Дурдом чеченской войны

Не то чтобы Каин и Авель, но чтобы двух этих братьев с разными фамилиями связывала страстная любовь – тоже не скажу. Судя по их собственным признаниям, соперничество началось еще в юные годы и продолжается по сю пору. Да и то – больно уж они разные: космополит и западник Андрей и славянофил-государственник Никита. «Теперь уж нам пора соревноваться, кто дольше проживет», - заявил недавно один из них.
Успех и неудача в их жизни идут чересполосицей. Как будто живут они в разных полушариях: когда у одного ночь, у другого день. Вот и сейчас: когда у Никиты Михалкова после грандиозного творческого провала с «Сибирским цирюльником» начались еще и нелады с возглавляемым им Союзом кинематографистов, Андрей Кончаловский отхватил на Венецианском кинофестивале вторую по значению премию – Гран-при, благо в жюри входил один русский - Евгений Евтушенко. То, что эта премия вряд ли обрадовала его младшего брата, это само собой, но, судя по реакции в России, она вообще там мало кого обрадовала. Думаю, что причина восторженного приема, оказанного «Дому дураков» в Венеции – зрители стоя приветствовали этот фильм долгой овацией, и враждебной реакции на фильм и на Гран-при в Москве – одна и та же: фильм посвящен русско- чеченской войне, которой конца не видно Тем более, ангажированные московские борзописцы пытались патриотически раскрутить другой «чеченский» фильм – «Войну» Алексея Балабанова.
Чеченская бойня стала сюжетом сразу же нескольких фильмов, но подход к теме в этих двух разный – именно разный, а не противоположный. Балабанов, фильм которого «Про уродов и людей» я считаю шедевром постсоветского кино, но последующая его кинопродукция значительно ниже, на поводу у зрителя, на этот раз оказался на поводу у государства и выполнил госзаказ, сделав фильм – хотел сказать, с русской, но опять уточняю: с кремлевской точки зрения. (При этом обвинения Балабанова в антисемитизме, как это заявил недавно Алексей Герман, считаю огульными.). Кончаловский сделал фильм не с русской и не с чеченской точки зрения, а с общечеловеческой. И это в русской культурной традиции: вспомним хотя бы «Хаджи-Мурата» графа Льва Толстого. Да и российский кинематограф выдавал до недавнего времени на этот сюжет не патриотическое, а честное - как говорили прежде, с позиций абстрактного гуманизма – кино: «Время танцора», например.
Боюсь, время сейчас в Москве вовсе не танцевальное, и приближение президентских выборов ставит вопрос о Чечне с новой остротой, которое грубо можно обозначить железной формулой: кто не с нами, тот против нас. Это относится и к отдельным персоналиям и к целым странам (Грузия, например). Вот в эту категорию «против нас» и попадает гран-призер Венецианского кинофестиваля Андрей Кончаловский с его фильмом «Дом дураков» - о судьбе психов во время этой затяжной и отвратной войны.

Этот мой комментарий вовсе не о кино, а именно о Чечне.
Ньюйорктаймсовский колумнист Уильям Сафайер, который время от времени явочным путем залезает в умы политических знаменитостей и, как цыганка, читает чужие мысли, побывал пару месяцев назад в голове российского президента. Эта его колонка, помнится, так и называлась: «Reading Putin’s Mind» и вся написана от лица Владимвладимыча. Сюжетов там уйма – от НАТО и договора АВМ до борьбы с гипертерроризмом. Насколько прозорлив мой коллега на этот раз, судить не мне, а его герою, чьи суждения мы вряд ли когда узнаем, хотя бы потому, что Путин профессионально скрытен: «чтобы уши не торчали» – его собственное выражение. В одном только вопросе никаких подтверждений с его стороны и не требуется: «Мир простил мне теперь убийства чеченцев, потому что все эти мусульмане террористы», - прочел Сафайер в голове у Путина. – Уничтожение Грозного забыто».
