
- Да что ты орешь-то на нее? - вступает та женщина, что постарше. - Кто так обращается с ребенком? Ты посмотри - она же мокрая вся.
Мать разворачивает полотенце, в которое, как в кокон, была завернута Мишелка, и даже мне с моего места видно, что с ней произошел несчастный случай. Причем, по полной программе. Теперь ясно, чего она так заливалась. Кому такое понравится? Я бы в ее ситуации, может, еще громче кричал бы. Впрочем, мне и без всякой на то причины иногда заорать хочется. Просто так. Как сказала бы Татьяна, от большого ума.

* * *

Поздняя ночь. Родители и бабушка уже давно спят, а Даше заснуть сегодня так и не удалось. Она сидит перед экраном компьютера и собирает материалы к курсовой по своему любимому Караваджо. Все-таки с появлением Интернета такие задачи значительно облегчились, особенно для тех, кто владеет несколькими языками. А итальянский Даша как будущий специалист по эпохе Возрождения просто обязана была выучить. Она рассматривает новый каталог, размещенный на интернет-странице Римской академии искусств, когда вдруг в правом верхнем углу экрана загорается окошечко ICQ, и некто, чье «экранное имя» Сергей, спрашивает:
- Привет. Давай познакомимся.
Можно, конечно, сразу закрыть это окошко, ни к чему такие знакомства не ведут - все это мы уже проходили, и причем не один раз. Но уж больно имя красивое и здесь, в Америке, не так часто встречается.
- А ты кто? - печатает в ответ Даша.
- Я - Сергей. А тебя правда Даша Зарецкая зовут? Или ты это для «аськи» придумала?
Дура, какая дура. Ну кто же свое настоящее имя использует? Правда, когда ей эту программу устанавливали, она еще не знала про Интернет ничего. Поставила, чтобы с подружками, оставшимися в Москве, общаться. Чтобы им легче ее найти было. Но и врать теперь тоже как-то глупо.
- А что? - печатает она.
- Ничего. Просто Даша - мое любимое имя. Вот я тут его и искал. Я в Нью-Йорке живу. А ты?
- И я тоже, - печатает Даша.
- Ну, значит, мне опять повезло. А сколько тебе лет?
- 20. А тебе?
- 26. А как ты выглядишь?
- Нормально.
- У каждого свои представления о норме.
- Какая разница, как я выгляжу?
- В принципе никакой. Просто легче общаться с человеком, если хотя бы приблизительно представляешь себе его внешность.
- А ты как выглядишь?
- Высокий. Волосы темные. Глаза карие. Спортом занимаюсь. А ты?
- А я спортом не занимаюсь.
- Я не об этом. Как ты выглядишь?
- Как девушка.
- Это уже хорошо. У тебя есть фотка?
- Есть. А у тебя?
- Тоже есть. Давай посмотрим друг на друга.
- Зачем?
- Просто так.
- Ну, давай. Только ты первый присылай. А я тебе отвечу.
- Куда присылать-то?
- Dasha_Z@aol.com.
- Хорошо. Сейчас пришлю. Не уходи.
Странный парень. Настырный такой. Правда, ей всегда именно такие и нравились. Ладно, сейчас посмотрим, какой он высокий.
Проходит несколько минут, и в окошечке появляется новая фраза:
- Проверь почту.
Практически одновременно с этим компьютер противным голосом говорит ей: «You got mail». Действительно, пришло письмо. С обратным адресом Serega@hotmail.com. Она открывает его и нажимает на кнопку «Download», чтобы скачать фотографию. На это уходит минуты две, в течение которых экран заполняется изображением симпатичного молодого человека. Правда, высокий вроде. И волосы темные. И глаза карие.
- Получила? - появляется в окошечке ICQ.
- Да.
- Ну и как?
- Not bad.
- Свою пошлешь?
- А зачем?
- Ты же обещала.
- Ну, ладно. Подожди.
Фотографий у нее много. Родители цифровой фотоаппарат, как приехали, сразу вместе с компьютером купили. Правда, они им пользоваться не умеют. Но зато Грег обожает ее фотографировать. Какую послать? Надо такую, чтобы с самого начала никаких иллюзий не было.
Она нажимает на кнопку «Reply» и присоединяет к письму тот снимок, где они с Грегом на праздновании пятилетия «Эдема» запечатлены. Это кто-то из друзей делал. Не очень хорошо вышло, но все равно другой вместе с ним у нее нет.
«Зачем я это делаю? - думает она. - Может, нажать на «Cancel», пока не поздно.»
Нет, уже поздно. Письмо отправлено. Ответ в окошечке появляется через минуту.
- Ты очень красивая. У тебя правда волосы такие черные или красишь?
- Нет, не крашу.
- А прическу всегда такую взрослую носишь?
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, такую старомодную немного. Высокую. С локонами.
- Сам ты старомодный. Так теперь все носят. У кого волосы длинные, конечно.
- А глаза у тебя какого цвета? На фотке не очень видно.
- Серые.
- А вот то, какие ресницы пушистые и длинные, очень хорошо видно.
- :), - печатает Даша общепринятый на Интернете знак, обозначающий улыбку. - А что еще видно?
- Видно, что ты не такая, как все. Необычная.
- В каком смысле?
- Во всех. Видно, что в тебе загадка есть, которую никто еще не смог разгадать.
- Это у тебя стандартная pick-up line такая? И что, работает?
- Нет, не pick-up line. Я серьезно.
- И я тоже.
- А кто это рядом с тобой? Брат, я надеюсь.
- Нет, жених.
- Жалко. Ты его любишь?
- Тебе не кажется, что ты задаешь слишком личные вопросы?
- Значит, не любишь.
- С чего ты взял?
- Догадался. А что ты любишь?
- Музыку люблю.
- Какую?
- Разную. А ты?
- И я тоже разную. Рок люблю.
- Русский или американский?
- Русский. А ты, наверное, кого-нибудь вроде Билли Холлидей предпочитаешь.
- Это вопрос? Ты вопросительного знака в конце фразы не поставил.
- Нет, не вопрос. Потому и не поставил.
- А как ты догадался?
- Вот так. «Good morning, heartache» - знаешь такую песню?
- Да.
- А ты любила когда-нибудь?
- Ты опять личные вопросы задаешь?
- Ты права. Глупый вопрос. Конечно, любила. А где он сейчас?
- Кто?
- Тот, которого ты любила?
- Я моего жениха люблю.
- :).
- Что здесь смешного?
- Ничего. Просто не верю.
- Почему?
- Потому.
- Ну и как хочешь.
- Знаешь, Даша, - появляется в окошечке после некоторого перерыва, - я тебя очень давно искал. Очень давно. И это хорошо, что я тебя нашел, как ты считаешь?
- Никак не считаю. У меня в школе по арифметике «тройка» была. А почему это хорошо?
- Я думаю, что смогу разгадать твою загадку.
Пока Даша думает, что ей ответить, в окошечке возникает новая фраза.
- Я тебе напишу еще. Не бойся ничего.
- А чего я должна бояться? - начинает печатать Даша, но окошко показывает, что ее собеседник уже вышел из ICQ.
Даша откидывается на спинку кресла и резким движением выключает компьютер.