Американский фейерверк

Досуг Канада - неторопливая страна. А Квебек вдвойне медлителен со своим социализмом, и на подготовку к лету у него уходит добрый кусок самого лета. Поэтому июнь никакой, улицы по-весеннему грязные, парки пустые, фестивалей нет, город медленно просыпается после суровой зимы и короткой весны. Лето в Монреале начинается 21 июня.
24-го - праздник, День Квебека! Пора. Убирают скверы, чистят бассейны и детские площадки, спешно собирают сцены для традиционного джазового фестиваля, появляются толпы туристов (полностью расслабленных, я даже вдребезги пьяных китайцев видел!), над городом плывет рев моторов – это грохочут болиды монреальского этапа «Формулы-1» – и стучат молотки на веселой улице Сен Катрин.
О чем они стучат? О том, что надо не только работать с утра до вечера, как эти странные американцы в этой недалекой Америке, но и со вкусом жить. С 21 июня порядочный кусок улицы от Папино до Берри-UQAM становится пешеходным. Жужжат пилы и гудят дрели, летят опилки и стружка, пахнет деревом – выше стропила, плотники! Улицу занимают террасы летних кафе – их собирают быстро, видно, что технология отработана, что доски, брусья и решетки заказаны по известному размеру, что делается все далеко не в первый раз. Подвозят и сноровисто расставляют легкие трубчатые каркасы на колесах в виде автомобилей – передвижные клумбы, причем уже с зеленью, проволочные скульптуры – основу для вьющихся растений, палатки для торговых рядов, появляются любопытствующие и праздношатающиеся и приходит время тихих голубых вечеров.
Что имеется в виду? Сын купил квартиру у моста Жака Картье. Это хороший, тихий, но специфический район. Дальше к центру, за Бери-UQAM, – сплошь дамские стриптиз-клубы, а здесь кафе, кабаре и прочие заведения на девять десятых заняты сильной половиной человечества. И уже часов с шести вечера свободных мест нет. У ночных мужских клубов собираются такие мощные Геркулесы и блистательные Аполлоны, столь совершенные Антинои и прекрасные Адонисы, что редкие на этой части улицы дамы лишь мечтательно вздыхают.
Увы, их жаркие взгляды не могут растопить льда мужского равнодушия, ответные взгляды красавцев скользят мимо, Клеопатрам здесь нечего искать и не на что надеяться. Даже самая красивая из них пройдет по этой многолюдной улице незаметно, как в плаще-невидимке! Нет, не дамы интересуют местную публику. Стоит увидеть седые мужские пары, трепетно держащиеся за ручки (они, несомненно, прожили не один десяток лет вместе и давно отметили серебряную свадьбу), и все становится понятно. Это их улица! Здесь они (а не мы) смотрятся естественно, и еще куда более странно выглядят розовые парочки, залетевшие на голубой огонек. Таков наш мир. Им правит любовь...
Моя супруга, с благожелательным поначалу интересом всматривавшаяся в чуждый мир, вскоре стала все ближе жаться ко мне, ее пугало то, чего она не испытывала очень давно, наверное, класса с четвертого школы, если не раньше – абсолютно непривычное ей мужское равнодушие. Зато ваш покорный слуга даже в свои под шестьдесят вызывал интерес, специфически внимательные мужские взгляды. Но мне-то оно зачем, такое внимание? Оно мне и даром не нужно! И я все теснее жался к супруге...
Она с завистью и сожалением отметила неоспоримые достоинства жителей нашего района: их очевидную интеллигентность, ухоженность, тонкость чувств и хорошие манеры. Явную состоятельность, в конце концов! Геи, пожалуй, более успешны в карьере, чем те волосатые, грубые, неотесанные мужланы, достающиеся прекрасным дамам. Что любопытно, едва увидев Монреаль, я сразу вспомнил песню романтичных шестидесятых – голубые города. Именно такими я и представлял себе на заре туманной юности города будущего. Кто же знал, что возможны иные оттенки слова?!
Но не думайте, что у медали только две стороны: с наступлением тепла неведомо откуда выбираются на свет божий десятки грязных бездомных и попрошаек. Их не меньше, чем в Вашингтоне, только не черных, а белых – если хорошенько отмыть...
