КОРОЛЬ АЛИМЕНТОВ
Женя Саидов, судя по всему, числился в данной категории. Он носил серые грязные джинсы, синюю пародию на рубашку с двумя матовыми пятнами на правом рукаве и стыдливо прятал под стул видавшие виды кроссовки. “Свела” нас Светлана, моя приятельница по первой съемной квартире в Израиле. “Вот, - сказала она, позвонив мне во вторник вечером, - представляешь, вчера наткнулась на мужика! Это то, что тебе нужно. В смысле истории, разумеется. Знаю, у тебя туго со временем. Но встретиться вам обязательно надо. Сюжет классный!”
Вот и встретились. Саидов сидит передо мной, жадно поглощая булочку и кофе - платить придется мне, это точно, - и я невольно прикидываю, какую байку услышу от этого седоватого, но еще сравнительно молодого мужчины и возместит ли она понесенные мной финансовые потери...
- Вы не думайте, что я всегда так выглядел, - будто прочитав мои мысли, говорит он, - сведи нас судьба лет пять назад, мы бы сидели в лучшем ресторане Тель-Авива, а вокруг суетились бы официантки и музыканты, пытаясь угадать любой ваш случайный каприз...
“Ага, - мысленно усмехнулась я, - вот и увертюра пошла. Все-таки я правильно определила категорию. Женское и журналистское чутье никогда не подводит!”
- А все началось с обыкновенного развода. Причем, не у меня, я освободился от уз Гименея через два года после репатриации, а у лучшего друга. Вернее, человека, которого я считал своим лучшим другом...
Гершон называл себя “новым русским евреем”, он даже так и представлялся, мало заботясь - к месту его признание или нет. Гершон привез в Израиль жену Сашу и двух детей - Алика и Юлю, плюс массу планов на счастливое будущее и начальный капитал, позволявший не только не связывать себя с “корзиной абсорбции” и пресловутым банком “Идуд”, но и арендовать небольшой офис на одной из центральных улиц Рамат-Гана.
“В этой стране я развернусь по-настоящему, - говорил он чуть ли не каждому встречному, - связи есть, голова на плечах, титульная нация, а что еще нужно для раскрутки толковому человеку?!”
Активность Гершона не знала границ. Чуть ли не в первый месяц своего пребывания в стране он исхитрился перебывать в кабинетах руководителей многих общественных организаций и политических партий, повсюду, где его могли понять по-русски и на ломаном английском. Разъяснял, обещал, доказывал, растолковывал, ссылаясь на свою близость к различным видным фигурам современной России. С одними он говорил о прямой выгоде, с другими - о возрождении еврейских ценностей и сохранении традиций, с третьими - о демократизации израильского общества, а с четвертыми - делился планами более удачной абсорбции новоприбывших...
Собрав за короткий срок солидное количество улыбок, рукопожатий и рекомендаций, Гершон получил некоторые кредиты, тут же пущенные в дело и начавшие приносить неплохой доход. Дальше - больше! Он был почти вездесущ: появлялся на светских тусовках и вечеринках, умело попадал в объективы телекамер и на страницы газет (не только, кстати, русскоязычных). Прошло немного времени - и теперь уже Гершон раздавал рекомендации, гарантировал и советовал, уверено заняв блистательное место в довольно тусклой шеренге “израильских русских предпринимателей”.
Вот тогда-то с ним и познакомился Женя Саидов. Перед человеком из Нижнего Новгорода, привыкшим открывать двери московских приемных ногами, устоять было трудно. Да Женя и не ставил перед собой такой цели. У него оставались какие-то деньги после развода (половина выгодно проданной питерских квартиры и дачи), а пуще всего - собственные проекты и желание “заняться своим делом”, а не пахать на чужого дядю в стиле неутомимого папы Карло.
- Начинали мы здорово, - вспоминает Женя, - всего неделя прошла, а я уже полетел от имени Гершона в белокаменную. Скажу честно: встречали по первому классу. В гостинице номер-люкс, “мерседес” с персональным водителем у подъезда, звонки по мобиле с утра до вечера, приемы, фуршеты... Словом, с головой окунулся в местную промышленную тусовку. Это сейчас, спустя годы, понимаю, что почти восемьдесят процентов наобещанного (и с их, и с моей стороны) дальше обычного трепа не шло, да и не могло пойти... А тогда все мы сияли грандиозными планами и с легкостью раздавали сладостные надежды.
