Секретное двадцатилетие

Ровно два десятилетия назад  вышел первый номер еженедельника “Секрет”. В честь этой даты на вопросы Алисы ГРИН отвечает бессменный редактор “Секрета”  Владимир ПЛЕТИНСКИЙ

 

ЛЮБОВЬ К ГЕОГРАФИИ

- Владимир, поскольку интервью юбилейное, предлагаю обращаться друг к другу на “вы”.

- Главное — чтобы “вы” было не с прописной буквы, сударыня. Я от этого официозного эпистолярия зверею не меньше, чем от выражений “в конечном итоге” или “волнительная встреча”.

- У вас в послужном списке значится немало звучных должностей. Только пяти звездочек на груди не хватает.

- И брови не такие густые.

- Да. Так вот, в преамбуле перечислено всё? Или что-то осталось за кадром?

- Осталось. Я еще и сопредседатель Международной ассоциации русскоязычных сатириков (МАРС), одним из отцов-основателей которой стал. Рад, что под МАРСианскими знаменами собрались лучшие авторы со всего мира.

- А ордена-медали имеются?

- Да вот как-то не довелось... Впрочем, есть две медальки — бронзовые от ВДНХ СССР за освещение темы научно-технического прогресса. Получил я их в середине восьмидесятых прошлого века. Я же по сути своей рабочая лошадка. Медали получают жокеи, а лошадям приходится довольствоваться порцией овса. А если дарят новое седло — то чтобы наезднику удобнее было.

 

ПУТЬ ГАЗЕТЧИКА

- Когда впервые пришлось примерить газетное седло?

- То есть, стать штатным журналистом? Ровно тридцать лет назад, в 1984 году, когда я стал корреспондентом газеты “Среднеазиатская магистраль”. Но до этого успел поработать и фотографом в различных учреждениях, и в узбекистанском Клубе кинопутешественников.

- Это с тех пор такая тяга к географии, кино и путешествиям?

- К географии — гораздо раньше, в школьные годы. Даже учительница-антисемитка не отбила у меня любовь к этому предмету, к географическим картам, к книгам о путешествиях. Поскольку в школе я слыл серьезным знатоком, был послан на городскую олимпиаду. Ответил лучше всех, а потому занял второе место.

- Почему не первое?

- Первое, как я позднее понял, заранее было отдано представителю титульной национальности. Конечно, было обидно, но родители успокоили: привыкай, это же Советский Союз.

- Когда решили стать журналистом?

- Еще в десятом классе колебался — идти в географы или в писатели. Уж очень хотелось путешествовать и писать об этом книги. Узнав, что после географака далее, чем в учителя, не продвинуться, и осознав, что лучшая дорога в литераторы — через журналистику, сделал свой выбор. Благо, что мой старший брат Геннадий уже проторил семейную тропу в эту профессию.

- Геннадий многому обучил?

- В журналистике он преподал мне два урока, которым я следую всё время. Первый — пиши так, будто рассказываешь что-то твоему лучшему другу. Второй — первым делом придумывай заголовок и пляши от него. Гена после окончания университета жил в Гулистане, так что общались нечасто. Это сейчас мы с ним работаем бок о бок — он в “Новостях недели”, я — в “Секрете”.

- Решив уехать в Израиль, вы понимали, что шансы устроиться по специальности мизерны? Были готовы разгружать вагоны?

- Я был уверен, что настоящий профессионал не пропадет. Ни одного дня не проработал кем-либо иным — только журналистом. С первых дней начал публиковаться. Уже через несколько месяцев после репатриации ставший главным редактором газеты “Хадашот” Макс Лурье пригласил меня в свои заместители. 1991 год, начало расцвета русскоязычных СМИ в Израиле. Маленькая, но дружная команда работала с куражом, и газета получалась отличная.

- Газета выходила на русском языке?

- Да, ивритское название нам досталось от “папы” — нас издавала редакция популярной израильской газеты “Хадашот”. Благодаря тому, что наша комнатка размещалась в этой редакции, где тогда работали нынешние мастодонты израильской журналистики, со многими из них познакомился и увидел работу израильской редакции изнутри.

- И каковы были впечатления? Многому ли удалось обучиться?

