Апофеоз сердобольности
Парадоксы Владимира Соловьева
И то правда, Джоэлю и Этану Коэнам славы не занимать: Пальмовая ветвь у них уже есть (за «Бартон Финк») плюс четыре режиссерских премии в тех же Каннах, не говоря о четырех Оскарах и порядка 70 других славных премий, да и за «Дэвиса» у них есть еще шанс что-нибудь отхватить в будущем году – не исключено, что опять же Оскара, тем более в главной роли актер Оскар Айзек.
Шутка. А не шутка то, что среди продюсеров этого фильма, помимо «свадебных генералов» братьев Вайнштейн, еще и Скотт Рудин, которому не впервой пиарить свои детища к вершинам успеха и который, один из немногих, ухитрился стать лауреатом сразу четырех самых престижных премий - Эмми, Грэмми, Тони и Оскар.
Что немного странно, так это несомненная и заслуженная удача этого ностальгического фильма про неудачника. К тому же на контрастном фоне на редкость удачливой кинокарьеры «двуглавого режиссера», как именуют братьев Коэнов. Ну, в самом деле, представим легендарного Боба Дилана, забытая в самолете электрогитара которого пошла недавно на аукционе за рекордные почти миллион долларов, а сам он только что стал кавалером Почетного легиона ко всем прочим его наградам - представим его неудачником.
Боба Дилана я вспомнил не случайно – это не просто напрашивающаяся параллель, но сознательная отсылка авторов фильма от безвестного фолк-музыканта к супер-пупер-стар. Те же годы, тот же Гринвич Виллидж, даже то же подвальное кафе Gaslight, где впервые выступил Боб Дилан, да и несомненный талант героя фильма, но вместо бобдилановой славы - бомж, которому когда подфартит переночевать на диване у друзей, а часто приходится бездомно и неприкаянно бродить по продутым сквозняками манхэттенским улицам – в одной руке гитара, а в другой этот самый рыжий кошачий друг, который время от времени исчезает и каждый раз кажется - навсегда.
Слава - дело случая, да? Культовый рок-музыкант или вечный лузер, обреченный на нищету и забвение?
Но ведь именно Бобу Дилану принадлежат слова, что нет большей удачи, чем неудача, пусть и не он первым это заметил, целый рой аналогий – от тютчевского «Спешу поздравить с неудачей, она - блистательный успех» до фолкнеровского «лучшее в моем представлении – поражение».
Впрочем, ломлюсь в открытые ворота: предмет искусства – одиночество, неудача, душевная боль, злосчастие, драма, трагедия. Взять песни того же Боба Дилана, которого принято считать «идиосинкратическим гением». Так вот, Льюина Дэвиса можно назвать недовоплотившимся, недоосуществленным, несостоявшимся Бобом Диланом. То, что французы зовут емким словом, которое перекочевало во все главные языки: manquй.
Пора автору кое в чем сознаться. По причинам чисто субъективным я был вовлечен в этот фильм с самого начала. Во-первых, рыжий кот – ну не копия, но очень похож на моего рыжего кота Бонжура. Во-вторых, Льюин Дэвис хоть и мечется по Манхеттену, но живет в Бруклине, а родом из Квинса, где я теперь проживаю. Зато ностальгический фактор у меня, как у зрителя, начисто отсутствовал: рокочущие нью-йоркские 60-е, самое их начало, когда разворачивается бессюжетный сюжет фильма, меня там рядом не стояло, потому как я был тогда через океан в городе, которого, увы, больше нет на карте – в Ленинграде. То есть щекочущего чувства узнавания, на которое отчасти рассчитан этот фильм-попурри, фильм-пастиш, у меня не было и в помине.
С другой стороны, однако, звуковая дорожка, по которой одна за другой набегают на зрителя песни – всякие там баллады, морские шанти, блю ревери, которые полонят и гипнотизируют зрителя, превращая в слушателя. Начиная с самой первой «Hang Me, Oh Hang Me». Одна песня даже точно указует вектор времени – «Please Mr. Kennedy» - 1961 год, хотя такого рода политических намеков в фильме самая малость, можно на пальцах сосчитать. Основное содержание песен – душевные метания героя, о чем можно судить в какой-то мере даже по их названиям: «I’m 500 miles from my home», «I’ve been all around this world», «Fare thee well? My honey, fare thee well», «The Death of Queen Jane», «Shoals of herring». А учитывая, что партнеры и приятели Льюина тоже музыканты, и их голоса делают этот фильм многоголосым и насквозь музыкальным, но музыка вовсе не вставки или отступления, не фон, не аккомпанемент, а важнейшая составная часть коэновского фильма. Оскар Айзек не только играет Льюина Дэвиса, но играет на гитаре и поет за него, будучи сам профессиональный гитарист и вокалист гватемальско-кубинского происхождения: приятный, чарующий такой тенор. Его, кстати, посоветовал продюсерам на роль главного героя автор музыки и песен к фильму Бон Барнетт.