Вернулся, правда, с двумя контрактами на очень большие суммы и с тремя - по разным мелочевкам. Мелочевки, на удивление, сработали, а вот “крупные” затормозили на вязком израильском грунте согласований и разрешений. Тут ведь своя “система ценностей”, которую тоже надо подмазывать. Но в отличие от Федерации, где любой с удовольствием примет и подпишет, в Израиле нужны конкретные связи и контакты - родственно-приятельский блат, который так просто не наработаешь. Вот и завязли...
Потыкались, поскреблись, почесали затылок, и начали мелочевку осваивать. Благо и она неплохие деньжата приносила, особенно по местным масштабам. На хлеб и масло с икрой хватало.
- Завидую! - искренне призналась я. - Мне почему-то казалось, что дальше некошерного магазина русский бизнес прорваться не может. А захочет - остановят. И весьма круто. Примеры-то налицо...
- По большому счету, так оно и есть, - согласился Саидов. - Но мы ни на что не претендовали, в банковские дела не лезли, акции “Безека” не скупали, партий не создавали, а вели свой скромный бизнес в области “импорт-экспорт”, порой даже и не задевая Израиль. Оказалось, что быть “боковиками” при сделках Казахстана с Россией или Украины с Узбекистаном куда выгоднее, чем предлагать кому-то нечто израильское, или завозить что-нибудь сюда. Со вторым вообще страшные проблемы...
А так... Получали свои комиссионные - в отдельных случаях хорошие деньги выходили - и в ус не дули. Причем, много отстегивали на благотворительность, на разные фонды, организации помощи и прочие добрые дела. Пиар соответствующий поддерживали... При таком имидже человека голыми руками не возьмешь, особенно если у него вся документация в порядке.
До сегодняшнего дня механика бы нормально вертелась - потому я про первоклассный ресторан и упомянул, - если бы не Гершон. Человек привык жить на широкую ногу. На очень широкую...
Началось с того, что Гершон сменил бухгалтера. Раньше у них был старый ватик Левицкий, доводивший всех до сумасшествия навязчивой аккуратностью и желанием свести все расчеты до последней агоры. Саидову он тоже не нравился своей заносчивостью и потому Женя не сопротивлялся, когда партнер предложил поменять “счетовода”.
Нинель совсем не походила на бухгалтера: блондинка с пышным бюстом и наивно-кукольным личиком, она будто выскользнула из рекламного ролика, воспевающего прелести розового шампуня или мягкой туалетной бумаги. Между тем Нинель бойко болтала на иврите, получила соответствующее образование и в переговорах с местными чиновниками умела применять обаяние, свойственное украинским красавицам.
“Теперь мы заживем по другому! - уверял Гершон. - Выйдем на новый мировой уровень! Мы с Нинель такое проделаем!..”
Примерно так и получилось. Проделывали. И не раз. Гершон и Нинель. И однажды настолько увлеклись, позабыв о всякой конспирации, что ненароком попались на глаза жене компаньона Александре. Скандал, за которым последовал развод.
Конечно, бухгалтер исхитрилась сделать все возможное, чтобы хоть как-то снизить сумму алиментов, но все равно выходило примерно шесть тысяч шекелей в месяц - и тут ничего не попишешь.
“Не беда! - хлопал Женю по плечу Гершон. - О чем речь! Что я, своих детей не обеспечу?! Вот прокрутим большой контракт с человеком из Кремля и я отстегну Сашке пару миллионов на всю оставшуюся...”
Правда, его последующие действия - продажа купленной квартиры в Рамат-Авиве и раздел вырученной суммы между разведенными супругами - несколько насторожили Саидова, но Гершон продолжал говорить о вынужденной необходимости: “сам знаешь, приближаются решающие времена, когда каждая копейка будет на счету; но как только вложим необходимую сумму в “кремлевский проект”, “зелень” посыплется как капли во время дождя, не будем успевать язык подставлять! Вот тогда-то за все и отыграемся!”
Последующие усилия Гершона, Саидова и Нинель привели к тому, что на их счету оказалась действительно впечатляющая сумма, пожалуй, самая большая с момента заключения партнерства: ее-то и предстояло “пустить в дело”.
“Кремлевский проект” требовал срочного присутствия Гершона и Нинель в Москве, но у приятеля Жени неожиданно возникла непредвиденная проблема: дотошный адвокат его бывшей жены “закрыл” выезд из страны. Подобный барьер можно было преодолеть только при помощи одной из двух опций: либо оставить крупный денежный залог (а учитывая ежемесячную сумму алиментов, он вырастал до пугающей величины), либо предложить надежного гаранта, способного поручиться за отъезжающего. В роли подобного гаранта и выступил Женя, подписав необходимые бумаги.
