ПО ЧУКОВСКОМУ
Юмор
Мы пугаем детей, чтоб они были здоровы.
“Нельзя”! - орём так, что дитё подкидывает. Для эффекта подпускаем поближе. Следим, как подползает и залпом со всех орудий: “Кака”!! Обморок нас не останавливает. Главное, цел внешне и как будто невредим внутренне. Чтоб оберечь и защитить, мы ни перед чем... - доведём до заикания, до падучей. Пусть до совершеннолетия мочатся, но помнят, что к утюгу ни-ни, к розетке ну-ну-ну, а к печке ой-ой-ой!
- Куда?! - ору сынишке.
Занесенная над асфальтом худосочная ножка каменеет.
- Куда через дорогу?!.. - отдёргиваю. - Знаешь, что случилось с Ваней Васильчиковым?..
Сын мотает головой, шевелит цинковыми губами. А я на его глазах кроваво раскатываю Ваню по колёсам. Ах, этот Ваня Васильчиков - неутомимая жертва, непотопляемая семейная легенда. Агнец, неоднократно приносящийся в жертву. Он сгорал на кострах и тонул в коварных водах унитаза, резался до гангрен и выпадал из окон. Какие только кары не обрушивались на его неокрепший организм.
Дети росли, Ваня отдувался.
- Как? - восклицает бледный сынишка, обляпанный свежими кишками любимого героя, - он всё-таки умер?
- Что ты, - успокаиваю, - как же он погибнет, это ж Ваня Васильчиков!!! В него хирургически вмешались, восстановили до следующих проказ.
Сынишка робко улыбается.
- Я знаю, - говорит, - он не видел самосвала, потому что на прошлой неделе карандашом выколол себе глаз.
- Да, - смутно припоминаю прошлую рассказку. - Именно! И ещё, потому что не посмотрел, как я учил, направо налево...
- Налево направо, - поправляет сын.
- Конечно, налево направо. Видишь, что происходит из-за невнимательности?..
- А как же он шёл? - вдруг озадачивается воспитуемый, - ему ж форточкой отрезало ноги, когда он лез за вареньем!
- Ноги?.. - переспрашиваю, - форточкой?..
- Ну, да.
Сын смотрит выжидающе.
- А он на костылях, - говорю.
- Без пальцев? - ужасается сынишка.
- Почему без пальцев?
- Он же их сгрыз вместе с ногтями!..
- Да?
- Да.
- Так это ж только на левой руке! - спохватываюсь, - а на правой...
- А на правой обломал, когда ковырялся в носу, - подсказывает сын.
- Правильно... И потому пальцы у него были короткими, но для ходьбы вполне пригодными.
Сын кивает.
- Понятно. На костылях, без глаза, с дыркой в животе...
- Чего это ты придумываешь? - говорю, - какая дырка?
- Которую ему прожгла кола-кола, когда он выпил два стакана.
Сынишка явно обескуражен моей забывчивостью.
- Это когда было-то? Её давно зашили...
- Вместе с горлом?
- А что с горлом, напомни?
- Ну, когда Ваня взял папину бритву...
- А-а-а, - тяну я, - вспомнил тоже - месяц назад. На нём же всё, как на собаке...
- А кровь?
- Что с ней?
- Ну, когда он бритвой перерезал артерию, кровь хлестала, как из свиньи и вся вытекла.
- Так ему перелили.
- Из свиньи?
- Ну почему из свиньи? Из другого мальчика.
Сынишка бледнеет.
- С какого?
- А вот это, сын - говорю, обнимая его за плечи, - уже совсем другая история...
Эдуард РЕЗНИК,
Беэр-Шева
“Нельзя”! - орём так, что дитё подкидывает. Для эффекта подпускаем поближе. Следим, как подползает и залпом со всех орудий: “Кака”!! Обморок нас не останавливает. Главное, цел внешне и как будто невредим внутренне. Чтоб оберечь и защитить, мы ни перед чем... - доведём до заикания, до падучей. Пусть до совершеннолетия мочатся, но помнят, что к утюгу ни-ни, к розетке ну-ну-ну, а к печке ой-ой-ой!
- Куда?! - ору сынишке.
Занесенная над асфальтом худосочная ножка каменеет.
- Куда через дорогу?!.. - отдёргиваю. - Знаешь, что случилось с Ваней Васильчиковым?..
Сын мотает головой, шевелит цинковыми губами. А я на его глазах кроваво раскатываю Ваню по колёсам. Ах, этот Ваня Васильчиков - неутомимая жертва, непотопляемая семейная легенда. Агнец, неоднократно приносящийся в жертву. Он сгорал на кострах и тонул в коварных водах унитаза, резался до гангрен и выпадал из окон. Какие только кары не обрушивались на его неокрепший организм.
Дети росли, Ваня отдувался.
- Как? - восклицает бледный сынишка, обляпанный свежими кишками любимого героя, - он всё-таки умер?
- Что ты, - успокаиваю, - как же он погибнет, это ж Ваня Васильчиков!!! В него хирургически вмешались, восстановили до следующих проказ.
Сынишка робко улыбается.
- Я знаю, - говорит, - он не видел самосвала, потому что на прошлой неделе карандашом выколол себе глаз.
- Да, - смутно припоминаю прошлую рассказку. - Именно! И ещё, потому что не посмотрел, как я учил, направо налево...
- Налево направо, - поправляет сын.
- Конечно, налево направо. Видишь, что происходит из-за невнимательности?..
- А как же он шёл? - вдруг озадачивается воспитуемый, - ему ж форточкой отрезало ноги, когда он лез за вареньем!
- Ноги?.. - переспрашиваю, - форточкой?..
- Ну, да.
Сын смотрит выжидающе.
- А он на костылях, - говорю.
- Без пальцев? - ужасается сынишка.
- Почему без пальцев?
- Он же их сгрыз вместе с ногтями!..
- Да?
- Да.
- Так это ж только на левой руке! - спохватываюсь, - а на правой...
- А на правой обломал, когда ковырялся в носу, - подсказывает сын.
- Правильно... И потому пальцы у него были короткими, но для ходьбы вполне пригодными.
Сын кивает.
- Понятно. На костылях, без глаза, с дыркой в животе...
- Чего это ты придумываешь? - говорю, - какая дырка?
- Которую ему прожгла кола-кола, когда он выпил два стакана.
Сынишка явно обескуражен моей забывчивостью.
- Это когда было-то? Её давно зашили...
- Вместе с горлом?
- А что с горлом, напомни?
- Ну, когда Ваня взял папину бритву...
- А-а-а, - тяну я, - вспомнил тоже - месяц назад. На нём же всё, как на собаке...
- А кровь?
- Что с ней?
- Ну, когда он бритвой перерезал артерию, кровь хлестала, как из свиньи и вся вытекла.
- Так ему перелили.
- Из свиньи?
- Ну почему из свиньи? Из другого мальчика.
Сынишка бледнеет.
- С какого?
- А вот это, сын - говорю, обнимая его за плечи, - уже совсем другая история...
Эдуард РЕЗНИК,
Беэр-Шева