Здесь требуется корректив – все-таки скорее антигерой, чем герой. Льюин Дэвис отнюдь не харизматический персонаж и не «первый любовник», пользуясь определением театрального амплуа. Пусть не монстр, но нечто монструозное в нем имеется: дурные манеры, нахлебничество, паразитизм, тщеславие, самоупоение, эгоизм, эготизм и прочее. Малоприятный тип, да? Скопище пороков! А теперь оглянемся на самих себя или глянем в зеркало: мы сами, что, являемся воплощением и олицетворением психологических и моральных совершенств? Вот именно! Не в том даже этическом смысле, что пусть бросит камень и т.д., а в ином, рискну сказать, более высоком регистре, имеющем, к тому же, прямое отношение к художеству: «И милость к падшим призывал».
Льюин Дэвис – во всех отношениях падший: от морального облика до злосчастной судьбы, которой до известной степени он сам причина. Ну и что с того? Именно потому он и заслуживает нашего зрительского сочувствия: полюби нас черненькими, а беленькими нас всяк полюбит. И что удается Оскару Айзеку, так это не только сыграть своего непутевого героя, но и глянуть на него о стороны, когда он так мало чем выделяется из паноптикума кафкиански гротескных образов этого фильма: такой же, как и все остальные – наркоман-джазист Роланд Тэрнер, которого играет Джон Гудмэн, или дуэт женатиков простофили Джима с истеричной Джин (Джастин Тимберлейк и Кэри Маллиган) да хоть Бад Гроссман в исполнении прославленного Фарида Мюррея Абрахама. Эти и остальные придурковатые персонажи фильма – объект сарказма Льюина Дэвиса, пока тот однажды не глянет на собственное отражение в окне поезда в сабвее: сам он мало чем отличается от своих тусовочных приятелей, плоть от плоти. Ну да, все мы люди, все мы человеки. Не скажу, что это лейтмотив фильма, но его непременное условие.
А что касается лейтмотива, то я бы назвал его, что называется, от противного – это скептический взгляд авторов фильма на саму американскую мифологию успеха, который в обязательном порядке должен сопровождать само явление таланта. Когда как. Раз на раз не приходится. Мы знаем множество примеров, когда талант не находит прижизненного признания, но только посмертное. А иногда вообще никакого, как у антигероя этого фильма, чьи меланхолические злоключения прослежены в этой прелестной, изумительной, блестящей, возвышенной и возвышающей сюрреалистической трагикомедии братьев Коэнов, одном из лучших их творении, на ура встреченном зрителями и критиками. Чтобы читатели не сочли мое мнение субъективным или одиночным, как иногда у меня случается, сошлюсь на других рецензентов: best, brilliant, classic, great, greatest, finest, wonderful, first and foremost, masterpiece.
И коли эти кинобратья вот уже три десятилетия делают авторское кино, отличное от голливудских стандартов, клише и стереотипов, то должна быть, не может не быть у них какая-то своя, личная, своеобычная, особая, только им присущая, объединяющая разные их фильмы точка отсчета. Нечто самое важное в их мировоззрении, авторское клеймо, ну бренд, что ли. Вспоминаю их фильмы, которые люблю: «Бартон Финк», «Старикам тут не место», «О где же ты, брат?» да хоть черную комедию «Большой Лебовски», ставшую наперекор критикам и благодаря фанатам первым культовым фильмом эпохи Интернета. Какая-то особая отзывчивость, чуткость на человеческие горести и страдания, участливость и жалостливость к своим героям, пусть они и далеки от совершенства. Не без влияния, думаю, русской литературы с ее душевным состраданием к маленьком человеку. Апофеозом этой сочувственности и сердобольности и стал новый фильм братьев Коэнов.
Если честно, новый фильм братьев Коэнов по всем параметрам – от высокого художества до щемящей человечности – заслужил Пальмовую ветвь, но ему перебежал дорогу фильм про лесбиянок «Голубой – самый теплый цвет», хотя он послабже и слишком затянут – почти три часа, тогда как «Внутри Льюина Дэвиса» меньше двух часов и смотрится на одном дыхании.
