ОРЕЛ ИЛИ РЕШКА?
Литературная гостиная
Светлана познакомилась с Левкиной благодаря маклеру Саше. Маклер был одет в потертый костюмчик с пришитыми подлокотниками (наверное, дедушкино наследство - пожалуй, лет тридцать такого наряда видеть не приходилось!), обладал рыбьими глазами и пухлыми щеками, и со всех точек зрения выглядел крайне неубедительно. Но в остальных “квартирных бюро” сидели местные товарищи, не понимавшие “великого и могучего”, а Светлана, несмотря на неплохое знание иврита, предпочитала иметь дело со своими.
- Люди нашего возраста раньше редко переезжали сюда из центра страны, - заметил маклер, - а сейчас таких случаев все больше и больше.
Светлана промолчала, продолжая наблюдать, как Саша роется в своей бумажной картотеке, несмотря на то, что перед ним на столе стоял монитор компьютера.
“Для интерьера, - поняла она. - Применяется исключительно в качестве игровой приставки и прогулки по разным сайтам”.
- Сейчас, понятно, наступают непростые времена, - продолжил рассуждать маклер. - С работой везде плохо, а цены на съем тут намного ниже. Кстати, по поводу цен... Вот для вас очень симпатичный вариант: почти новенький коттедж в хорошем районе. Но здесь два входа и половина дома подойдет для еще одной семьи. Если общую сумму разделить на две части, то каждая из них выглядит по-настоящему смешной для такого жилища.
- И у вас, разумеется, уже есть кто-то на вторую половину? - усмехнулась Светлана. - Но я не собираюсь жить в коммуналке!
- Какая коммуналка?! - возмутился Саша. - Отдельный вход, все удобства, прекрасный сад за окном и престижный район. Место для парковки и автобусные остановки - все к вашим услугам. А соседкой у вас будет очаровательная женщина с чудесным малышом. Но это чисто символически - “соседка”, не более. То же самое, что на лестничной площадке. Лучше всего подъедем на место и посмотрим, а заодно я и Майю вызвоню - там и познакомитесь.
* * *
Коттедж и на самом деле выглядел довольно прилично, напоминая виллу из богатого района, где Светлане приходилось прежде работать. Красиво, просторно, много места и вокруг - приятная обстановка. Да и Левкина ей сразу понравилась: моложе лет на семь-восемь, миловидная, аккуратно одетая, держится просто и естественно.
- Ну как? - поинтересовался Саша. - Оформляем? Или вам надо с мужем посоветоваться?
- Такие вопросы приходится решать мне самой, - ответила она. - Ефим живет в собственном мире и его лишний раз лучше не беспокоить...
Гейсину нравилось все, что нравилось ей. Точнее, ему было все равно. Он мог жить в сарае, в номере-люкс первоклассного отеля, в стандартной “хрущевке”, да где угодно, не очень-то обращая на это внимание. Таков был его стиль, его система бытия. Когда-то Светлане подобное отношение к окружающему очень нравилось. С годами восхищение перешло в безразличие, а чуть позже сменилось явным раздражением. Годы меняют не только внешний мир, но и внутренний. А вот к лучшему или к худшему - никто не скажет.
* * *
Познакомились они с Гейсиным за несколько лет до репатриации, в клубе Дворца текстильщиков. Сам по себе клуб был мало чем примечателен, но там проводились заседания кружка “ценителей прекрасного”, иначе говоря, присутствовала некая интеллигентная тусовка, тем или иным боком причастная (либо считающая себя причастной) к бескрайнему океану российской культуры. Ефима Гейсина пригласили показать тут свои работы. Он не был профессиональным художником, но сделал несколько оригинальных заставок к двум передачам на телевидении и ходил в “подающих надежды”.
Светлана не нашла в натюрмортах Гейсина ничего интересного, но сам “мастер” произвел на нее впечатление. Той самой беззаботной пассивностью, какой-то детскостью, беспомощностью... Порою напоминающей туповатого, ленивого щенка. Его принесли, поставили, и он, пугливо озираясь, тщетно ищет поддержки у окружающего мира - неизвестного, а потому опасного.
“Инстинкт в тебе заговорил, матушка, - усмехалась бывший экскурсовод Полина, посещавшая тот же кружок и претендующая на роль первой подруги. - Детей у тебя собственных нет, а тут подваливает большой ребенок, нуждающейся в постоянной опеке. И поневоле просыпаются дремавшие прежде чувства...”
Так или иначе, но к Ефиму Светлана относилась с симпатией. Но самое забавное, что и он ее “выделил”, бессмысленно топчась рядом бОльшую часть своих посещений кружка. А когда появляться там художнику уже не имело никакого смысла, Гейсин встретил ее возле Дворца с маленьким букетом полевых цветов в руке. И, пробормотав что-то, протянул его девушке. А когда та взяла букет, явно собрав все свое мужество, предложил “соединить их судьбы”.
