Ритмы Евразии
В мире
Аскар Абдрахманов, эксперт Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента Республики Казахстан
Вопрос: Как Вы можете описать внешнеполитическую ситуацию, сложившуюся в Центральной Азии?
Абдрахманов: Я бы сказал так: к настоящему времени стало окончательно ясно, что все пять стран региона (включая склонный ранее к противопоставлению интересов внешних игроков Узбекистан и склонный к изоляционизму Туркменистан) в своей внешней политике стали в большей степени опираться на модель балансирования внешних сил, известную также как “многовекторность”. Поэтому даже на фоне очевидного ослабления после 2005 года позиций США говорить об однозначном преобладании России, так же как и быстром усилении позиций Китая, не приходится. Я бы сказал, что немного сильнее и опытнее стало руководство самих стран Центральной Азии, и внешним игрокам, безусловно, с этим приходится считаться.
Вопрос: Можно ли говорить о том, что в этом регионе продолжается Большая Игра, в которую играют сторонние силы: США, Россия, Китай, Иран и пр.?
Абдрахманов: Термин “Большая Игра” для описания современной геополитической ситуации в Центральной Азии, на мой взгляд, не подходит. Хотя бы потому, что сегодня мы имеем значительно большее количество внешних сил, способных оказать влияние на регион, чем во времена Киплинга. Вы упомянули лишь четверых, а ведь есть еще Европейский Союз, Турция, Индия. Да и внутри региона сегодня есть целых пять стран, каждая из которых способна вести самостоятельную “игру”.
В то же время невозможно отрицать и определенную степень уязвимости центрально-азиатских государств давлению более влиятельных игроков. Однако воспользоваться этой слабостью в полной мере внешним силам мешает конкуренция между ними. Получается, что точно так же, как и в рыночной экономике, конкуренция помогает всем - и продавцам, и покупателям. То, что это хорошо понимают в центральноазиатских столицах, наглядно видно на примере того, какого значительного роста цен на экспортируемый им газ добился Ашхабад за последние пару лет.
Думаю, что цели почти всех внешних игроков заключаются в недопущении монополизации Центрально-Азиатского региона какой-либо другой из конкурирующих здесь сил, а также в максимальном доступе своих компаний к рынкам региона, в том числе и к добыче и транспортировке наиболее ценных на мировом рынке сырьевых товаров.
В этой конкурентной борьбе у всех упомянутых вами стран были как позитивные, так и негативные моменты. Лет десять назад мало кто мог представить постоянное присутствие военных США и других стран НАТО в Бишкеке или Душанбе. Так же как и то, что Узбекистан сможет без особых последствий для себя попросить мощнейшее государство мира вывести войска со своей территории. России же, в свою очередь, удалось внедриться во все центрально-азиатские структуры, членство в которых было ранее эксклюзивным правом пяти стран региона. В то же время Москва уже не может добиться безоговорочного признания Абхазии и Южной Осетии со стороны центральноазиатских стран во многом в силу большей их самостоятельности, достигнутой в ходе усиления конкурентной борьбы на геополитической площадке региона.
Наиболее же наглядным примером успехов и неудач Китая и Ирана я считаю то влияние, которым в Центральной Азии сегодня обладают соответственно Шанхайская Организация Сотрудничества и Организация Экономического Сотрудничества со штаб-квартирой в Тегеране. Лет десять назад большинство экспертов не могло предположить, насколько важным для центрально-азиатских государств будет сотрудничество с Китаем и то, что Ирану не удастся стать альтернативным центром силы в этом регионе. И это, на мой взгляд, результат того, сколь большую роль в геополитической борьбе в регионе стали играть сугубо прагматичные и деловые отношения в экономической сфере.
Вопрос: Какой из сценариев развития представляется более реальным: будет ли Средняя Азия всегда оставаться местом соперничества более крупных сторонних игроков либо ее государства - вместе или по раздельности - смогут обеспечить внутреннюю “независимость” региона от внешних сил?
Абдрахманов: Я думаю, что страны Центральной Азии в принципе способны объединить свои усилия для совместной защиты общих и эксклюзивных для них интересов региона. Таковых у них достаточно много. Вряд ли это возможно в краткосрочной перспективе. Но уверен, что после завершения процесса формирования подлинно национальных государств с четкой идентичностью и постепенного осознания всей сложности защиты близких и сходных с соседями интересов (думаю, этот период может занять одно или два десятилетия, не больше) будут созданы серьезные предпосылки для создания более мощного объединения стран Центральной Азии. А для этого стоит уже сегодня приступать к восстановлению ряда старых и созданию новых региональных структур, в рамках которых можно было бы лучше координировать межгосударственное взаимодействие по отдельным, узким направлениям. Возможно, в рамках инициативы президента Казахстана о создании Союза Центрально-Азиатских Государств. А почему собственно нет?