Мне скажут, экранное время – это не критерий, на что я возражу, что мода на «голубую» тему – тоже не критерий, а только благодаря своей «голубизне» лесбийское кино сдвинуло превосходный фильм про горе-музыканта и его рыжего кота на второе место, хотя Гран-при – тоже неплохо, кто спорит.
И то правда, Джоэлю и Этану Коэнам славы не занимать: Пальмовая ветвь у них уже есть (за «Бартон Финк») плюс четыре режиссерских премии в тех же Каннах, не говоря о четырех Оскарах и порядка 70 других славных премий, да и за «Дэвиса» у них есть еще шанс что-нибудь отхватить в будущем году – не исключено, что опять же Оскара, тем более в главной роли актер Оскар Айзек.
Шутка. А не шутка то, что среди продюсеров этого фильма, помимо «свадебных генералов» братьев Вайнштейн, еще и Скотт Рудин, которому не впервой пиарить свои детища к вершинам успеха и который, один из немногих, ухитрился стать лауреатом сразу четырех самых престижных премий - Эмми, Грэмми, Тони и Оскар.
Что немного странно, так это несомненная и заслуженная удача этого ностальгического фильма про неудачника. К тому же на контрастном фоне на редкость удачливой кинокарьеры «двуглавого режиссера», как именуют братьев Коэнов. Ну, в самом деле, представим легендарного Боба Дилана, забытая в самолете электрогитара которого пошла недавно на аукционе за рекордные почти миллион долларов, а сам он только что стал кавалером Почетного легиона ко всем прочим его наградам - представим его неудачником.
Боба Дилана я вспомнил не случайно – это не просто напрашивающаяся параллель, но сознательная отсылка авторов фильма от безвестного фолк-музыканта к супер-пупер-стар. Те же годы, тот же Гринвич Виллидж, даже то же подвальное кафе Gaslight, где впервые выступил Боб Дилан, да и несомненный талант героя фильма, но вместо бобдилановой славы - бомж, которому когда подфартит переночевать на диване у друзей, а часто приходится бездомно и неприкаянно бродить по продутым сквозняками манхэттенским улицам – в одной руке гитара, а в другой этот самый рыжий кошачий друг, который время от времени исчезает и каждый раз кажется - навсегда.
Слава - дело случая, да? Культовый рок-музыкант или вечный лузер, обреченный на нищету и забвение?
Но ведь именно Бобу Дилану принадлежат слова, что нет большей удачи, чем неудача, пусть и не он первым это заметил, целый рой аналогий – от тютчевского «Спешу поздравить с неудачей, она - блистательный успех» до фолкнеровского «лучшее в моем представлении – поражение».
Впрочем, ломлюсь в открытые ворота: предмет искусства – одиночество, неудача, душевная боль, злосчастие, драма, трагедия. Взять песни того же Боба Дилана, которого принято считать «идиосинкратическим гением». Так вот, Льюина Дэвиса можно назвать недовоплотившимся, недоосуществленным, несостоявшимся Бобом Диланом. То, что французы зовут емким словом, которое перекочевало во все главные языки: manquй.
Пора автору кое в чем сознаться. По причинам чисто субъективным я был вовлечен в этот фильм с самого начала. Во-первых, рыжий кот – ну не копия, но очень похож на моего рыжего кота Бонжура. Во-вторых, Льюин Дэвис хоть и мечется по Манхеттену, но живет в Бруклине, а родом из Квинса, где я теперь проживаю. Зато ностальгический фактор у меня, как у зрителя, начисто отсутствовал: рокочущие нью-йоркские 60-е, самое их начало, когда разворачивается бессюжетный сюжет фильма, меня там рядом не стояло, потому как я был тогда через океан в городе, которого, увы, больше нет на карте – в Ленинграде. То есть щекочущего чувства узнавания, на которое отчасти рассчитан этот фильм-попурри, фильм-пастиш, у меня не было и в помине.