Так далеко Светлана не заглядывала, но, немного разбираясь в ситуации, прекрасно понимала, что спугнуть робкое существо - проще простого, а вот потом придется ногти от досады грызть. Потому она, улыбнувшись, попросила дать ей на ответ один день (максимум, который по ее мнению мог выдержать Ефим), чтобы обо всем подумать и принять решение.
Решение Светлана принимала просто. Еще в школьные годы она подцепила дурацкую привычку, с годами оказавшуюся не столь уж и “дурацкой”. Когда в чем-то сомневаешься и есть возможность выбора, то следует полагаться на “слепой случай” - судьба сама подскажет, что делать. И если выпадет предъявлять впоследствии претензии кому-то, то исключительно к ней - всесильной и беспристрастной. А что касается нас - простых смертных, - то мы всего лишь “исполнители”, действующие по чужой наводке. Остальное не представляло сложности: загадываешь одну из сторон - “орел” или “решка”, - и подбрасываешь монетку. Какой стороной выпадет - тому и быть.
Гейсин “выпал” и они стали жить вместе. В маленьком мирке Светланы появилось существо о котором надо было постоянно заботиться, ухаживать, подсказывать и направлять. Ей это нравилось, но мучило другое - невостребованность Гейсина. Его талант не могли оценить достойно, “пробить” работы самодеятельного художника никак не удавалось, да и профессия Ефима, благодаря которой он приносил в дом зарплату (инженер-проектировщик по строительству гидроэлектростанций), никоим образом реализации творческого потенциала не способствовала.
“Надо что-то делать, - думала Светлана. - Радикально и кардинально, полностью смешав фигуры, устоявшиеся на своих местах. Иначе до скончания бытия можно проходить в непризнанных гениях, о гениальности которых никто никогда не слышал и не услышит!”
Тогда ей казалось, что перемена места жительства и станет тем самым “удачным” решением. Конечно, она навела подробные справки об Израиле и возможностях Земли Обетованной в “творческо-культурном” плане, которые, скажем прямо, не вдохновляли. Но в маленькой стране, постоянно посещаемой многочисленными туристами, и пробиться будет полегче. Как всегда, окончательный вердикт остался за монеткой. Выпала “решка” и они стали готовиться к отъезду.
- Нам не стоит оформлять брак, - решила Светлана перед подачей документов, - тем более что оба обладаем равными правами на “возвращение”. Одиночке в Израиле полагается несколько больше льгот, чем семье.
- Все-то ты знаешь, - добродушно кивнул Ефим. - Молодец!
С тем же довольным выражением лица он принял бы ее доводы о переселении на Марс, Венеру и более отдаленные планеты, мало вникая в суть предмета. Ибо, все, сделанное Светланой, было, разумеется, во благо и на благо. А как иначе?!
Так они и попали в Эрец-Исраэль...
* * *
- Фима - хороший человек, - говорила Светлана своей новой подружке, а по совместительству соседке, Левкиной. - Немного не в себе, со странностями и причудами, но это общая болезнь талантливых личностей.
И вдруг сама себя поймала на интонации, с которой произнесла эти слова. Фраза была не раз задействована в общении с незнакомыми и малознакомыми людьми, и Светлана обычно произносила ее со слегка прикрытой гордостью, делая едва заметное ударение на окончании. А тут она прозвучала как-то серо, даже с некой ноткой неодобрения. Что же произошло?
- На работу никак не устроится? - поинтересовалась Майя, высматривая своего сыночка. Ронька тем и отличался, что мог торчать во дворе часами, причем находил такие укромные уголки, откуда его было невозможно высмотреть. Левкина волновалась, звала сына, переживала, нервничала, выбегала во двор и... обнаруживала свое беззаботное чадо, безмятежно греющееся на солнышке: “О чем речь, мамочка?! Я, как и обещал, на улицу ни шагу!”
- Это хроническое, - горьковато улыбнулась Светлана. - Кому в Израиле нужны гидроэлектростанции, когда тут питьевой воды недостает?! В Тель-Авиве в первое время его еще удавалось куда-то пристроить, но когда на одном складе Гейсин неудачно взялся за ящик, и у него произошло смещение межпозвоночных дисков, все - считай, инвалид без инвалидности. Зато стал больше рисовать.
- Хорошо, - кивнула соседка, уловив тень за кустом - Ронька наверняка там прячется. - Больше рисует - это здорово!
- Было бы здорово, если кому-нибудь пришло в голову их купить! А тут за десять лет ничего продать не можем!
- Сейчас вообще трудно с продажами, - вздохнула Левкина. - Сразу после приезда в страну я занялась многоуровневым маркетингом, пыталась распространять герболайф, - ни черта не получилось. Не хотят покупать, и все! У населения атрофирован нормальный потребительский спрос к стоящему товару.
- Да это еще ничего, - продолжила Светлана. - Мало того, что сам не работает, так еще и обязательно кого-нибудь с собой приводит. В последнее время к нам повадился обедать Меньшимаров. Более отвратного типа, скажу откровенно, я в своей жизни не видела! Приходит и бубнит какую-то чушь. Бредовые идеи прут во все стороны. А Фима его радушно воспринимает: говорит, приятель. Да у него - каждый встречный, поздоровавшийся первым, приятель!