Вопрос: Насколько возможно говорить о том, что страны региона не просто смогли сформировать свои концепции внешнеполитического развития, но и пытаются их реализовывать на практике?
Абдрахманов: Все страны региона сформировали собственные внешнеполитические стратегии и реализуют их на практике, хотя, конечно, и с разной степенью эффективности. Без ложной скромности скажу, что наиболее удачным примером реализации самостоятельной внешней политики на сегодня я считаю Казахстан.
Ведь бурный экономический рост последнего десятилетия в этой стране стал продуктом не только высоких цен на нефть и металлы, но в немалой степени и открытости Казахстана инвестициям с любых направлений, причем как в финансовый сектор, так и другие сферы бизнеса. В отличие от некоторых соседних стран инвесторы в Казахстане могут не опасаться того, что у них могут возникнуть проблемы с бизнесом из-за каких-то событий во внешней политике страны пребывания.
Насколько это отражается на обществе, можно увидеть на примере того, на каких автомобилях ездят казахстанцы, какой бытовой техникой пользуются, какими продуктами питаются. Все это приходит из разных источников, не только из Китая, России, Европы, Турции или собственных производств. А на приобретение всех этих товаров можно заработать в своей родной стране.
Вопрос: Во многих государствах региона продолжают править политики и силы, оставшиеся в наследство от СССР. Какова вероятность того, что в ближайшем времени произойдет “смена политических поколений”?
Абдрахманов: Я не думаю, что в Центральной Азии возможна такая же радикальная смена поколений в политике, какая имела место, скажем, в странах Балтии или в Грузии. Все-таки в нашем регионе традиционно сильно уважение к старшим. В каждой из стран Центральной Азии смена политических поколений должна произойти сама собой - тогда, когда придет время для этого. К сожалению, предугадать этот момент слишком сложно. Но искусственно форсировать смену поколений извне, на мой взгляд, точно не стоит. Не знаю, какие будут последствия для международной обстановки, но для внутреннего развития стран региона последствия могут быть не самые лучшие.
Вопрос: Как Вы можете описать внешнеполитическую ситуацию, сложившуюся в Центральной Азии?
Абдрахманов: Я бы сказал так: к настоящему времени стало окончательно ясно, что все пять стран региона (включая склонный ранее к противопоставлению интересов внешних игроков Узбекистан и склонный к изоляционизму Туркменистан) в своей внешней политике стали в большей степени опираться на модель балансирования внешних сил, известную также как “многовекторность”. Поэтому даже на фоне очевидного ослабления после 2005 года позиций США говорить об однозначном преобладании России, так же как и быстром усилении позиций Китая, не приходится. Я бы сказал, что немного сильнее и опытнее стало руководство самих стран Центральной Азии, и внешним игрокам, безусловно, с этим приходится считаться.
Вопрос: Можно ли говорить о том, что в этом регионе продолжается Большая Игра, в которую играют сторонние силы: США, Россия, Китай, Иран и пр.?
Абдрахманов: Термин “Большая Игра” для описания современной геополитической ситуации в Центральной Азии, на мой взгляд, не подходит. Хотя бы потому, что сегодня мы имеем значительно большее количество внешних сил, способных оказать влияние на регион, чем во времена Киплинга. Вы упомянули лишь четверых, а ведь есть еще Европейский Союз, Турция, Индия. Да и внутри региона сегодня есть целых пять стран, каждая из которых способна вести самостоятельную “игру”.
В то же время невозможно отрицать и определенную степень уязвимости центрально-азиатских государств давлению более влиятельных игроков. Однако воспользоваться этой слабостью в полной мере внешним силам мешает конкуренция между ними. Получается, что точно так же, как и в рыночной экономике, конкуренция помогает всем - и продавцам, и покупателям. То, что это хорошо понимают в центральноазиатских столицах, наглядно видно на примере того, какого значительного роста цен на экспортируемый им газ добился Ашхабад за последние пару лет.
Думаю, что цели почти всех внешних игроков заключаются в недопущении монополизации Центрально-Азиатского региона какой-либо другой из конкурирующих здесь сил, а также в максимальном доступе своих компаний к рынкам региона, в том числе и к добыче и транспортировке наиболее ценных на мировом рынке сырьевых товаров.