“Пустая формальность, - улыбался Гершон, прощаясь с другом в аэропорту имени Бен-Гуриона, - хотя, с другой стороны, неплохо получилось: заодно приглядишь за Алькой и Юлькой, они мне не чужие. Да и Саша к тебе нормально относится... Вручаю тебе, можно сказать, свое самое ценное”.
- Александра - особая женщина, - вздохнул, грустно глядя на меня, Саидов. - Надо знать Гершона... Он себе жену специально подыскивал: не на подиуме или в салоне самолета, как некоторые... Ему надо было самое лучшее, такое, чтобы перед друзьями похвастаться, самому полюбоваться... Ценитель...
- А что в ней особенного? - осторожно поинтересовалась я.
- Саша - аристократка и интеллигентка самой высшей пробы. Эта порода столетиями составлялась - европейское и российское фамильное древо три дня можно расписывать... А он взял ее еще девчоночкой, со второго курса педагогического. Ошеломил, обаял, закрутил... Гершон это умеет.
Вы бы ее видели! Лицо, волосы, стать... Улыбнется - просто вытянуться по стойке “смирно” хочется и на любого врага голыми руками - во имя и ради... Генетические отпечатки красоты и благородства, простым гражданам тут делать нечего. Нинель, эта стерва, ей и в подметки не годится!
- Любим одних, женимся на других, а живем с третьими, - вспомнила я одну из своих любимых присказок.
- Точно! - поддакнул Саидов и перевел дыхание. - А потом все и завертелось... В страшном сне такого не увидишь.
То, что его “кинули”, Женя понял не сразу. В первую неделю своей командировки Гершон звонил через день, обстоятельно отчитываясь о “проделанной работе”. С кем встречался, что “пробивал”, какие вырисовываются перспективы... Дело двигалось несколько медленнее, чем они ожидали, но маховик завертелся, а это гарантировало конечный успех.
И вдруг звонки прекратились. Саидов до сих пор уверен, что на какой-то стадии, где-то на самом верху, “проект” застопорился. То ли чиновник-антисемит попался, то ли фишки криво легли, то ли еще чего, но обвинять в “преднамеренном жульничестве” он Гершона и сейчас не хочет. Тут свою паскудную роль, скорее всего, сыграла Нинель, подсказавшая шефу, как выйти из неприятной ситуации, а заодно и начать новую жизнь где-нибудь в одной из “офшорных зон”.
Пришлось звонить самому, но уже “в пустоту”. А главный удар произошел именно в тот момент, когда оказалось, что на счету их фирмы осталось 134 (прописью: сто тридцать четыре!) шекеля. Все остальное было переведено в другое место, оттуда еще куда-то и еще дальше (система знакомая и проследить концы фактически невозможно). Подпись Саидова была умело подделана, впрочем, этот факт никаких дополнительных дивидендов ему не принес, как и не освободил от жаждущих получить свое кредиторов.
Для Жени настали черные дни. Он метался на автомобиле по Гуш-Дану, договариваясь, растолковывая, объясняя, уговаривая и умоляя. С кем-то удалось расплатиться, кому-то пообещать невероятно большие проценты за временную отсрочку. Саидов вынужден был продать свою квартиру и машину, заморозить текущие дела и кое-как свести концы с концами, тем более, что в бухгалтерии Нинель оказалось достаточно мелких и средних прорех.
И когда, казалось, через четыре месяца он вроде бы смог спокойно передохнуть, пришла повестка из суда - всплыло дело об алиментах Гершона.
- Вы знаете, - тяжело вздохнул Саидов, - Саша сама бы на это не пошла. Адвокат попался на редкость мерзкий. Настоящий прохиндей. Не знаю, сколько он процентов от общей суммы получит, но наверняка немало, оттого и суетится во всю прыть, покоя не дает.
Да и какой это был суд?! Посмешище... Саша сидит, взгляд от пола не отрывает, даже в мою сторону ни разу не посмотрела, а адвокатишка ее во весь голос заливается: несчастная женщина, бедные детки, что их ждет, если придется выехать из престижного района на севере Тель-Авива во Флорентин или в шхунат Эзру? Проституция, наркотики, преступность... Судья тоже, хороша... Злющая, видать, баба. Пару раз на меня зыркнула глазищами, а когда я несколько ошибок в произношении допустил, так ее прямо-таки передернуло... Ну что с такой возьмешь?! Словом, приговор выдала по полной программе: необходимо выплатить все долги Гершона бывшей семье и содержать их до того самого времени, пока наша блистательная Фемида не выловит из какой-то неизвестной страны третьего мира их загулявшего папашу...