- От Меньшимарова толка не будет, - согласилась Левкина. - Он на прошлых муниципальных выборах в нашем квартале крутился. Не помню уж за кого агитировал, но без особого успеха. Никудышный мужичонка, к тому же и выглядит как сморчок. Ни лица, ни фигуры.
- Разве дело в этом?! - махнула рукой Светлана и, попрощавшись с соседкой, направилась на свою “половину”. Надо было вовремя подогреть обед.
* * *
К двум часам, на редкость пунктуально, к ним приходил Меньшимаров. Он постукивал в дверь, протягивал Светлане (в качестве “входного билета”?) какое-нибудь “свежее” бесплатное русскоязычное издание (благо в “столице юга” их с лихвой хватало) и, поприветствовав хозяина, начинал прохаживаться возле вывешенных на стене работ Гейсина, в сотый раз их внимательно рассматривая.
Согласитесь, не пригласить на скромную трапезу такого гостя и почитателя Ефим просто не мог, несмотря на вполне выраженное негодование Светланы.
Меньшимаров, словно не улавливая вызванной его визитом атмосферы, удобно усаживался на стул, ел вдумчиво и неторопливо, попутно делясь своими сокровенными мыслями.
- Будущее за интернетом, - разжевав очередной кусок куриной лапки, утверждал он. - Мы еще по-настоящему не способны определить всю силу виртуального пространства, подходя к нему с чисто потребительских позиций. Учиться надо, господа мои, учиться!
- Учиться надо всю жизнь, - ехидно замечала Светлана. - Только вот чему? Бесплатному проникновению на порносайты или бездумной игре на виртуальной бирже, и без того опустошающей ваши скромные запасы?!
- Не о том, уважаемая, не о том! - заверял гость. - Мы подходим к вопросу с позиции рядового пользователя, не умеющего заглянуть в завтрашний день. А надо понять систему и найти в ней свою плодородную нишу. В свое время один американский президент сказал: “Не спрашивайте о том, что страна может дать вам! Спросите - что вы можете дать ей?!” Вот какой подход должен быть при настоящем взаимодействии. А подобный ракурс никто из нас в работе с интернетом не рассматривал! И напрасно!
- Возможно, ты прав, - по-свойски кивал Гейсин, как обычно, плохо вслушивающийся в речь собеседника. Он вечно был погружен в собственные мысли, и они касались исключительно творческого процесса, начинавшегося с долгого созерцания чистого холста. Созерцание плавно перетекало в подбор красок, но сомнения оставались и они мучили художника постоянно.
Светлана также не пыталась дискутировать с Меньшимаровым. Все его размышления носили чисто риторический характер: с таким же успехом можно было рассуждать о потеплении климата на планете или о приближении к Земле огромного астероида лет через двадцать. То есть, много-много теории и ни грамма практического применения. В Советском Союзе данное поведение именовалось “маниловщиной” и бороться с ним было бессмысленно. Зато все свое недовольство Светлана, после ухода гостя, выражала мужу.
- Зря ты не даешь мне выставить Меньшимарова, - говорила она. - Настоящий приживала! Фома Фомич Опискин! Ходит к нам исключительно ради бесплатной кормежки!
- Нет, - несмело возражал Гейсин. - Миша - хороший человек. Он в живописи разбирается, советы полезные дает...
- О том, как входить в интернет без пароля? - усмехнулась Светлана. - Чтобы однажды на четырехзначный штраф нарваться? Вспомни Драбкина, с которым ты в Тель-Авиве связался! Тоже любил дифирамбы петь, а когда приспичило - исчез, прихватив у нас пятьсот шекелей.
- Там другое дело, - нехотя отвечал муж. - Но, если объективно, мы ведь не знаем подробностей. Может, у человека была крайняя нужда?
- Нет, с тобой невозможно, - сдавалась Светлана. - Ты - стопроцентный пофигист! Рад всем и каждому в отдельности!
Ефим лишь молчал, исходя из известной китайской мудрости: спорить с женщиной под силу либо глупцу, либо философу, а если таковыми себя не считаешь, не перечь ее словам, иначе потеряешь лицо.
* * *
- Что-то у вас вчера телевизор сквозь все стены голосил, - заметила Левкина, таща за собой по улице упиравшегося Роньку. - Неужели такая интересная передача?
- Прости, это я сорвалась, - пояснила Светлана. - Меньшимаров опять заявился, на сей раз на ужин, и начал разглагольствовать о преимуществах виртуальных аукционов, о которых, уверена, только вчера услышал. Я не выдержала и чтобы “заглушить” его говорок, включила “Звезды на льду” на полную мощность. Помогло. Первые десять минут. Потом все равно баритон Меньшимарова начал просачиваться. Господи, если бы ты знала, как он мне надоел!
- Кто? - с невинной хитрецой улыбнулась соседка.
- Как кто?! - опешила Светлана. - Меньшимаров, естественно.
Но, расставшись с Левкиной, на несколько минут призадумалась. И надо же! Почему всякая чушь так упрямо лезет в голову?!
