Шеварднадзе: триумф и трагедия

Старый лис

Что говорить, судьба кручено-верченного Эдуарда Шеварднадзе, который отдал Богу душу на 86-ом году жизни, интересна и сама по себе. Однако если бы не одно тайное обстоятельство, вряд ли состоялась  бы эта фантастическая карьера грузинского, а потом всесоюзного и, наконец, снова грузинского, но уже не советской сатрапии, а в независимой Грузии...

Стоп! Хотела сказать «политика», но призадумалась. Политика или политикана? Я бы пошла на словесный компромисс: политиканствующего политика. 

 

Собственно, если бы не это его политиканство, политик такого масштаба из него бы не получился. Недаром у соплеменников он был известен под кликухой «старый лис». 

 

В каких только переделках он не побывал! Был комсомольским вождем, главным милиционером, пока не взлетел, с отмашки своего покровителя Андропова, на высший по тогдашней советской иерархии пост партийного босса Грузии, а потом был вызван в Москву и стал советским министром иностранных дел при Горбачеве, но демонстративно покинул свой пост и вернулся в независимую и свободную Грузию чтобы стать там президентом, пока не был свергнут Михаилом Саакашвили в результате мирной революции роз. 

 

Это вкратце, как говорят, curriculum vitae, но важны как раз детали головокружительной даже по советским стандартам карьеры этого сначала грузинского, а потом советского и снова грузинского политика и политикана. Мне пришлось заниматься им вплотную, когда мы с моим соавтором Владимиром Соловьевым делали нашу первую американскую книгу «Yuri Andropov: A Secret Passage into the Kremlin», и мне, среди прочих, досталась глава «Кавказские черновики Андропова», а в нем подглавка «На родине Сталина: бриллианты, бомбы и цитрусовые».  

Каким образом Эдуард Шеварднадзе оказался в книге про Андропова? 

По очень простой причине: перед тем как устроить государственный переворот в Кремле и захватить верховную власть в стране, Юрий Владимирович Андропов отрепетировал переворотную стратагему в двух кавказских республиках-сатрапиях: в Азербайджане с помощью босса госбезопасности Гейдара Алиева и в Грузии с помощью министра внутренних дел Эдуарда Шеварднадзе. 

Можно и так сказать: карьера каждого из его протеже была побочным продуктом сложного, разветвленного амбициозного замысла самого Андропова, человека высоких, рискну сказать, идеалистических целей при полном пренебрежении средствами для их достижения. Как же, как же! Все средства хороши, цель оправдывает средства и прочие цинические пословицы и афоризмы на эту вечно животрепещущую тему. 

Нашему замечательному поэту А.К.Толстому принадлежит повторенная рефреном в его стиховой «Истории государства Российского» горькая ламентация «Порядка только нет». 

Лучшим ответом на эту вечную тоску русских по порядку полагаю максиму Георга Кристофа Лихтенберга: «Порядок ведет ко всем добродетелям, но что ведет к порядку?»

Тоской по порядку и было кратковременное явление Андропова, а теперь долгосрочное правление его верного ученика Путина, превзошедшего учителя.         

А тогда, в Семидесятых, прокрутив все варианты и упершись в тупик, Андропов сделал замечательное открытие, выведшее его из полного мрака предположений и гипотез на яркий свет истины. Он изобрел универсальное средство против державных партократов и их ставленников: открыл источник их общей и абсолютной уязвимости. 

Так началась его знаменитая, хотя опять же поначалу скрытая под национальными псевдонимами, борьба с коррупцией в южных советских республиках, которые послужили ему опытным полем в борьбе с политической конкуренцией во всесоюзном масштабе. 

В конце концов Андропов перенес свой великий эксперимент в Москву, где устранял либо нейтрализовал, одного за другим, своих политических соперников уже в Кремле – под тем же прикрытием борьбы с коррупцией и злоупотреблением властью.  Он даже сочинил стишок на эту тему, вывернув наизнанку известный афоризм:

Сбрехнул какой-то лиходей,

Как будто портит власть людей.

О том все умники твердят

С тех пор уж много лет подряд,

Не замечая (вот напасть!),

Что чаще люди портят власть.

Этот  перевертыш в рифму – ключ к андроповской концепции власти, который и был поначалу раскручен министром внутренних дел Грузии Эдуардом Шеварднадзе, который положил на стол Андропова пухлое досье на первого секретаря Грузии Василия Мжаванадзе. 

 

 Просвещенный абсолютизм Шеварднадзе

 

Мжаванадзе «правил» Грузией на манер ленивого восточного князька  вот уже девятнадцать лет – формально, с внешней пристойностью. Время от времени, когда Москва сильно прижимала, разражался негодующими филиппиками на съездах партии против взяточничества, местничества, кумовства, национализма, которые расцвели под его снисходительной властью до истинно фантастических размеров. 