Я взмолился - такие суммы мне не потянуть, ведь я и своим алименты плачу, по собственной инициативе, без всяких постановлений... Судью это здорово рассмешило! “Так ты у нас король алиментов! - усмехнулась она. - Придется и твоей бывшей жене подавать на тебя в суд, если хочет свое получить. А я на тебя больше времени тратить не намерена - другие ждут!” Вот и весь разговор.
- И подала?! - поинтересовалась я.
- А куда деваться? - вздохнул Женя. - Чем мои дети хуже?! Но вы даже не понимаете, в каком положении я оказался... На несчастную съемную комнату на крыше в Ганей-Авиве, которую я арендовал за семьсот шекелей в месяц, устроили налет судебные исполнители. Вынесли практически все, что было, только коврик у двери оставили. Почти все деньги, которые я зарабатываю, пропорционально разделены между двумя семьями.
- А где вы работаете? В своей фирме?
- Какая фирма?! - махнул рукой Саидов. - От нее одно название и осталось! Как мне сейчас чем-то реальным заниматься?! Тружусь ночным сторожем на стройке, бассейн по утрам мою, и, когда повезет, пару часов в соседнем мошаве землю утрамбовываю. Но все равно - денег как кот наплакал, и все они растворяются, не доходя до меня, на алименты. Действительно, король алиментов, на них и пашу!.. Только мошавные гроши как-то и позволяют чем-то питаться - там работа “по-черному”. А вот жить негде... Приходиться бомжевать... Сегодня парк, завтра сквер, послезавтра чей-то подъезд...
- С женой говорить не пробовали?
- О чем речь?! - Женя мотнул головой. - Она после нашего развода на меня как на злейшего врага смотрит. Я их в этот Израиль привез, а потом - поматросил и бросил. Ничего не поделаешь, за грехи надо расплачиваться.
- И никакого просвета?
Саидов задумался.
- Если бы я на неделю в Россию вырвался, пару сделок провернул, может что-то в лучшую сторону и обернулось... Но ведь и для меня “граница на замке”, считайте, на двойном. Сиди, кряхти и не рыпайся! Беда только в том, что долго я так не протяну... Холода начнутся, дожди пойдут, а мое здоровье богатырским не назовешь, да и ревматизм в сырые вечера прихватывает...
- А к бывшей жене Гершона, к Саше, не обращались? Она, судя по вашему описанию, способна “войти в положение”.
- Я об этом не раз думал, - сказал он. - Но самому мне это сделать как-то неудобно... Вы бы, Алиса, не смогли позвонить ей от моего имени? Мол, так и так, услышала его историю, пожалела, пораскинула, а вдруг уголок в вашей квартире для Жени найдется: он же человек простой, неприхотливый, вы его хорошо знаете...
- Почему бы и нет? - сказала я, доставая мобильник. - Какой у нее номер?
Саидов тут же протянул мне листок с цифрами и его неудержимая стремительность, свойственная молодым щенкам при виде миски с долгожданной похлебкой, заполнила последнюю пустую графу в череде моих скромных наблюдений.
- Время терпит, - заметила я, опустив аппарат в сумку. - А ведь признайтесь, Женя, при желании уехать из страны, тем более человеку знающему и матерому, не так уж и сложно, несмотря на все запреты и ограничения? И вы бы давным-давно отсиживались где-нибудь в пражском ресторане, а не ночевали на пустой скамейке в сквере... Тем более, учитывая ваши коммерческие наработки и личные качества. Разве не так?!
Саидов посмотрел на меня искоса и промолчал.
- Единственное, что вас удерживает в стране - это Саша! - вынесла свой приговор я. - Бывшая жена Гершона. В которую вы, верно, с первого момента напрочь и безнадежно влюблены... И теперь, несмотря на все перипетии, внезапно возникает ошеломляющий вариант оказаться под одной крышей с любимой женщиной...
- Я ее действительно люблю, - с трудом выдавил Женя. - Вы ведь Сашу совсем не знаете, не видели. Я для нее на все готов - хоть сторожем, хоть посудомойкой. Только вот она этого не замечает. Она из тех, кто предан одному-единственному, даже если он мот и подлец!.. Честно говоря, я и сейчас кое над чем работаю... Если получится - то приду к ней с цветами и с чеком на приличную сумму. Но деньги для нее не главное... А мне так хочется быть с ней рядом: обезопасить, защитить, помочь - ведь вокруг столько всякой швали топчется, а она женщина молодая, видная и на редкость доверчивая... Вы позвоните ей, Алиса?
Я подумала и извлекла мобильник из сумки.
Алиса ГРИН