- Конечно, рядом с коллегами осваивал израильские реалии. Но в принципе к ивритоязычной журналистике особого пиетета не испытал. Уж слишком она поверхностна и заангажирована. Когда мне говорят о профессионализме израильских журналистов, я вспоминаю, как “разгонялись” до нужного размера материалы. Редактор говорил по телефону журналисту, что не хватает столько-то строчек, и передавал трубку наборщице. Журналист повелевал ей скопировать такой-то абзац и сунуть его туда-то, дописав в начале: “Как уже было сказано выше...”. Поныне, открывая ивритские газеты, нередко вижу, что этот прием строчкогонства не изжил себя. Справедливости ради скажу, что лучшие перья это изобретение газетного портняжки не используют. Им есть что сказать и без повторения абзацев.

- Что значит — заангажированность?

- Сотрудники израильских СМИ четко усвоили, что пресса — четвертая власть. И стараются влиять на публику. При этом большинство из них придерживаются идеологических догматов, принятых в левых и даже ультралевых партиях. Уже в 1991-м я понял принцип таких коллег — если факт не укладывается в шаблон, то тем хуже для факта.

Приведу пример. Среди соратников Ариэля Шарона был такой деятель с авантюрным складом характера — Анджей Кельчинский. Когда стало известно, что он сотрудничает с зарубежными спецслужбами, Кельчинский сбежал из Израиля. И вот в польской газете “Жиче Варшавы” вышло интервью с ним, в которой он сообщил немало малоприятного про своего бывшего патрона. По просьбе одного из сотрудников “Хадашота”, ныне очень известного журналиста, я перевел это интервью с польского. При этом был уверен, что израильский журналист камня на камне не оставит от утверждений перебежчика. Для советских евреев Шарон был героем без единого пятнышка на мундире.

Через несколько дней статья, основанная на сделанном мною переводе, вышла. И факты в ней были   искажены отнюдь не в пользу прославленного генерала. Где Кельчинский говорил “форте”, мой коллега писал “фортиссимо”. Например, о резне в ливанских деревнях Сабра и Шатила Кельчинский сказал, что Шарон лишь не противодействовал христианским фалангистам. Журналист же написал, что израильский генерал руководил массовым убийством мусульман и даже бросил на помощь фалангистам подразделения ЦАХАЛа. И такие перлы были рассыпаны по всему материалу.

“Это ложь! — сказал я тогда коллеге. — Ты же знаешь это!”

“Да, знаю, — последовал ответ. — Но мы должны “утопить” Шарона любой ценой. Переведенные тобой слова были недостаточными для этого”.

 

ВРЕМЯ “СЕКРЕТА”

 - Как вы стали редактором “Секрета”?

- После закрытия “Хадашота”, не выдержавшего конкуренции с появившимися на рынке более мощными изданиями, я познакомился с Леонидом Белоцерковским, в то время выпускавшим “Полицейское досье” — приложение к газете “Наша страна”, входившей в медиахолдинг, руководимый самой массовой по тем временам партией. Оценивая уровень и работоспособность новой команды, издатели поручили нам выпуск еще нескольких тематических приложений. Но примерно через год было принято решение отобрать у партий издательское дело, “Наша страна” была продана, на процветающем газетном рынке начался новый передел. 

И вот тут-то мы придумали “Секрет”. Концепция газеты, которая должна была совместить и авторские материалы, и републикацию самых интересных статей и репортажей из зарубежных СМИ, вынуждала журналистскую команду сразу же поднять планку как можно выше. Мы пошли по пути боевитости и остросюжетности, при этом поставив перед собой задачу не скатываться к желтизне. 

Руководители издательского дома “Новости недели” — уже тогда самого крупного русскоязычного ИД за пределами России, — вняли нашим доводам. И, как показали два десятилетия, не прогадали.

Спасибо нашим авторам, благодаря которым газета отличается “лица необщим выраженьем” — Семену Киперману, Иосифу Тельману, Любови Розенфельд, Амалии Мейф, Михаилу Кагарлицкому, Геннадию Малкину, Илье Герчикову, Михаилу Харитону, нашим собкорам в Европе Александру Меламеду и в Украине Михаилу Френкелю, журналистам и писателям Анатолию Алексину, Леониду Млечину, Эдварду Радзинскому, Марку Розовскому, Александру Каневскому, Григорию Кановичу, Петру Люкимсону, Эли Люксембургу, Михаэлю Юрису, Эфраиму Бауху, Георгу Морделю, Аркадию Красильщикову, Зиси Вейцману, Захару Гельману, Владимиру Ханелису, Елене Орловой и другим (простите, что назвал не всех — к сожалению, нет возможности назвать все имена, но все нам дороги и любимы!).