Оставим, однако, голубые тона и перейдем к многоцветью золотого монреальского лета. Зря горожане шутят, что у них только две поры года – зима и август. Это не так. Лето в долине Сен Лоран хорошее, длинное, да и зима неплоха – долгая, снежная и холодная. Просто весна и осень очень уж короткие. Нет, нет, прекрасное в Монреале лето! Тепло, но жара не чрезмерная, за тридцать переваливает редко, не душно. Влажность нормальная, дожди идут регулярно, ветер дует исправно. Нет оглушающего зноя донецких степей, когда не только трава, но и само небо выгорает от жары. И нет удушающей духоты бруклинского лета, которую можно нарезать дрожащими ломтиками, как студень.
После 21 июня по всему городу ровно в десять тридцать наполняются водой заданной температуры детские бассейны-лягушатники, у каждого из которых целый день до пяти часов будут дежурить молодые спасатели. Включаются на радость детям водные городки – наборы разнообразнейших фонтанов, непрерывно меняющих ритм и чередование. Внуков оттуда приходится вытаскивать чуть ли не силой, обтирать и просушивать, чтобы сменили синий цвет на нормальный, совать в рот круассан или бублик – и снова отпускать в водную стихию. Все равно не удержишь. Чем особенно хороши монреальские парки и детские площадки – по ним можно спокойно ходить босиком. Мягкая зеленая трава...
Каждый день где-то что-то да происходит: там концерт, там фестиваль, там выставка, по детским площадкам разъезжают бригады профессиональных затейников, ходят на ходулях, привозят с собой батуты и разные игры, разрисовывают детские мордашки цветными карандашами, дарят детям подарки. Увы, после Монреаля Бруклин кажется унылой деревней городского типа. И только день 1 июля выпадает из сплошной праздничной череды. Вообще-то это праздник и немалый, это День Канады. Однако Квебек известен своим сепаратизмом, здесь недолюбливают англичан, потому и сделали 1 июля днем переездов. Именно с этого дня, как правило, заключаются договоры аренды жилья и все, кому надо, переезжают на новое место. Тут уж не до праздника Канады...
Но все это присказка. Сказка, начавшаяся карнавальным шествием в День Квебека, затем продолжается все лето, в том числе и главная сказка этого прекрасного, не похожего ни на какой иной, хотя и с привкусом увядания города. Впрочем, нотка декаданса лишь добавляет ему очарования. Кульминация непрерывного праздника наступает поздно вечером. Еженедельно. Это традиционный монреальский фейерверк. И хорошо жить на Сен Катрин, прямо напротив острова развлечений Сен Элен, откуда и дается фейерверк. Надо лишь взять одеяло и к десяти часам вечера спуститься на соседнюю улицу Нотр Дам, к реке. Трассу вдоль нее перекрывают уже в половине девятого, ценители прекрасного еще раньше занимают самые удобные места – их сотни, а порой и тысячи! Они приходят и приезжают, расстилают одеяла, раскладывают стулья, приносят еду и напитки, укрываются зонтами и даже разбивают палатки! Что-что, а отдыхать здесь умеют.
Если в прошлые годы зрители собирались только по субботам, то летом 2008 года еще и по средам! Хорошо любоваться зрелищем прямо на острове, всего за два доллара, по-моему. Там, говорят, можно расслышать музыку, сопровождающую фейерверк. Но я в это верю мало – даже на нашем берегу от взрывов ракет и петард закладывает уши! Многие забираются на мост Жака Картье – с его стометровой высоты вид открывается прекрасный, и в небе, и под ногами разноцветные огни отражаются в темной ночной воде. Каково это – быть искрой, вспыхнуть высоко над ночным городом, падать в свое сверкающее отражение – и увидеть, как оно внезапно гаснет?!
Еще больше народу собирается в центре города, в старом порту, но там преобладают туристы. Каждый фейерверк дает какая-то страна. Более всего запомнился австралийский. Хороший темп, короткие паузы, и главное – отличный вкус. Все было прекрасно – и работа внизу, сотнями взлетающих наискосок, крест-накрест ракет, и на высоте, где прекрасный золотой дождь падал и падал с ночного неба, и финал – все страны стараются сделать его ударным, и зрители заранее предвкушают его – мощный, с прекрасными алыми сердцами, разлетающимися на полнеба. Великолепно!