Основной принцип его правления – брежневский, с колоритной грузинской поправкой: избегать любых решений и срочных мер, идти на компромисс при ожесточении ситуации. Да и во многом другом он походил на Брежнева, будучи к тому же его близким приятелем. Даже имена их жен совпадали, что не могло не пощекотать ироническую жилку в Андропове, когда он попытался – очень рискованно – этих двух Викторий стравить в пробном подкопе под кремлевского генсека. Шеварднадзе, а с ним и Андропову, помог случай.

На одном из званых вечеров, который Мжаванадзе давал партийной знати и нескольким иностранцам, Шеварднадзе увидел на руке Виктории, жены Первого секретаря, старинное, музейной ценности, восьмикаратное бриллиантовое кольцо, украденное в одной из европейских стран и разыскиваемое через Интерпол. Он вскоре выяснил, что краденое кольцо подарено жене Мжаванадзе подпольным капиталистом Лазишвили. 

Участь Мжаванадзе была решена, и 44-летний генерал милиции Эдуард Шеварднадзе, непосредственный протеже и ближайший сотрудник Андропова, становится Первым секретарем компартии Грузии. 

Не станем гадать о побуждениях Шеварднадзе – моральный пуризм или политическое честолюбие, либо то и другое вместе. В каждой нации есть люди, лишенные племенных предрассудков, взирающие на свой народ беспристрастно и отчужденно, – фобы, а не филы. Шеварднадзе был критиком своей нации, способным взглянуть на ее пороки со стороны, трезво и неодобрительно, и в Грузии его не любили повсеместно именно за то, что он антигрузин. 

Еще одна причина для нелюбви к нему – на родине Сталина он был скорее ленинец, чем сталинец, и, к примеру, на XXV съезде в Москве единственным антисталинским выступлением было выступление Шеварднадзе.

Он жил, опять же в разительном контрасте со своим предшественником, который имел городской особняк и семь дач, в убогой советской квартире на четвертом этаже без лифта, отказываясь, как он сам заявлял, несколько высокопарно, переехать в более приличествующие его должности апартаменты, пока каждая грузинская семья не получит отдельную квартиру. 

Оба автора этой книги, неоднократно бывая в Грузии, имели возможность лично наблюдать все этапы грузинского политического эксперимента.

В отличие от Гейдара Алиева в Азербайджане, с его исполнительской непреклонностью и жестким курсом изобличений и наказаний, Шеварднадзе был более изобретателен в энергичных попытках восстановить социалистическую законность и прочистить, как он выражался, «капиталистический свинарник нашей республики». 

Крестовый поход против грузинской коррупции, непотизма и клановости, которые на родине Сталина зашкаливали, «железная метла» начал сразу после своего назначения, на первой же встрече с партийными и государственными деятелями Грузии, попросив их поднять при голосовании левую руку. 

– Подержите руки немножко, – сказал он и медленно обошел полированный стол, вглядываясь в запястья. 

«Сейко», «Ролекс», «Омега», «Джегерле Култр» – на каждом запястье красовались часы лучших иностранных фирм, и только один Шеварднадзе носил советские часы «Слава». 

– Для начала, – предложил он своим министрам, – отдадим эти часы на государственные нужды.

Каждый вечер мы наблюдали в Тбилиси, как пустеют улицы, как торопятся люди из кино, из ресторанов, со стадионов к условленному часу, когда на экране появлялся усатый опер с очередными разоблачениями, которые могли коснуться и тех, кто сидел сейчас перед телевизором и еще не знал, что уже уличен законом и его верным слугой Эдуардом Шеварднадзе.

Шеварднадзе сократил и без того близкое в Грузии расстояние между тюрьмой и волей. Здесь нет человека, у которого бы не сидел в тюрьме близкий или дальний родственник, друг или приятель. 

Грузины не стыдятся тюрьмы, а Шеварднадзе придал «сидельцам» дополнительный оттенок – мученический. Он посадил за решетку людей, обвиненных во взяточничестве, подкупах, кумовстве – юридический смысл этих обвинений был непонятен большинству его соотечественников, потому что коррупция проникла во все звенья человеческих и экономических отношений, связала их воедино. 

Тбилисцы не уставали качать головой по поводу несоответствия преступления и наказания: подумаешь, выписал фальшивые наряды на тысячу рублей, а сел на двенадцать лет. Справедливо ли это – герой войны, председатель Центросоюза, милейший души человек? 

Ненависть к телевизионному оперу стала всеобщей, повсеместной и непримиримой – его ненавидели как подставное лицо, как псевдоним Шеварднадзе.

Известны, по крайней мере, два покушения на его жизнь. Один раз не сработала бомба, в другой – личный шофер Шеварднадзе, которому грузинская мафия поручила совершить дело чести – «спасти Грузию», в последний момент пустил пулю не в Шеварднадзе, а себе в лоб. 

Дальнейшее правление Шеварднадзе отмечено чертами инерции и пассивности.

 У его соотечественников создалось впечатление, что он задержался на своем посту. Не убитый из-за угла, не снятый с должности, не умерший от разрыва сердца, Шеварднадзе делал по инерции то, что делал еще совсем недавно по вдохновению.

