Белое золото саксонских королей

Чуду, сотворённому человеческой фантазией, человеческим разумом и человеческими руками, поражаемся все мы. Снова и снова – особенно, когда бываем в музеях. Сегодня мне улыбнулась удача: вместе с журналистами, пишущими об искусстве, я побывала на открытии выставки уникального раннего мейсенского фарфора – знаменитейшей, одной из самых крупных в мире Арнхольдовской коллекции. То, что выставляется в музее Фрика, всегда имеет знак особости. Да иначе и быть не может – ведь сам этот музей называют украшением Нью-Йорка и музеем шедевров. О нём и великолепных его собраниях мы с вами, дорогие читатели, беседовали не раз, повторяться не хочется, а вот о составленной в два этапа, но представляющей единое целое коллекции Арнхольдов стоит поговорить.
Когда я лет тридцать с лишним тому назад попала в Дрезден, то более всего потрясена была величием и красотой Цвингера, прославленного архитектурно- музейного ансамбля, созданного волей курфюрста саксонского и короля польского Августа Сильного едва ли не три века тому назад. Вся Европа восхищалась красочностью и достигнутым зрелищными оптическими эффектами, необычными фонтанами, грозной красотой Коронных ворот. Но более всего – возросшими среди парка прекрасными павильонами и музейными зданиями ставших всемирно известными Дрезденской картинной галереи, коллекции Физико-математического салона, Колокольного павильона и музея часов и, конечно же, уникального, первого в мире Музея фарфора. Именно собрание редкостных фарфоровых изделий этого музея произвело такое огромное впечатление на молодую пару дрезденцев Генриха и Лизу Арнхольд, что увлеклись они самой идеей изучения и собирательства лучших образцов фарфора, но не любого, а именно здешнего, в Саксонии изобретенного и Саксонию прославившего мейсенского фарфора, ранних его шедевров.
 Всего за десять лет Арнхольды сумели составить значительную систематизированную коллекцию, по счастливой случайности пополнив её требуемыми экземплярами из аукционной распродажи таких известных «фарфоровых» коллекций, как собрания Остермана, Гольдшмидта, Мюзама и фон Борна. Коллекция Арнхольдов определила свои приоритеты – ранний Мейсен – и вышла на передовые рубежи собирательства. Предпочтение отдавалось вазам и разным видам посуды, главным образом, не имевшим аналогов. Коллекция росла вплоть до 1935 года, когда Арнхольды, чудом сумев вывезти бесценные свои сокровища, покинули фашистскую Германию. В1940-м они очутились наконец в Америке, где дело продолжил много лет спустя их сын Генри, начавший уже в 1972 году следующий этап арнхольдовского коллекционирования, добавив к собранному родителями не только вазы и посуду с изысканной росписью, но и изумительные многосложные, поражающие изяществом и пластикой фарфоровые скульптурные группы. Мне посчастливилось (к превеликому сожалению, очень кратко) побеседовать с мистером Генри Арнхольдом.
- Какой год можно считать точкой отсчёта существования вашей фамильной коллекции?
-Разумеется, 1926-й, когда маленькое семейное собрание обрело статус коллекции и стало бурно расти.
- Где находится штаб-квартира вашей коллекции?
- В Нью-Йорке, конечно, где я живу.
- Приходилось ли вам бывать в Петербурге и как вы оцениваете эрмитажную коллекцию фарфора?
- Очень, очень высоко. И эрмитажная, и гатчинская – это высококлассные коллекции мирового уровня, на которые нужно равняться и которые надо знать.

Коллекция Арнхольдов – тоже, безусловно, высокого класса и мирового уровня, особенно если учесть, что объектом собирательства являются редкостные образцы раннего фарфора мейсенской фабрики. Заложена эта фабрика была в 1710 году в Мейсене близ Дрездена, рядом со средневековым замком Альбрехтсбург, резиденции саксонских властителей. На выставке экспонируется также принадлежащая Арнхольдам чудесная гравюра Бернардо Белотто с видом на замок. Владел им тогда, в годы основания фабрики, знаменитый и своими воинскими, и полководческими успехами, и немалой физической силой, и славой обольстителя (больше трёх с половиной сотен внебрачных детей!) король. Вот он перед нами – Август, прозванный Сильным, на написанном с натуры в 1914 году парадном, в доспехах портрете работы француза Николя де Ларжилье. Сейчас портрет привезен в Нью-Йорк из Канзасского художественного музея. Силён был Август и пристрастием к искусству, лучшие произведения которого он старался приобретать, а уж фарфор – в особенности. Тут были и китайский с японским, появившийся где-то полторы тысячи лет тому назад, тайна производства которого в ту пору разгадана не была, и европейский, на тысячу лет моложе, несколько иного, чем китайский, химического состава, а оттого не столь твёрдый и звонкий, и делфтский фаянс... Но Августу хотелось иметь свой, всем фарфорам фарфор – лучше, твёрже, звонче, тоньше, красочней, элегантней и китайского, и японского, а уж тем более всяких там европейских. Что и было сделано.
В 1708 году после долгих лет поиска формулы глинистой массы для такого фарфора алхимик Иоганн Фридрих Бёттгер формулу эту открыл и выдал на-гора первые образцы мейсенского фарфора, новаторски усовершенствовав вдобавок технологию их изготовления и глазурования. Фарфор начал новую жизнь, потеснив своих восточных предков.
 Более всего поразили меня на выставке два блюдца с чёрной по белому росписью: алхимик, размышляющий в своей лаборатории над тайной философского камня или превращения металла в золото, а может, проще – над формулой массы для настоящего мейсенского фарфора, который и стали называть белым золотом. Потому что и ценился он поначалу на вес драгоценности. Какие шедевры представлены на выставке! Чайничек с крышечкой, одноцветный, с барельефным рисунком - якобы работы самого Бёттгера. 1713 год... Ещё один богатейше оформленный, белый с золотом чайник в виде головы ассирийского царя с крышкой-тюрбаном и носиком-лебединой головкой... Декорирован он в мастерской Бартоломеуса Сойтера в 1725 году. Изобретательно задуманная ваза-птичья клетка того же периода. Множество виртуозно выполненных статуэток и мелких скульптурных групп. Среди них «Панталоне и Коломбина» работы великого Йоганна Йоахима Кэндлера. С огромным вкусом тончайше расписанные вазы, блюда, тарелки с дивными архитектурными пейзажами, бутылки для благовоний... И – шедевр, сложнейший «Грот»: целующаяся пара под цветущим деревом. Автор – снова Кэндлер.
Конечно же, легендарный ранний мейсенский фарфор надо увидеть. И пройти снова по галереям музея шедевров, не забыв, что демонстрация гениальной картины Пармиджанино «Антея» продлится всего лишь до 28 апреля. Музей находится на углу 5-й авеню и 70-й улицы. Проезд поездом метро 6 до остановки «68 улица» или автобусами 1, 2, 3, 4 до 70-й улицы.