Австрия пыталась превзойти австралийцев, но, несмотря на все ее замысловатые ракетные ухищрения, – а некоторые элементы были просто восхитительны, – ей это не удалось. Помешали дождливая погода и отсутствие гармонии, продуманного сюжета. Стоит вам посмотреть на пару фейерверков – и вы уже начинаете разбираться в нюансах феерического искусства. Даже хозяйка – Канада, не пожалевшая сил и средств на свой грандиозный бабах – не смогла затмить Австралию. Казалось, это попросту невозможно. Но так казалось, пока мы не пошли смотреть фейерверк Соединенных Штатов Америки!
Такого я еще не видел. Судя по реакции зрителей, такого еще никто не видел! И если поначалу гром и блеск Америки не могли затмить недавние австралийские воспоминания, то уже к середине действия стало ясно, как днем, что такая мощь выходит далеко за обычные рамки, что она вне сравнений.
Описывать фейерверк – дело вообще неблагодарное и бесполезное. Слишком много слов потребуется для мало-мальски адекватного описания сокрушительного праздника огня, его сверкающих цветов, стремительно расцветающих и тут же увядающих на черном бархате неба, его завораживающих звездных водоворотов, его искрящихся водопадов – и его грохота! В языке не хватает эпитетов, способных передать это бушующее торжество, а если все же попытаться это сделать, то уже на второй странице читатель заскучает от повторения красивых слов и их превосходных степеней. И тем более трудно живописать блистательный американский фейерверк.
Грандиозный предварительный финал окончательно убедил искушенных зрителей в том, что они присутствуют при чем-то совершенно необычном. Нет, никаких особо изощренных ракетных фокусов нам не демонстрировали, обычный хороший уровень пиротехники, но размах, размах! И еще продуманный сюжет: безупречный подбор элементов, умелое нарастание темпа и амплитуды, драматические паузы.
На небольшой высоте над кронами деревьев парка Жана Драпо непрерывно перекатывались золотые волны – их подпитывали целые гейзеры огня, и лучшей работы на нижнем уровне трудно себе представить! Все небо над островом задернул драгоценный, шитый золотом и серебром, блистающий и громыхающий занавес. Восточная сторона темно-синего ночного купола (черного неба в центре Монреаля не бывает, он даже на ночных снимках из космоса мерцает золотым озерцом света), вплоть до зенита исчерченная мерцающими параболами, медленно осыпалась пунктирными нитями золотого дождя. Чего-чего, а золота хватало с избытком, жаль, эфемерного. Все новые и новые ракеты опрокидывали златокипящие кубки с неба, ветер влек светящиеся нити и пряди в нашу сторону, особо яркие искры порой долетали до земли, клочки несгоревшей бумаги ракет и крупинки селитры сыпались прямо на голову и усеяли набережную широкой реки Сен Лоран и соседние улицы. Пороховым дымом заволокло все, как на большой батарее Наполеона под Бородино!
Внезапно все стихло, и потрясенный народ начал расходиться, поскольку оставалось всего лишь пять минут до половины одиннадцатого, и ожидать чего-то нового после такого ослепительного апофеоза искусства зажигания звезд было, очевидно, бессмысленно.
Но это был еще не конец. Американцы и здесь проявили изобретательность, они выдержали короткую паузу, чтобы дать всем прийти в себя и затем, не пытаясь превзойти свои, явно и безусловно непревзойденные достижения (да и то – выше и дальше ракеты уже не запустишь, больше горючей смеси в них не зарядишь, хотя бы из соображений безопасности), они сделали новый ход. После короткой раскачки – серии стандартных зеленых и красных шаров-взрывов, разлетающиеся искры которых, в свою очередь, вспыхивали белыми и сиреневыми звездочками – они массированными пусками выстроили в небе сверкающую острыми, колючими ртутными вспышками дымно-серебряную стену сплошных разрывов. Исчерпав возможности цвета и света, янки решили завершить представление оглушительной звуковой точкой. Что ж, это им удалось.
Ударные волны толкали в грудь, вздымали волосы (это я фигурально, для красоты, мои буйные кудри остались в далеком прошлом) и гулко били по барабанным перепонкам, грохот взрывов испугал даже привычных к ним монреальцев. Только теперь я понял истинный смысл слова канонада! Наверное, так грохотали бортовыми залпами линкоры Нельсона в Трафальгарском сражении. В ответ загудела сигнализация самых тупых автомобилей (у остальных она сработала еще при первых разрывах) прибрежного района Виль Мари. Затем все стихло, погасло, замерло, померкло, наступила тишина – и через долгую минуту ошеломленного молчания раздались аплодисменты и восторженные крики браво пришедших в себя зрителей.