Наваждение. Запоздалое покаяние

Литературная гостиная
№33 (904)
В “предбаннике” зубоврачебного кабинета было пусто.
 

- Алексей Семенович сейчас вас примет, - выглянула медсестра.


Я кивнула и села в кресло, примостившееся под фикусом в кадке, одетой в белый чехол, перехваченный голубой лентой.
“Лучший мой подарочек - это ты...”, - мелькнула песенка.


На маленьком столике раскинуты журналы с яркими обложками.

- Добрый день, - в комнату вошла тоненькая девушка.

- Здравствуйте.


Села напротив. Рука потянулась к журналу. Она не взяла его, а просто повернула к себе, листнула несколько раз, закрыла и, отодвинув на место, прикоснулась к щеке.


- Болит? - сочувственно спросила я.

- Всю ночь. Аж в голову бьет. У меня с детства с зубами плохо, но на этот раз... - на глаза навернулись слезы.


Почему-то вдруг ее лицо стало знакомым - знакомо сморщился нос, знакомо прикоснулась платком к глазам, знакомо промокнула уголок рта.


Наваждение. Я не была знакома с девушкой, но почему-то вид плачущего лица всколыхнул во мне что-то давно виденное и забытое.


Из кабинета вышел мужчина, держа в руках шляпу.


- Прошу вас, - позвала медсестра, - а вы опять к нам, госпожа Муратова?

- Может быть, вы зайдете первая, я подожду.

- Спасибо вам, - девушка быстрым шагом вошла в кабинет.


“Госпожа Муратова” - вертелось в голове, я и фамилию где-то слышала. Что за черт. Это склероз? Весь день передо мной стояло незнакомое-знакомое лицо девушки, искаженное зубной болью. Теперь и улыбка казалась знакомой и еще какие-то неуловимые детали, а еще вдруг показалось, что мы когда-то разговаривали с ней, но это было давно. Так давно, что забылось? Если мы были знакомы, почему же она не узнала меня? И когда же это успело забыться, если девушка так молода? Это уже не склероз.


Нет, я знала эту девушку, а может быть не ее, а может быть того, на кого она была так похожа. Усевшись в кресло, включила телевизор. Кот Арсик прыгнул на колени.


- Что, милый, по ласке соскучился? Иди ко мне, маленький, я тебе за ушком почешу, я тебе брюшко поглажу. Ах, как нравится Арсику, ах, как он красиво трубит, ах, какой у него голосок нежный, ангельский...


Стоп, как мне знакомо это сочетание - голосок нежный, ангельский. Вспомнила, черт меня подери, вспомнила...


Как-то ночью меня разбудил плач, доносившийся из маминой комнаты. Испугавшись, я кинулась к маме и остановилась в дверях. Мама стояла у стола, обнимая плачущую тетю Катю. Заметив мое удивленное лицо, она приложила палец к губам и махнула рукой: ничего не спрашивай и иди к себе.


Недоумевая, вернулась в постель.


- Я люблю его, понимаешь, люблю. Я и не думала, что такое бывает. Машка, скажи, что мне делать, Машка.


- Тише, тише. Сейчас ты выпьешь вот это. Вот так, молодец. Теперь спать.


- Машка...


- Спать, о любви поговорим завтра. Снимем обувь. Молодец. Я рядом посижу. Что ты ищешь? Руку? Вот она, моя рука. Засыпай и будь умницей.


Потом все стихло. Когда я проснулась, дома никого не было, только стакан, из которого пила тетя Катя, одиноко стоял на столе.


Потом она приходила еще несколько раз и всегда почему-то плакала. Через закрытую дверь долетали слова, фразы, но мой детский ум не понимал их смысла. Так продолжалось все лето. Потом она перестала приходить и навсегда исчезла из моего поля зрения.


Мама получала от нее письма, поздравительные открытки, а однажды пришло письмо с фотографией, где тетя Катя крепко обнимала двух дочек с куклами. Куклы были большими, в кружевных платьях, таких я никогда не видела.
 

* * *

Прошло много лет.

- Катя приезжает, - сказала как-то мама, - в какое тревожное время живем. Рухнула берлинская стена. Наши войска покидают Германию. Расформировывают часть Николая, теперь он будет полковником в отставке. Катя в панике. Пока они решили вернуться домой.


- А я и не знала, что они жили в Германии. Мама, а что с ней случилось в тот день, когда она рыдала на твоем плече?

- Ты помнишь?

- Конечно. Мне ее было жаль.

- В те годы работала Катя в местной газете в отделе писем. И пришел к ним журналист чем-то похожий на Хемингуэя с трубкой в зубах. Остроумный балагур, быстро покоривший всех женщин. Вот в него-то и влюбилась Катя. Влюбилась так, что я уж и не знаю, была ли это любовь или страсть, или то и другое вместе, но голову у нее сорвало. Мужа перевели на службу в Потсдам. Уехать одновременно с ним она не могла из-за больной матери. И закрутился с этим журналистом роман. Встречались у нее, у него было нельзя - оказалось, что он вдовец и воспитывает двух детей. Семен был очень нежным, вполне земным человеком со своими достоинствами и недостатками, а самое главное с очень большой любовью к детям.
- Не понимаю, он говорит, что любит меня, но жить вместе не хочет, говорит, что это травма для детей. Надо подождать, надо подождать... А чего ждать, у моря погоды? Вот вчера, - рассказывала Катя, - он уже собрался уходить, когда я сказала:
- Отдай детей теще, у меня своих нет, пока нет. Мы уедем на край света, я рожу тебе наших деток, которых мы будем растить вместе...

Семен медленно снял мои руки со своей шеи и, не выпуская, вытянул их вдоль моего тела:

- Катюша, ты пошутила?

Он так смотрел мне в глаза, будто пытался добраться до глубины души. Я так и не поняла, что он искал в ней:

- Нет, это не шутка, я очень хочу семью, нашу семью, - искренне сказала я, а в этот момент подумалось: “мне никто не нужен кроме тебя, никто”.

- Мои дети - это я, понимаешь, я без них мертв. Как ты могла подумать такое? Как могла... - Он заглянул в мою душу и вздрогнул, наверное, нашел что-то такое, отчего губы брезгливо изогнулись.


- А ты совсем другая, малышка, прости, я ошибся в тебе.


Он выпустил мои руки, слегка оттолкнул и быстро вышел.


Потом она бегала за ним, не давала проходу и все пыталась, но никак не могла понять своей вины. Катя была на грани помешательства, когда ее мама обо всем написала Николаю. Он приехал так быстро, как смог, быстро собрал чемоданы и увез жену и тещу.


Через несколько лет у них родились две девочки. Катя писала, что счастлива и еще она написала, что дети помогли ей понять причину, по которой Семён ушел от нее.


“Я написала ему письмо-покаяние, - писала она. - Не знаю, получил ли он его, но мне приятней думать, что получил. Теперь, когда у меня есть дети, я поняла все. Хоть и отрезана пуповина, но меня без них нет и как сказал когда-то Семён, без них я мертва”.


Я положила уснувшего Арсика на диван и подошла к окну. Моросил дождь. Не торопясь шли под зонтами люди. Почему-то вспомнилось лицо девушки, похожей на Катю. Может быть это ее дочь?
Сведет ли нас судьба еще раз? Кто знает...
“Секрет”

Наверх
Elan Yerləşdir Pulsuz Elan Yerləşdir Pulsuz Elanlar Saytı Pulsuz Elan Yerləşdir