* * *
- Какая женщина! Одно сплошное удовольствие! - выводил Хаим, рассматривая ее в упор. - Недаром у нас мужики так падки на “русских”!
- Надень очки, да присмотрись, - в который раз усмехалась Светлана. - Старовата я для твоих утех, милый. Вот уже морщины на лице появляться начали!
- Какие морщины? Ничего не вижу! - яростно вертел головой начальник смены или, как его еще называли, “третий маленький директор”. - Красавица! Непревзойденная! Очаровательная! Самый сладкий шоколад будет горчить по сравнению с твоим поцелуем!
- Опять восток - дело толстое? - поинтересовалась напарница Люба. - Не надоело еще ему к тебе клинья подбивать?
- Тут нечто вроде “обязательной программы”, - объясняла Светлана. - Традиция. Спрашивая у местных, “что интересного?”, ты вовсе не ждешь подробного ответа на свой вопрос - таковы общепринятые правила поведения. То же самое и у нас. Полупародия на флирт, выполненная дурным актером на колхозной сцене...
Но на этот раз Хаим перешел “красную черту” обычных комплиментов.
- Я - серьезный человек, - заявил Хаим своей подчиненной, - и с серьезными намерениями. Слушай, если бы ты не была замужем - я бы предложил тебе идти со мной под хупу!
- А я и так не замужем, - заметила Светлана и, отвечая на изумленное лицо начальника, разъяснила. - Мы с Ефимом только живем вместе, партнеры. Официально никакой регистрации нет.
- Выходи за меня! - тут же предложил Хаим. - Почему нет?
- Не смеши, - попросила она, но снова в голову стали просачиваться уж совсем нехорошие мысли.
* * *
Вечером Гейсин не обратил внимания, как его жена, сидя перед журнальным столиком, около тридцати минут рассматривала цветную обложку русскоязычного еженедельника. Но на мелькнувшую в воздухе монетку, мигом отреагировал:
- На что загадываешь?
- Так, на пустяки, - не оборачиваясь, прошептала она. - Впрочем, если выпадет “решка”...
Выпала “решка”.
* * *
Решение о разрыве Ефим воспринял совершенно спокойно. Вероятно, до него просто не дошли сказанные слова. У людей подобного склада (а Светлана о них несколько стопок книг прочитала, подбирая “ключики” к натуре своего суженного) осознание глобальных перемен, как правило, происходит впоследствии, спустя какое-то время. А в начальный период они продолжают вести себя “по стандарту”, придерживаясь обычного распорядка жизни.
Гейсин, со свойственной ему ленью, но добросовестно, помогал ей собрать вещи, упаковывал различные предметы в коробки, старательно уплотняя пустые пространства бумагой (это у него лучше всего получалось), послушно доносил коробки до пикапа Хаима, почесывающего затылок от недоумения, и дружески обменялся с ним рукопожатием на прощание. После чего тот молчал все дорогу до дома, посматривая то на дорогу, то на Светлану, силясь, очевидно, поднять “загадочную русскую душу”.
А внутри у Светланы было пусто. Имелось лишь крошечное чувство горечи. Горечь, но крошечная. Такая, о которой и говорить не стоило.
* * *
Она редко бывала в своем старом районе - теперь бытие протекало в иных плоскостях, куда более удобных, хотя и непривычных. Но года через три, а может и больше, ей понадобилось съездить на “блошиный рынок”, чтобы купить какой-то пустячок, которого в другом ином месте никак не найдешь.
И там, в “мебельном” ряду, Светлана наткнулась на Левкину, разглядывавшую старенькое трюмо.
- Привет! - обрадовалась та. - Здорово принарядилась! Как ты живешь со своим саброй?
- Ничего путного с Хаимом не вышло, - махнула рукой Светлана. - Не сошлись менталитетами. У него один, у меня - другой. Но в одном повезло: при разводе удалось найти хорошего адвоката. Тот церемониться с моим бывшим муженьком не стал и отсудил кое-какое “приданное”. Денежки я сразу вложила в одно стоящее дело - тем и живу.
- И судя по всему, неплохо! - улыбнулась Левкина. - Молодец!
- А ты как, нормально?
- У меня все хорошо.
- Замечательно. А как там мой Гейсин? Еще не съехал?
- Нет, - стараясь не встречаться взглядом с собеседницей, ответила бывшая соседка. - Он сейчас собирается наш коттедж у хозяина выкупать...
- Неужто?! С чего вдруг разбогател?
- Да все Меньшимаров. Разместил года два назад Фимины натюрморты в виртуальных галереях и, как ни странно, немцам они пришлись по вкусу. И те начали их чуть ли не каждый месяц по два-три покупать. Гейсин почти на поточный метод перешел: рисовать не успевает. Деньги, правда, там не очень большие идут, но жить вполне можно. И довольно неплохо.
- Никогда бы не подумала, что от этого зануды будет какой-то толк, - призналась Светлана. - Слушай, может мне к Фимке как-то наведаться? Случайно, проездом?