Так и есть. Что для Кремля, безусловно, хорошая новость. Недаром – так совпало – помощник президента с непроизносимой фамилией «Ястржембский» объявил о создании чеченского сайта «хороших новостей»: в нем будет содержаться исключительно позитивная информация о событиях в Чечне. Почему все о войне да о войне, когда собран хороший урожай, выплачены детские пособия и пенсии. Это из заявления чеченского квистинга Ильясова. Теперь представим себе человека, который включает сайт «www.chechnya.ru», чтобы узнать о хорошем урожае в республике. Это в наш-то суперинформативный век! В дальнейшем предполагается давать английскую версию – чтобы весь мир узнал о хорошем урожае, пособиях и пенсиях в Чечне. А это уже на уровне советского агитпропа. А как насчет недавно открытого массового захоронения мирных чеченцев, которые числились пропавшими? Или о сбитом и упавшем на минное поле вертолете со 118-ю погибшими российскими солдатами?
Вот тогда и было запущено в производство с полдюжины игровых фильмов про Чечню. В кино предложение зависит от спроса, а потому «Кубанских казаков» на чеченском материале все-таки не предвидится. Хотя по крайней мере два сериала – «Убойная сила-3» Сергея Снежкина и «Мужская сила» Тиграна Кеосяна – заказные, государственные, героические, патриотичные и, судя по всему, односторонние, хотя и без такой низкопробной туфты, как у Ястржембского.
Мы живем в мире, где знаменатель важнее числителя, групповая характеристика перекрывает индивидуальную, личность отступает на задний план перед коллективом, к которому принадлежит. Религиозному, этническому, профессиональному – все равно. Тем более сейчас: когда говорят пушки, замолкают не только музы, но и человеческий голоса. Да я и сам пишу этот комментарий без никакой надежды быть услышанным.
Вот именно: глас вопиющего в пустыне.
Меня поразило недавно, каким потрясающим пророком оказался Иосиф Бродский. В 1990 году он дал интервью польскому журналу “NaGlos”, в котором предсказал нынешнюю конфронтацию двух цивилизаций:
«Наш мир становится вполне языческим. И я задумываюсь, а не приведет ли это язычество к столкновению – я страшно этого опасаюсь – к крайне жестокому религиозному столкновению – пусть слово «религиозное» здесь и не совсем точно – между исламским миром и миром, у которого о христианстве остались лишь смутные воспоминания. Христианский мир не сможет себя защитить, а исламский мир будет давить на него всерьез. Объясняется это простым соотношением числености населения, чисто демографически. И для меня такое столкновение видится вполне реальным. Я не святой, не пророк – и я не возьму на себя смелость говорить, чем окажется грядущее столетие. Собственно, меня это даже не интересует. Я не собираюсь жить в двадцать первом веке, так что у меня нет оснований для беспокойства… Будущее, каким его можно предвидеть, каким могу предвидеть его я, - опять же, тут можно ошибиться, - это будущее, раздираемое конфликтом духа терпимости с духом нетерпимости… Прагматики утверждают, что разница между двумя мирами не столь уж велика. Я же в это ни секунды не верю. И полагаю, что исламское понимание мироустройства – с ним надо кончать. В конце концов, наш мир на шесть веков старше ислама. Поэтому, полагаю, у нас есть право судить, что хорошо, а что плохо».
Не верится как-то даже, что эти слова сказаны 11 лет назад, а не вчера, не сегодня. Помимо поэтического, Бродский обладал, по-видимому, еще провидческим, кассандровым даром, коли сквозь тьму будущего, за пределами своей жизни просек смертельную схватку двух миров. А к Кассандре может быть только одна претензия:
Ах! почто она предвидит
То, чего не отвратит!
В контексте глобализации борьбы с терроризмом сместились все прежние понятия и критерии. Говорю это безоценочно, просто фиксирую как факт. Израиль получил от Америки долгожданный - не знаю, долгосрочный ли - карт-бланш на войну с палестинскими экстремалами, и никакая Ванесса Редгрейв не решится теперь взять их под свою сиятельную защиту. Что Израиль! А Индия, наступление которой на своих (и соседних) мусульман сдерживает только наличие у Пакистана ядерного оружия.
Общеизвестно: ночью все кошки серы, а лес рубят – щепки летят.
