Происхождение
Юмор
- От кого мы, папа? - спрашивает сынишка.
- В смысле? - удивляюсь.
- От Бога или от обезьяны?
- Конечно, от Бога.
- От обезьяны! - выкрикивает его мать из-за дверей спальни.
Улыбнувшись, треплю сынишку по лохматой макушке.
- Мама шутит...
- От обезьяны! И не дури ребёнку голову.
- Понятно, - горестно вздыхает сынишка и, обвиснув плечами, плетётся к себе.
- Постой! - окликаю его. Подманиваю пальцем.
Он разворачивается, подходит.
- Мы - от Бога, - шепчу ему на ухо. - А эти... - киваю в сторону спальни, - от обезьян. Только т-с-с-с...
- Чему ты учишь ребёнка?..
- Ничему! - заговорщицки подмигиваю сынишке.
Жена выходит, поигрывая бровями.
- Что он тебе сказал?
- Что ты - от обезьяны... - мямлит сын.
- Ну, Павлик Морозов!..
Супруга становится на одну линию со мной, обращается к чаду.
- Посмотри внимательно и ответь: кто из нас, по-твоему, от обезьяны?
Сынишка водит липким взглядом, будто маляр кистью. Затем лениво тянет: “Па-па”.
- Почему?! - взвиваюсь. - Почему ты так решил?
Он мнётся.
Жена ухмыляясь, показывает язык.
- А сам-то ты от кого? - спрашиваю тогда сына.
- Не знаю, - бормочет.
- От меня!.. - бью себя в грудь. - Понятно? Ты - от меня!
- Понятно... - вздыхает.
- Что тебе понятно? - спрашиваю.
- Я от обезьяны... - обвисает сынишка плечами и плетётся к себе.
- Стой! - кричу. - Вернись!
Он возвращается.
- И чем это я похож на обезьяну?.. - спрашиваю строго.
- Ты чешешься, - говорит.
- Все чешутся.
- У тебя волосы - здесь, здесь, здесь... и везде, - тычет в меня его скрюченный пальчик.
- Это ещё ничего не значит! - говорю. - Знаешь, что по-настоящему отличает нас от обезьян?!
Сынишка мотает головой.
- Нормативное поведение, - потрясаю я перстом перед его лицом, - обусловленное не животными, как у обезьян, инстинктами, а разумом, данным человеку Богом!..
Сын смотрит восторженно, увлечённо почёсываясь.
- А это вот от обезьяны, - говорю, шлёпая его по руке.
В этот момент во дворе раздаётся щенячий писк тормозов, и я мгновенно сатанею.
- Это опять он! - кричу, сжимая кулаки.
Режущий скип распахиваемой дверцы соседской развалюхи, припарковавшейся напротив наших ворот, срывает меня с места.
- Я убью его! - взвизгиваю, топая ногами, и бросаюсь к окну. - Я ему столько раз!!!.. Я его столько раз!!!.. - цежу сквозь зубы, путаясь в занавеске.
Зеленея от ярости, рву ажурные узоры газовой ткани. Карнизная палка коршуном пикирует вниз, врезая мне по шее. Я рычу, извергаю проклятья и, обсыпанный штукатуркой, вылетаю за дверь.
- Это моя территория!.. - ору соседу ещё с порога.
Сынишка, припав к холодному стеклу мокрым носиком, мажет мне спину липким взглядом.
Минут через десять возвращаюсь. Глаза мои победоносно пылают, на щеке глубокая ссадина, в кулаке клок тёмных чужих волос. Прихрамывая на левую ногу, подхожу к сынишке, демонстративно сдуваю с ладони вражеские трофеи.
- Так о чём мы с тобой говорили? - спрашиваю. - О происхождении?.. Так вот...
- Я всё понял, - говорит сын тихо. - Мы от Бога! - и, обвиснув плечами, плетётся к себе.
Эдуард РЕЗНИК, Беэр-Шева
- В смысле? - удивляюсь.
- От Бога или от обезьяны?
- Конечно, от Бога.
- От обезьяны! - выкрикивает его мать из-за дверей спальни.
Улыбнувшись, треплю сынишку по лохматой макушке.
- Мама шутит...
- От обезьяны! И не дури ребёнку голову.
- Понятно, - горестно вздыхает сынишка и, обвиснув плечами, плетётся к себе.
- Постой! - окликаю его. Подманиваю пальцем.
Он разворачивается, подходит.
- Мы - от Бога, - шепчу ему на ухо. - А эти... - киваю в сторону спальни, - от обезьян. Только т-с-с-с...
- Чему ты учишь ребёнка?..
- Ничему! - заговорщицки подмигиваю сынишке.
Жена выходит, поигрывая бровями.
- Что он тебе сказал?
- Что ты - от обезьяны... - мямлит сын.
- Ну, Павлик Морозов!..
Супруга становится на одну линию со мной, обращается к чаду.
- Посмотри внимательно и ответь: кто из нас, по-твоему, от обезьяны?
Сынишка водит липким взглядом, будто маляр кистью. Затем лениво тянет: “Па-па”.
- Почему?! - взвиваюсь. - Почему ты так решил?
Он мнётся.
Жена ухмыляясь, показывает язык.
- А сам-то ты от кого? - спрашиваю тогда сына.
- Не знаю, - бормочет.
- От меня!.. - бью себя в грудь. - Понятно? Ты - от меня!
- Понятно... - вздыхает.
- Что тебе понятно? - спрашиваю.
- Я от обезьяны... - обвисает сынишка плечами и плетётся к себе.
- Стой! - кричу. - Вернись!
Он возвращается.
- И чем это я похож на обезьяну?.. - спрашиваю строго.
- Ты чешешься, - говорит.
- Все чешутся.
- У тебя волосы - здесь, здесь, здесь... и везде, - тычет в меня его скрюченный пальчик.
- Это ещё ничего не значит! - говорю. - Знаешь, что по-настоящему отличает нас от обезьян?!
Сынишка мотает головой.
- Нормативное поведение, - потрясаю я перстом перед его лицом, - обусловленное не животными, как у обезьян, инстинктами, а разумом, данным человеку Богом!..
Сын смотрит восторженно, увлечённо почёсываясь.
- А это вот от обезьяны, - говорю, шлёпая его по руке.
В этот момент во дворе раздаётся щенячий писк тормозов, и я мгновенно сатанею.
- Это опять он! - кричу, сжимая кулаки.
Режущий скип распахиваемой дверцы соседской развалюхи, припарковавшейся напротив наших ворот, срывает меня с места.
- Я убью его! - взвизгиваю, топая ногами, и бросаюсь к окну. - Я ему столько раз!!!.. Я его столько раз!!!.. - цежу сквозь зубы, путаясь в занавеске.
Зеленея от ярости, рву ажурные узоры газовой ткани. Карнизная палка коршуном пикирует вниз, врезая мне по шее. Я рычу, извергаю проклятья и, обсыпанный штукатуркой, вылетаю за дверь.
- Это моя территория!.. - ору соседу ещё с порога.
Сынишка, припав к холодному стеклу мокрым носиком, мажет мне спину липким взглядом.
Минут через десять возвращаюсь. Глаза мои победоносно пылают, на щеке глубокая ссадина, в кулаке клок тёмных чужих волос. Прихрамывая на левую ногу, подхожу к сынишке, демонстративно сдуваю с ладони вражеские трофеи.
- Так о чём мы с тобой говорили? - спрашиваю. - О происхождении?.. Так вот...
- Я всё понял, - говорит сын тихо. - Мы от Бога! - и, обвиснув плечами, плетётся к себе.
Эдуард РЕЗНИК, Беэр-Шева