Светлая память тем авторам, кто уже не с нами — Римме Глебовой, Марку Азову, Валентину Домилю, Ипполиту Соболю, Герману Ашкинази, Давиду Нахамкесу...

Добрые слова скажу и в адрес наших зарубежных партнеров — редакции газет “Аргументы и факты”, “Эхо планеты” и “Ежедневный журнал” (Москва), “Секретные материалы” (Санкт-Петербург), “Русский базар” (Нью-Йорк), “Континент” (Чикаго), “Наша Канада” (Торонто).

С радостью приветствую и наших новых партнеров — рождающиеся в Берлине газеты “Еврейская панорама” и “Jьdische Rundschau”.

 

 СМЕХ — ДЕЛО СЕРЬЕЗНОЕ 

- Среди ваших регалий — пост сопредседателя Международной ассоциации русскоязычных сатириков (МАРС). Сатира и юмор — ваша вторая профессия или хобби?

- Я бы сказал так: это дополнительные штрихи к моей основной профессии. Но юмористика — ее не столь рутинная часть. Мне нравится писать афоризмы — эти романы в миниатюре, а также короткие стишки. Когда-то писал и пародии, которые благословил светлой памяти Александр Иванов. Не менее мне приятно общаться с коллегами по цеху — благодаря МАРСу и Фэйсбуку мы не чувствуем расстояния между нами и с легкостью преодолеваем моря и океаны.

- Помните ваше первое юмористическое творение?

- Еще бы — брат Гена забыть не даст! В четыре года я сочинил гениальную поэму из двух строчек — “Кто-то захотел прилечь, я засунул палец в печь”? А в шесть лет начал писать пьесы о Коте, Лисице, Волке и прочих зверях. Уже в Израиле выяснилось, что мама сохранила эти тетрадки. Как рассказывает Геннадий, мои детские пьесы пользовались успехом — его московские друзья показали их нынешнему классику, а тогдашнему диссиденту Алексею Цветкову, и он сказал, что это чистой воды театр абсурда и из мальчика может вырасти новый Эжен Ионеско.

- Ионеско из вас не вырос и носорога на сцену вы не выпустили...

- Да, драматургия меня не увлекла. Вообще, крупногабаритные вещи мне не очень даются. Даже пользовавшийся успехом в середине девяностых годов у читателей “Секрета” авантюрный роман “Красный Декамерон” так и не дописал до конца. Всё время вспоминаю о нём, хочется переписать некоторые главы и сделать продолжение...

- Так за чем же дело стало?

- Времени нет катастрофически! Я не могу работать вполнакала. Помню, как я писал главы: садился за компьютер рано утром и, не считая кратковременных перерывов физиологического характера, колотил по клавишам. При этом накануне сверял все необходимые даты и факты — чтобы домысел ложился на реальный фундамент.

- То есть, писали скорее как журналист, а не как литератор?

- Видимо, так. Вообще, не очень понимаю столь жесткого разделения пишущих людей. Считаю писательство и журналистику различными ветвями одной профессии — не более того. Хороший журналист без особых проблем станет хорошим писателем — и наоборот. Примеров тому несть числа.

 

КОМАНДА “ИСРАГЕО”

 - И вот человек, живущий в постоянном цейтноте, находит единомышленников и создает Географическое общество Израиля и журнал “ИсраГео”. Может, вам наоборот время девать некуда?

- Это та самая сфера, в которой смыкаются моё увлечение географией и журналистика с литературой. И, что немаловажно, таким образом мы можем помочь нашей стране — любовь к Израилю лежит в основе всей нашей деятельности.

- Чем же группа энтузиастов может помочь не самой большой, но самой обсуждаемой стране?

- Нас нельзя называть просто энтузиастами. Собрались профессионалы — гиды, журналисты, историки, художники, фотографы, представители других творческих и научных профессий, которые полны желания показать миру Израиль таким, каков он есть. Мы даём бой антиизраильской пропаганде и антисемитизму, отрицателям Холокоста и сторонникам уступок террору. И радуемся, когда после чтения наших публикаций всё новые и новые туристы предпочитают другим странам Израиль. 