- Не думаю, - вздохнула Левкина. - Видишь ли... мы, с определенного времени... с Фимой вместе. И Ронька в нем, кстати, души не чает. Стену разобрали - получился огромный превосходный дом.
- Повезло, - констатировала Светлана, а сама подумала: “Надо было тогда ставить на “орла”. Или, все-таки, нет?..”
Алиса ГРИН
- Люди нашего возраста раньше редко переезжали сюда из центра страны, - заметил маклер, - а сейчас таких случаев все больше и больше.
Светлана промолчала, продолжая наблюдать, как Саша роется в своей бумажной картотеке, несмотря на то, что перед ним на столе стоял монитор компьютера.
“Для интерьера, - поняла она. - Применяется исключительно в качестве игровой приставки и прогулки по разным сайтам”.
- Сейчас, понятно, наступают непростые времена, - продолжил рассуждать маклер. - С работой везде плохо, а цены на съем тут намного ниже. Кстати, по поводу цен... Вот для вас очень симпатичный вариант: почти новенький коттедж в хорошем районе. Но здесь два входа и половина дома подойдет для еще одной семьи. Если общую сумму разделить на две части, то каждая из них выглядит по-настоящему смешной для такого жилища.
- И у вас, разумеется, уже есть кто-то на вторую половину? - усмехнулась Светлана. - Но я не собираюсь жить в коммуналке!
- Какая коммуналка?! - возмутился Саша. - Отдельный вход, все удобства, прекрасный сад за окном и престижный район. Место для парковки и автобусные остановки - все к вашим услугам. А соседкой у вас будет очаровательная женщина с чудесным малышом. Но это чисто символически - “соседка”, не более. То же самое, что на лестничной площадке. Лучше всего подъедем на место и посмотрим, а заодно я и Майю вызвоню - там и познакомитесь.
* * *
Коттедж и на самом деле выглядел довольно прилично, напоминая виллу из богатого района, где Светлане приходилось прежде работать. Красиво, просторно, много места и вокруг - приятная обстановка. Да и Левкина ей сразу понравилась: моложе лет на семь-восемь, миловидная, аккуратно одетая, держится просто и естественно.
- Ну как? - поинтересовался Саша. - Оформляем? Или вам надо с мужем посоветоваться?
- Такие вопросы приходится решать мне самой, - ответила она. - Ефим живет в собственном мире и его лишний раз лучше не беспокоить...
Гейсину нравилось все, что нравилось ей. Точнее, ему было все равно. Он мог жить в сарае, в номере-люкс первоклассного отеля, в стандартной “хрущевке”, да где угодно, не очень-то обращая на это внимание. Таков был его стиль, его система бытия. Когда-то Светлане подобное отношение к окружающему очень нравилось. С годами восхищение перешло в безразличие, а чуть позже сменилось явным раздражением. Годы меняют не только внешний мир, но и внутренний. А вот к лучшему или к худшему - никто не скажет.
* * *
Познакомились они с Гейсиным за несколько лет до репатриации, в клубе Дворца текстильщиков. Сам по себе клуб был мало чем примечателен, но там проводились заседания кружка “ценителей прекрасного”, иначе говоря, присутствовала некая интеллигентная тусовка, тем или иным боком причастная (либо считающая себя причастной) к бескрайнему океану российской культуры. Ефима Гейсина пригласили показать тут свои работы. Он не был профессиональным художником, но сделал несколько оригинальных заставок к двум передачам на телевидении и ходил в “подающих надежды”.
Светлана не нашла в натюрмортах Гейсина ничего интересного, но сам “мастер” произвел на нее впечатление. Той самой беззаботной пассивностью, какой-то детскостью, беспомощностью... Порою напоминающей туповатого, ленивого щенка. Его принесли, поставили, и он, пугливо озираясь, тщетно ищет поддержки у окружающего мира - неизвестного, а потому опасного.
“Инстинкт в тебе заговорил, матушка, - усмехалась бывший экскурсовод Полина, посещавшая тот же кружок и претендующая на роль первой подруги. - Детей у тебя собственных нет, а тут подваливает большой ребенок, нуждающейся в постоянной опеке. И поневоле просыпаются дремавшие прежде чувства...”
Так или иначе, но к Ефиму Светлана относилась с симпатией. Но самое забавное, что и он ее “выделил”, бессмысленно топчась рядом бОльшую часть своих посещений кружка. А когда появляться там художнику уже не имело никакого смысла, Гейсин встретил ее возле Дворца с маленьким букетом полевых цветов в руке. И, пробормотав что-то, протянул его девушке. А когда та взяла букет, явно собрав все свое мужество, предложил “соединить их судьбы”.
Так далеко Светлана не заглядывала, но, немного разбираясь в ситуации, прекрасно понимала, что спугнуть робкое существо - проще простого, а вот потом придется ногти от досады грызть. Потому она, улыбнувшись, попросила дать ей на ответ один день (максимум, который по ее мнению мог выдержать Ефим), чтобы обо всем подумать и принять решение.