Очевидно, он и сам понимал причину неудачи. Ведь тот подпольный капитализм, на борьбу с которым он бросил всю свою энергию и неутомимое изобретательство, – нелегальные предприятия Грузии, от завода вин до торговли из-под прилавка, – восполнял государственные пробелы: немощь государства способствовала частной инициативе. 

Шеварднадзе пытался обнаружить корень зла, но оказался дурным врачом – вместо гнилого зуба рвал вполне здоровый, хоть и выросший в неположенном месте, на нелегальных основаниях. 

Вины грузинского секретаря тут, по-видимому, все-таки нет. Гнилой зуб у Грузии был общий с Россией, и никто не позволил бы Шеварднадзе его вырвать: тбилисский сатрап был связан по рукам и ногам централизованным управлением – вялостью, бездействием, параличом московской администрации. 

Короче, Шеварднадзе так и не удалось заменить в республике законы джунглей на бюрократические циркуляры.

Порочный круг полицейского управления: выжимая из людей максимум энергетических возможностей в предельно сжатые сроки, требовать замены их новыми, свежими кадрами и тем же циклом силового принуждения. 

Такова неизбежная амплитуда полицейской власти: короткий созидательный период, затем новая чистка и новый силовой прием. 

Оправданием чисток служит, по словам Шеварднадзе, извечная человеческая приспособляемость к обстоятельствам, даже таким крутым, как непрерывный полицейский эксперимент. 

Диктатором он, однако, не был – это была эпоха просвещенного абсолютизма, расцвета грузинского кино и триумфа грузинского футбола.  

 

Маршрут с обратным билетом: Тбилиси – Москва - Тбилиси

 

Уже после преждевременной смерти Андропова, один его протеже – Горбачев вызовет в Москву другого его протеже – Шеварднадзе и поставит этого во всех отношениях «человека со стороны» во главе Министерства иностранных дел, несмотря на полное отсутствие у того дипломатического опыта и незнание иностранных языков. 

Взамен главного дипломата страны Мистера Нет, как прозвали Громыко. 

В противоположность последнему, Шеварднадзе был Мистер Да, идя на все уступки Западу. Отсюда противоречивое к нему отношение: одни считают его могильщиком холодной войны, зато другие - могильщиком Советского Союза, распаду которого он немало способствовал. Достаточно вспомнить надпись на Берлинской стене «Спасибо, Эдуард!» 

Другой вопрос, детерминистского плана – не была ли советская империя исторически обречена, как все другие империи, без разницы, кто стоял во главе страны? 

Однако русские патриоты и имперцы называют «врагов народа» поименно и в своих проскрипционных списках отводят Шеварднадзе почетное третье место, «бронзу» – вослед Горбачеву и Ельцину, объясняя его деструктивную деятельность национальностью Шеварднадзе. 

Ну, что ж, один грузин приумножил и укрепил империю, зато другой сотоварищи привел ее к коллапсу. По нулям.  

Он пробыл на этом посту больше пяти лет – вплоть до скандального ухода в канун 1991 года, когда он публично и громко, на весь мир, хлопнул дверью. Бунт, типа ельцинского? Вряд ли. Он не взбунтовался против Горбачева, а отмежевался от него, поняв, что тот политически обречен.

Бежал с тонущего горбачевского корабля. Как крыса. 

Мы как раз тогда жили в Москве, собирая материал для американской книги про Ельцина и вращаясь в высших политических кругах. Что нас поразило: горбачевцы говорили о Шеварднадзе как о предателе, но и с завистью, что он благодаря своему феноменальному, звериному чутью вовремя покинул горбачевский «титаник», который столкнулся с айсбергом по имени «Ельцин».   

Его возвращение в родные пенаты до сих пор окутано тайной. 

Был ли он заслан Кремлем на смену крутого националиста и трагического романтика Звиада Гамсахурдия или востребован внутригрузинской взрывчатой ситуацией, не так уж теперь и важно. Сам-то он надеялся оказаться у себя на родине «китом в аквариуме», но в наследство от предшественника ему достались абхазско-осетинские проблемы, и вот этот бывший теперь уже дипломат с мировой славой стал во главе слабой и непрофессиональной грузинской армии и отправился в Абхазию, где до него, наконец, дошло, что воевать ему приходится не с абхазами, а с русскими. Однако русские его и спасли, когда глава МЧС Сергей Шойгу вывез его из осажденного Сухуми на личном вертолете. А так бы Эдуарда Шеварднадзе ждала судьба его соратников, с которыми абхазы расправлялись страшно - его личного друга мэра Сухуми Жиули Шартаву заставили перед расстрелом есть землю: «Ты хотел нашей земли, собака, – ну, так ешь ее теперь!» 

В конце концов, Эдуарда Шеварднадзе выгнали взашей – в буквальном смысле - из парламента, и его преемник Михаил Саакашвили назначил ему пенсию в размере $410.   

Увы, увы, увы! Sic transit gloria mundi. Так проходит мирская слава.