В этой конкурентной борьбе у всех упомянутых вами стран были как позитивные, так и негативные моменты. Лет десять назад мало кто мог представить постоянное присутствие военных США и других стран НАТО в Бишкеке или Душанбе. Так же как и то, что Узбекистан сможет без особых последствий для себя попросить мощнейшее государство мира вывести войска со своей территории. России же, в свою очередь, удалось внедриться во все центрально-азиатские структуры, членство в которых было ранее эксклюзивным правом пяти стран региона. В то же время Москва уже не может добиться безоговорочного признания Абхазии и Южной Осетии со стороны центральноазиатских стран во многом в силу большей их самостоятельности, достигнутой в ходе усиления конкурентной борьбы на геополитической площадке региона.
Наиболее же наглядным примером успехов и неудач Китая и Ирана я считаю то влияние, которым в Центральной Азии сегодня обладают соответственно Шанхайская Организация Сотрудничества и Организация Экономического Сотрудничества со штаб-квартирой в Тегеране. Лет десять назад большинство экспертов не могло предположить, насколько важным для центрально-азиатских государств будет сотрудничество с Китаем и то, что Ирану не удастся стать альтернативным центром силы в этом регионе. И это, на мой взгляд, результат того, сколь большую роль в геополитической борьбе в регионе стали играть сугубо прагматичные и деловые отношения в экономической сфере.
Вопрос: Какой из сценариев развития представляется более реальным: будет ли Средняя Азия всегда оставаться местом соперничества более крупных сторонних игроков либо ее государства - вместе или по раздельности - смогут обеспечить внутреннюю “независимость” региона от внешних сил?
Абдрахманов: Я думаю, что страны Центральной Азии в принципе способны объединить свои усилия для совместной защиты общих и эксклюзивных для них интересов региона. Таковых у них достаточно много. Вряд ли это возможно в краткосрочной перспективе. Но уверен, что после завершения процесса формирования подлинно национальных государств с четкой идентичностью и постепенного осознания всей сложности защиты близких и сходных с соседями интересов (думаю, этот период может занять одно или два десятилетия, не больше) будут созданы серьезные предпосылки для создания более мощного объединения стран Центральной Азии. А для этого стоит уже сегодня приступать к восстановлению ряда старых и созданию новых региональных структур, в рамках которых можно было бы лучше координировать межгосударственное взаимодействие по отдельным, узким направлениям. Возможно, в рамках инициативы президента Казахстана о создании Союза Центрально-Азиатских Государств. А почему собственно нет?
Вопрос: Насколько возможно говорить о том, что страны региона не просто смогли сформировать свои концепции внешнеполитического развития, но и пытаются их реализовывать на практике?
Абдрахманов: Все страны региона сформировали собственные внешнеполитические стратегии и реализуют их на практике, хотя, конечно, и с разной степенью эффективности. Без ложной скромности скажу, что наиболее удачным примером реализации самостоятельной внешней политики на сегодня я считаю Казахстан.
Ведь бурный экономический рост последнего десятилетия в этой стране стал продуктом не только высоких цен на нефть и металлы, но в немалой степени и открытости Казахстана инвестициям с любых направлений, причем как в финансовый сектор, так и другие сферы бизнеса. В отличие от некоторых соседних стран инвесторы в Казахстане могут не опасаться того, что у них могут возникнуть проблемы с бизнесом из-за каких-то событий во внешней политике страны пребывания.
Насколько это отражается на обществе, можно увидеть на примере того, на каких автомобилях ездят казахстанцы, какой бытовой техникой пользуются, какими продуктами питаются. Все это приходит из разных источников, не только из Китая, России, Европы, Турции или собственных производств. А на приобретение всех этих товаров можно заработать в своей родной стране.
Вопрос: Во многих государствах региона продолжают править политики и силы, оставшиеся в наследство от СССР. Какова вероятность того, что в ближайшем времени произойдет “смена политических поколений”?
Абдрахманов: Я не думаю, что в Центральной Азии возможна такая же радикальная смена поколений в политике, какая имела место, скажем, в странах Балтии или в Грузии. Все-таки в нашем регионе традиционно сильно уважение к старшим. В каждой из стран Центральной Азии смена политических поколений должна произойти сама собой - тогда, когда придет время для этого. К сожалению, предугадать этот момент слишком сложно. Но искусственно форсировать смену поколений извне, на мой взгляд, точно не стоит. Не знаю, какие будут последствия для международной обстановки, но для внутреннего развития стран региона последствия могут быть не самые лучшие.