Решение Светлана принимала просто. Еще в школьные годы она подцепила дурацкую привычку, с годами оказавшуюся не столь уж и “дурацкой”. Когда в чем-то сомневаешься и есть возможность выбора, то следует полагаться на “слепой случай” - судьба сама подскажет, что делать. И если выпадет предъявлять впоследствии претензии кому-то, то исключительно к ней - всесильной и беспристрастной. А что касается нас - простых смертных, - то мы всего лишь “исполнители”, действующие по чужой наводке. Остальное не представляло сложности: загадываешь одну из сторон - “орел” или “решка”, - и подбрасываешь монетку. Какой стороной выпадет - тому и быть.
Гейсин “выпал” и они стали жить вместе. В маленьком мирке Светланы появилось существо о котором надо было постоянно заботиться, ухаживать, подсказывать и направлять. Ей это нравилось, но мучило другое - невостребованность Гейсина. Его талант не могли оценить достойно, “пробить” работы самодеятельного художника никак не удавалось, да и профессия Ефима, благодаря которой он приносил в дом зарплату (инженер-проектировщик по строительству гидроэлектростанций), никоим образом реализации творческого потенциала не способствовала.
“Надо что-то делать, - думала Светлана. - Радикально и кардинально, полностью смешав фигуры, устоявшиеся на своих местах. Иначе до скончания бытия можно проходить в непризнанных гениях, о гениальности которых никто никогда не слышал и не услышит!”
Тогда ей казалось, что перемена места жительства и станет тем самым “удачным” решением. Конечно, она навела подробные справки об Израиле и возможностях Земли Обетованной в “творческо-культурном” плане, которые, скажем прямо, не вдохновляли. Но в маленькой стране, постоянно посещаемой многочисленными туристами, и пробиться будет полегче. Как всегда, окончательный вердикт остался за монеткой. Выпала “решка” и они стали готовиться к отъезду.
- Нам не стоит оформлять брак, - решила Светлана перед подачей документов, - тем более что оба обладаем равными правами на “возвращение”. Одиночке в Израиле полагается несколько больше льгот, чем семье.
- Все-то ты знаешь, - добродушно кивнул Ефим. - Молодец!
С тем же довольным выражением лица он принял бы ее доводы о переселении на Марс, Венеру и более отдаленные планеты, мало вникая в суть предмета. Ибо, все, сделанное Светланой, было, разумеется, во благо и на благо. А как иначе?!
Так они и попали в Эрец-Исраэль...
* * *
- Фима - хороший человек, - говорила Светлана своей новой подружке, а по совместительству соседке, Левкиной. - Немного не в себе, со странностями и причудами, но это общая болезнь талантливых личностей.
И вдруг сама себя поймала на интонации, с которой произнесла эти слова. Фраза была не раз задействована в общении с незнакомыми и малознакомыми людьми, и Светлана обычно произносила ее со слегка прикрытой гордостью, делая едва заметное ударение на окончании. А тут она прозвучала как-то серо, даже с некой ноткой неодобрения. Что же произошло?
- На работу никак не устроится? - поинтересовалась Майя, высматривая своего сыночка. Ронька тем и отличался, что мог торчать во дворе часами, причем находил такие укромные уголки, откуда его было невозможно высмотреть. Левкина волновалась, звала сына, переживала, нервничала, выбегала во двор и... обнаруживала свое беззаботное чадо, безмятежно греющееся на солнышке: “О чем речь, мамочка?! Я, как и обещал, на улицу ни шагу!”
- Это хроническое, - горьковато улыбнулась Светлана. - Кому в Израиле нужны гидроэлектростанции, когда тут питьевой воды недостает?! В Тель-Авиве в первое время его еще удавалось куда-то пристроить, но когда на одном складе Гейсин неудачно взялся за ящик, и у него произошло смещение межпозвоночных дисков, все - считай, инвалид без инвалидности. Зато стал больше рисовать.
- Хорошо, - кивнула соседка, уловив тень за кустом - Ронька наверняка там прячется. - Больше рисует - это здорово!
- Было бы здорово, если кому-нибудь пришло в голову их купить! А тут за десять лет ничего продать не можем!
- Сейчас вообще трудно с продажами, - вздохнула Левкина. - Сразу после приезда в страну я занялась многоуровневым маркетингом, пыталась распространять герболайф, - ни черта не получилось. Не хотят покупать, и все! У населения атрофирован нормальный потребительский спрос к стоящему товару.
- Да это еще ничего, - продолжила Светлана. - Мало того, что сам не работает, так еще и обязательно кого-нибудь с собой приводит. В последнее время к нам повадился обедать Меньшимаров. Более отвратного типа, скажу откровенно, я в своей жизни не видела! Приходит и бубнит какую-то чушь. Бредовые идеи прут во все стороны. А Фима его радушно воспринимает: говорит, приятель. Да у него - каждый встречный, поздоровавшийся первым, приятель!
- От Меньшимарова толка не будет, - согласилась Левкина. - Он на прошлых муниципальных выборах в нашем квартале крутился. Не помню уж за кого агитировал, но без особого успеха. Никудышный мужичонка, к тому же и выглядит как сморчок. Ни лица, ни фигуры.