- Географическое общество обслуживает журнал «ИсраГео» или наоборот?

- Всё взаимосвязано. Наша деятельность включает в себя помощь в организации путешествий, разработку новых туристических маршрутов, благотворительные акции, контакты с экологами, борьбу с ксенофобией, народную дипломатию, изучение Холокоста. Мы работаем в тесном контакте с израильскими министерствами туризма и транспорта, налаживаем отношения с другими ведомствами. Проект в самом начале пути, тем не менее, с Географическим обществом, онлайн-журналом «ИсраГео» и нашим сайтом “ILTerritory” уже считаются.

-В чем это выражается?

-Израильские парламентарии высоко оценили нашу деятельность. Уже поступают приглашения для сотрудников, которые участвуют в представительных форумах как в Израиле, так и за рубежом. Например, я неоднократно участвовал в зарубежных конференциях по Холокосту и по ядерной безопасности именно как главред «ИсраГео».

-Кого в редакции «ИсраГео» больше — любителей или профессиональных журналистов?

-Основу составляют профи — популярные журналисты и литераторы Элеонора Хризман, Мириам Гурова, Лев Виленский, Евгения Кравчик, Галина Маламант, Александр Рыбалка, Лина Городецкая, Захар Гельман, Лилиана Блуштейн, Анастасия Яровая, Юрий Моор-Мурадов, недавно ставший председателем Союза писателей Израиля, Лорина Дымова, Евгений Минин, Геннадий Малкин, прекрасные публикации готовят и любители, прекрасно зарекомендовавшие себя в качестве блогеров —Дмитрий Хоткевич, Нонна Ковлер, Игорь Хаят, Борис Брестовицкий, Анат Ор Лев, Нина Фомина, Алёна Фалькович и другие. В нашей команде и блестящий переводчик с идиша Лев Фрухтман. 

А самый знаменитый из членов редколлегии — писатель Александр Каневский. 

Рады мы, что вместе с нами и фотомастера — Борис Ганцелевич, Ольга Широпаева, Макс Шамота, Сергей Демянчук, Евгений Кошеленко, Шломо Бронштейн, сотрудничаем с Михаилом Левитом и другими фотохудожниками. У нас постоянно публикуются популярные гиды — Михаил Король, Андрей Никсон, Юрий Полторак, Соня Прусман, Григорий Тышлер и другие. Заранее прошу прощения у тех, кого не назвал — нельзя же превращать интервью в длинное перечисление фамилий!

 

О СЕНБЕРНАРСТВЕ

- Расскажите о вашей семье.

- Родители, слава Богу, живы и относительно здоровы. Отцу в феврале отметили 90-летие, маме 3 мая исполнилось 88. С женой Еленой вместе работаем и находимся рядом 24 часа в сутки. Судя по тому, что до сих пор не убили друг друга, наш брак можно считать гармоничным. Сыну Мише тридцать лет. Долгое время он проработал в газете “Маарив”, потом перешел в “Исраэль а-йом”. Попутно учился на вторую степень на кинофакультете Тель-Авивского университета, снял несколько короткометражных фильмов. Уже полгода путешествует по Индии, Непалу, Таиланду, Лаосу и Вьетнаму.

- Тяга к творчеству и путешествиям передалась по наследству?

- Получается так. Хотя я по белому ему завидую — самое долгое путешествие, в которое мне доводилось отправляться, составило три недели. Да и в столь экзотические страны пока не попадал.

- Судя по вашим репортажам и фотографиям, вы тоже немало попутешествовали.

- По Европе, США и Канаде — да, хотя в Старом Свете есть еще страны, где не ступала моя нога. Побывал и в сопредельных странах — Иордании и Египте.

- Владимир, скажите откровенно, вы довольны собой?

- Можно ответить по-еврейски, вопросом на вопрос?

- А что? Отвечайте.

- Вы где-нибудь когда-нибудь видели довольного еврея?

- Ваш любимый анекдот?

- Не уверен, что это анекдот, но автор мне неизвестен. Вот он:

“Встречаются две болонки у дизенгофского фонтана, и одна с гордостью говорит первой:

- А ведь в Союзе я была сенбернаром!”

- Вы ощущаете себя сенбернаром или болонкой?

- При всем почтении к собакам, я заядлый кошатник. А ощущаю я себя только самим собой — несмотря на 53 года от роду, не утратившим профессиональных амбиций и куража.