С другой стороны, однако, звуковая дорожка, по которой одна за другой набегают на зрителя песни – всякие там баллады, морские шанти, блю ревери, которые полонят и гипнотизируют зрителя, превращая в слушателя. Начиная с самой первой «Hang Me, Oh Hang Me». Одна песня даже точно указует вектор времени – «Please Mr. Kennedy» - 1961 год, хотя такого рода политических намеков в фильме самая малость, можно на пальцах сосчитать. Основное содержание песен – душевные метания героя, о чем можно судить в какой-то мере даже по их названиям: «I’m 500 miles from my home», «I’ve been all around this world», «Fare thee well? My honey, fare thee well», «The Death of Queen Jane», «Shoals of herring». А учитывая, что партнеры и приятели Льюина тоже музыканты, и их голоса делают этот фильм многоголосым и насквозь музыкальным, но музыка вовсе не вставки или отступления, не фон, не аккомпанемент, а важнейшая составная часть коэновского фильма. Оскар Айзек не только играет Льюина Дэвиса, но играет на гитаре и поет за него, будучи сам профессиональный гитарист и вокалист гватемальско-кубинского происхождения: приятный, чарующий такой тенор. Его, кстати, посоветовал продюсерам на роль главного героя автор музыки и песен к фильму Бон Барнетт.
Здесь требуется корректив – все-таки скорее антигерой, чем герой. Льюин Дэвис отнюдь не харизматический персонаж и не «первый любовник», пользуясь определением театрального амплуа. Пусть не монстр, но нечто монструозное в нем имеется: дурные манеры, нахлебничество, паразитизм, тщеславие, самоупоение, эгоизм, эготизм и прочее. Малоприятный тип, да? Скопище пороков! А теперь оглянемся на самих себя или глянем в зеркало: мы сами, что, являемся воплощением и олицетворением психологических и моральных совершенств? Вот именно! Не в том даже этическом смысле, что пусть бросит камень и т.д., а в ином, рискну сказать, более высоком регистре, имеющем, к тому же, прямое отношение к художеству: «И милость к падшим призывал».
Льюин Дэвис – во всех отношениях падший: от морального облика до злосчастной судьбы, которой до известной степени он сам причина. Ну и что с того? Именно потому он и заслуживает нашего зрительского сочувствия: полюби нас черненькими, а беленькими нас всяк полюбит. И что удается Оскару Айзеку, так это не только сыграть своего непутевого героя, но и глянуть на него о стороны, когда он так мало чем выделяется из паноптикума кафкиански гротескных образов этого фильма: такой же, как и все остальные – наркоман-джазист Роланд Тэрнер, которого играет Джон Гудмэн, или дуэт женатиков простофили Джима с истеричной Джин (Джастин Тимберлейк и Кэри Маллиган) да хоть Бад Гроссман в исполнении прославленного Фарида Мюррея Абрахама. Эти и остальные придурковатые персонажи фильма – объект сарказма Льюина Дэвиса, пока тот однажды не глянет на собственное отражение в окне поезда в сабвее: сам он мало чем отличается от своих тусовочных приятелей, плоть от плоти. Ну да, все мы люди, все мы человеки. Не скажу, что это лейтмотив фильма, но его непременное условие.
А что касается лейтмотива, то я бы назвал его, что называется, от противного – это скептический взгляд авторов фильма на саму американскую мифологию успеха, который в обязательном порядке должен сопровождать само явление таланта. Когда как. Раз на раз не приходится. Мы знаем множество примеров, когда талант не находит прижизненного признания, но только посмертное. А иногда вообще никакого, как у антигероя этого фильма, чьи меланхолические злоключения прослежены в этой прелестной, изумительной, блестящей, возвышенной и возвышающей сюрреалистической трагикомедии братьев Коэнов, одном из лучших их творении, на ура встреченном зрителями и критиками. Чтобы читатели не сочли мое мнение субъективным или одиночным, как иногда у меня случается, сошлюсь на других рецензентов: best, brilliant, classic, great, greatest, finest, wonderful, first and foremost, masterpiece.
И коли эти кинобратья вот уже три десятилетия делают авторское кино, отличное от голливудских стандартов, клише и стереотипов, то должна быть, не может не быть у них какая-то своя, личная, своеобычная, особая, только им присущая, объединяющая разные их фильмы точка отсчета. Нечто самое важное в их мировоззрении, авторское клеймо, ну бренд, что ли. Вспоминаю их фильмы, которые люблю: «Бартон Финк», «Старикам тут не место», «О где же ты, брат?» да хоть черную комедию «Большой Лебовски», ставшую наперекор критикам и благодаря фанатам первым культовым фильмом эпохи Интернета. Какая-то особая отзывчивость, чуткость на человеческие горести и страдания, участливость и жалостливость к своим героям, пусть они и далеки от совершенства. Не без влияния, думаю, русской литературы с ее душевным состраданием к маленьком человеку. Апофеозом этой сочувственности и сердобольности и стал новый фильм братьев Коэнов.