- Разве дело в этом?! - махнула рукой Светлана и, попрощавшись с соседкой, направилась на свою “половину”. Надо было вовремя подогреть обед.
* * *
К двум часам, на редкость пунктуально, к ним приходил Меньшимаров. Он постукивал в дверь, протягивал Светлане (в качестве “входного билета”?) какое-нибудь “свежее” бесплатное русскоязычное издание (благо в “столице юга” их с лихвой хватало) и, поприветствовав хозяина, начинал прохаживаться возле вывешенных на стене работ Гейсина, в сотый раз их внимательно рассматривая.
Согласитесь, не пригласить на скромную трапезу такого гостя и почитателя Ефим просто не мог, несмотря на вполне выраженное негодование Светланы.
Меньшимаров, словно не улавливая вызванной его визитом атмосферы, удобно усаживался на стул, ел вдумчиво и неторопливо, попутно делясь своими сокровенными мыслями.
- Будущее за интернетом, - разжевав очередной кусок куриной лапки, утверждал он. - Мы еще по-настоящему не способны определить всю силу виртуального пространства, подходя к нему с чисто потребительских позиций. Учиться надо, господа мои, учиться!
- Учиться надо всю жизнь, - ехидно замечала Светлана. - Только вот чему? Бесплатному проникновению на порносайты или бездумной игре на виртуальной бирже, и без того опустошающей ваши скромные запасы?!
- Не о том, уважаемая, не о том! - заверял гость. - Мы подходим к вопросу с позиции рядового пользователя, не умеющего заглянуть в завтрашний день. А надо понять систему и найти в ней свою плодородную нишу. В свое время один американский президент сказал: “Не спрашивайте о том, что страна может дать вам! Спросите - что вы можете дать ей?!” Вот какой подход должен быть при настоящем взаимодействии. А подобный ракурс никто из нас в работе с интернетом не рассматривал! И напрасно!
- Возможно, ты прав, - по-свойски кивал Гейсин, как обычно, плохо вслушивающийся в речь собеседника. Он вечно был погружен в собственные мысли, и они касались исключительно творческого процесса, начинавшегося с долгого созерцания чистого холста. Созерцание плавно перетекало в подбор красок, но сомнения оставались и они мучили художника постоянно.
Светлана также не пыталась дискутировать с Меньшимаровым. Все его размышления носили чисто риторический характер: с таким же успехом можно было рассуждать о потеплении климата на планете или о приближении к Земле огромного астероида лет через двадцать. То есть, много-много теории и ни грамма практического применения. В Советском Союзе данное поведение именовалось “маниловщиной” и бороться с ним было бессмысленно. Зато все свое недовольство Светлана, после ухода гостя, выражала мужу.
- Зря ты не даешь мне выставить Меньшимарова, - говорила она. - Настоящий приживала! Фома Фомич Опискин! Ходит к нам исключительно ради бесплатной кормежки!
- Нет, - несмело возражал Гейсин. - Миша - хороший человек. Он в живописи разбирается, советы полезные дает...
- О том, как входить в интернет без пароля? - усмехнулась Светлана. - Чтобы однажды на четырехзначный штраф нарваться? Вспомни Драбкина, с которым ты в Тель-Авиве связался! Тоже любил дифирамбы петь, а когда приспичило - исчез, прихватив у нас пятьсот шекелей.
- Там другое дело, - нехотя отвечал муж. - Но, если объективно, мы ведь не знаем подробностей. Может, у человека была крайняя нужда?
- Нет, с тобой невозможно, - сдавалась Светлана. - Ты - стопроцентный пофигист! Рад всем и каждому в отдельности!
Ефим лишь молчал, исходя из известной китайской мудрости: спорить с женщиной под силу либо глупцу, либо философу, а если таковыми себя не считаешь, не перечь ее словам, иначе потеряешь лицо.
* * *
- Что-то у вас вчера телевизор сквозь все стены голосил, - заметила Левкина, таща за собой по улице упиравшегося Роньку. - Неужели такая интересная передача?
- Прости, это я сорвалась, - пояснила Светлана. - Меньшимаров опять заявился, на сей раз на ужин, и начал разглагольствовать о преимуществах виртуальных аукционов, о которых, уверена, только вчера услышал. Я не выдержала и чтобы “заглушить” его говорок, включила “Звезды на льду” на полную мощность. Помогло. Первые десять минут. Потом все равно баритон Меньшимарова начал просачиваться. Господи, если бы ты знала, как он мне надоел!
- Кто? - с невинной хитрецой улыбнулась соседка.
- Как кто?! - опешила Светлана. - Меньшимаров, естественно.
Но, расставшись с Левкиной, на несколько минут призадумалась. И надо же! Почему всякая чушь так упрямо лезет в голову?!
* * *
- Какая женщина! Одно сплошное удовольствие! - выводил Хаим, рассматривая ее в упор. - Недаром у нас мужики так падки на “русских”!
- Надень очки, да присмотрись, - в который раз усмехалась Светлана. - Старовата я для твоих утех, милый. Вот уже морщины на лице появляться начали!