Конечно, в истории нет сослагательного наклонения, но и удержаться от гипотезы-анахронизма трудно. Случись косовский конфликт сегодня, не видать бы мусульманам такой мощной поддержки НАТО. США скорее всего заняли бы выжидательно-примирительную позицию в противостоянии мусульман и православных в бывшей Югославии. Не бомбы, а дипломаты полетели бы в Белград. И кто знает, результат, может, был бы тот же, а жертв и разрушений - меньше.
Боюсь, с Чечней, которую стригут теперь под одну гребенку с мусульманским гипертерроризмом, ждать хэппи энда в обозримом будущем не приходится: ни для чеченцев, ни для русских. Пули, мины, бомбы, ракеты – те и вовсе не разбирают, кто есть кто, мочат всех подряд: правоверных и православных, солдат и боевиков, детей и взрослых. Варфоломеевская ночь, которая растянулась на многие годы. Урожай в Чечне и в самом деле в этом году неплохой – я говорю не о зерновых, а о человеческих: жертвоприношениях Молоху войны и ненависти. Давно уже забыто, с чего начался последний раунд этой двухсотлетней войны. С взрывов жилых домов, а кто их взорвал – до сих пор неизвестно. Когда бушует лесной пожар, поздно искать того, кто бросил спичку или непогашенный окурок.

Что касается кино, то про предыдущую чеченскую войну – точнее про ее последствия – был, как я уже сказал, замечательный фильм «Время танцора». Но тогда казалось, что чеченский кошмар позади, а он оказался впереди. Вот почему отрадно было узнать, что среди создателей новых фильмов о войне в Чечне – два талантливых режиссера: Алексей Балабанов и Андрей Кончаловский. Они делали фильмы в параллель, одновременно, у Балабанова даже возникли проблемы с кастингом, потому что Кончаловский увел в свой фильм всех московских актеров чеченского происхождения. «Война» Балабанова – про заложников, а «Дом дураков» Кончаловского – про брошенную медперсоналом психушку на чечено-ингушской границе. На основании реальных историй и документированных фактов.
«Есть две правды: у нас – своя, у чеченцев – своя. Проведя два месяца, на Кавказе, я в этом убедился». Это заявление автора киношедевра «Про уродов и людей» и коммерческих «Братьев».
Ему вторит сын Сергея и брат Никиты Михалковых:
«Главное мое желание - попытаться понять всех, кто вовлечен в драму, что происходит и в доме, и вне его стен. Дурные поступки – следствие страдания этих людей вне злого умысла. Даже у террориста есть свои резоны. Хотя средства его негодны».
Однако на уровне заявлений сходство и кончается. На уровне конечного продукта – кино – два талантливых режиссера достигли противоположных результатов и разошлись, как в море корабли. Конечно, и фильм Балабанова – порядком выше убойных сериалов, но это опять-таки геройская лента. Она устраивает и оболваненный кремлевской пропагандой плебс и сам Кремль. Художник в этом фильме выступает как пропагандист, что жаль с любой точки зрения: политической или эстетической, без разницы.
У Кончаловского – антигеройская драма. Он решает задачи художественные, познавательные, поисковые, этические. Тем более есть прецедент, а значит и традиция – я уже упомянул «Хаджи-Мурата». Лев Николаевич сумел углядеть в кавказском конфликте именно две страшные правды и имел достаточно художественного и гражданского мужества - не идеализируя абреков, дать картину разоренного русскими аула глазами противоположного этноса.
Весь вопрос – уж коли зашла речь об искусстве – кто у кого учится: политики у художников или художники у политиков? Влияет ли культура хоть как-то на ход событий? Или ход событий сам по себе, а литература с искусством – сами по себе? Почему талантливый художник выполняет госзаказ Кремля, а Кремль игнорирует наказ искусства? «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется», сказал поэт, но самое печальное, если оно не отзовется никак – ни в умах политиков, ни в настроении общества.
Не пора ли глянуть в глаза правде русско-чеченской войны, хотя у нее и взгляд что у Горгоны Медузы? А теперь еще появилась опасность, что в эту бессмысленную бойню может быть втянута Грузия, и война превратится в общекавказскую. В этой войне нет и не может быть победителя, а одни только побежденные – мертвецы с обеих сторон.
Сколько еще будет длиться этот дурдом?