- Какие морщины? Ничего не вижу! - яростно вертел головой начальник смены или, как его еще называли, “третий маленький директор”. - Красавица! Непревзойденная! Очаровательная! Самый сладкий шоколад будет горчить по сравнению с твоим поцелуем!
- Опять восток - дело толстое? - поинтересовалась напарница Люба. - Не надоело еще ему к тебе клинья подбивать?
- Тут нечто вроде “обязательной программы”, - объясняла Светлана. - Традиция. Спрашивая у местных, “что интересного?”, ты вовсе не ждешь подробного ответа на свой вопрос - таковы общепринятые правила поведения. То же самое и у нас. Полупародия на флирт, выполненная дурным актером на колхозной сцене...
Но на этот раз Хаим перешел “красную черту” обычных комплиментов.
- Я - серьезный человек, - заявил Хаим своей подчиненной, - и с серьезными намерениями. Слушай, если бы ты не была замужем - я бы предложил тебе идти со мной под хупу!
- А я и так не замужем, - заметила Светлана и, отвечая на изумленное лицо начальника, разъяснила. - Мы с Ефимом только живем вместе, партнеры. Официально никакой регистрации нет.
- Выходи за меня! - тут же предложил Хаим. - Почему нет?
- Не смеши, - попросила она, но снова в голову стали просачиваться уж совсем нехорошие мысли.
* * *
Вечером Гейсин не обратил внимания, как его жена, сидя перед журнальным столиком, около тридцати минут рассматривала цветную обложку русскоязычного еженедельника. Но на мелькнувшую в воздухе монетку, мигом отреагировал:
- На что загадываешь?
- Так, на пустяки, - не оборачиваясь, прошептала она. - Впрочем, если выпадет “решка”...
Выпала “решка”.
* * *
Решение о разрыве Ефим воспринял совершенно спокойно. Вероятно, до него просто не дошли сказанные слова. У людей подобного склада (а Светлана о них несколько стопок книг прочитала, подбирая “ключики” к натуре своего суженного) осознание глобальных перемен, как правило, происходит впоследствии, спустя какое-то время. А в начальный период они продолжают вести себя “по стандарту”, придерживаясь обычного распорядка жизни.
Гейсин, со свойственной ему ленью, но добросовестно, помогал ей собрать вещи, упаковывал различные предметы в коробки, старательно уплотняя пустые пространства бумагой (это у него лучше всего получалось), послушно доносил коробки до пикапа Хаима, почесывающего затылок от недоумения, и дружески обменялся с ним рукопожатием на прощание. После чего тот молчал все дорогу до дома, посматривая то на дорогу, то на Светлану, силясь, очевидно, поднять “загадочную русскую душу”.
А внутри у Светланы было пусто. Имелось лишь крошечное чувство горечи. Горечь, но крошечная. Такая, о которой и говорить не стоило.
* * *
Она редко бывала в своем старом районе - теперь бытие протекало в иных плоскостях, куда более удобных, хотя и непривычных. Но года через три, а может и больше, ей понадобилось съездить на “блошиный рынок”, чтобы купить какой-то пустячок, которого в другом ином месте никак не найдешь.
И там, в “мебельном” ряду, Светлана наткнулась на Левкину, разглядывавшую старенькое трюмо.
- Привет! - обрадовалась та. - Здорово принарядилась! Как ты живешь со своим саброй?
- Ничего путного с Хаимом не вышло, - махнула рукой Светлана. - Не сошлись менталитетами. У него один, у меня - другой. Но в одном повезло: при разводе удалось найти хорошего адвоката. Тот церемониться с моим бывшим муженьком не стал и отсудил кое-какое “приданное”. Денежки я сразу вложила в одно стоящее дело - тем и живу.
- И судя по всему, неплохо! - улыбнулась Левкина. - Молодец!
- А ты как, нормально?
- У меня все хорошо.
- Замечательно. А как там мой Гейсин? Еще не съехал?
- Нет, - стараясь не встречаться взглядом с собеседницей, ответила бывшая соседка. - Он сейчас собирается наш коттедж у хозяина выкупать...
- Неужто?! С чего вдруг разбогател?
- Да все Меньшимаров. Разместил года два назад Фимины натюрморты в виртуальных галереях и, как ни странно, немцам они пришлись по вкусу. И те начали их чуть ли не каждый месяц по два-три покупать. Гейсин почти на поточный метод перешел: рисовать не успевает. Деньги, правда, там не очень большие идут, но жить вполне можно. И довольно неплохо.
- Никогда бы не подумала, что от этого зануды будет какой-то толк, - призналась Светлана. - Слушай, может мне к Фимке как-то наведаться? Случайно, проездом?
- Не думаю, - вздохнула Левкина. - Видишь ли... мы, с определенного времени... с Фимой вместе. И Ронька в нем, кстати, души не чает. Стену разобрали - получился огромный превосходный дом.
- Повезло, - констатировала Светлана, а сама подумала: “Надо было тогда ставить на “орла”. Или, все-таки, нет?..”
Алиса ГРИН
