рандеву без лавров
Культура
Кинематограф Франции всегда был метой высокого искусства. Однако привычная цитата «острый галльский смысл» по отношению к французскому кино в последние годы, боюсь, несколько поутратила свою актуальность. Нет, снимать французы не разучились, но, похоже, заплатили определенную дань левацким играм последних лет, когда во главу угла ставилось непременное расхваливание бедных и угнетенных при обязательном клеймении богатых и недостойных.
Кто-то может возразить: корреляция тут не обязательна, наличие во французских арсеналах лент с политической подоплекой не может и не должно разрушить то, что было привнесено в кинематограф страны свежим прибоем «новой волны». Возражение принимаю, тем более что сегодняшние французские режиссеры снимают много разного - от забавных комедий и замысловатых триллеров до горячо любимых зрителем мелодрам. Французы без воспитания чувств - уж это был бы полный нонсенс! Об экранизированных чувствах и поговорим.
«Let’s Dance!” Крепкий старик Соломон Беллинский (Жан-Пьер Мариэлль) разошелся со своей психически больной, а скорее, просто донельзя развращенной вседозволенностью супругой (Бюль Ожье - царственная старость иным на зависть...) Самодурка ладит только с чернокожим компаньоном - добродушным дядей Томом, привыкшим к вывертам своей белой госпожи. Муж изредка со скрежетом зубовным отстегивает ей деньги - чтобы не тормозила на дистанции в беге за недополученным счастьем! И, расправив не согбенные еще плечи, идет на свое рандеву с этой жизнью. Он посещает уроки танцев, жадно изучает объявления о знакомствах и назначает встречи с искренним желанием понравиться молодым женщинам (и находит таковую). Намеком говорится, что Соломон пережил Холокост, вся его семья погибла в Освенциме. Это не упоминание впроброс - это железная воля героя: прожитое и пережитое - под замок. Бывшие узники гетто и концлагерей зачастую накладывают на прошлое вето молчания, иначе сохранить рассудок и вкус к жизни представляется невозможным. Дочь этой пары Сарра (Валери Бруни-Тедески) - существо милое, хотя и несколько безликое, несмотря на профессиональную состоятельность. Самое привлекательное в ней - великодушие по отношению к достаточно эгоистичным папе и маме (впрочем, психологически мотивированное довольно слабо).
Могучий старик отчаянно молодится и скрывает от счастливо найденной партнерши свой брак и факт наличия вполне взрослой дочери. Потом обман раскрывается - но после криков отчаяния и возмущения все возвращается в русло умиротворения. Завершится все, как я уже говорила, к радости: новорожденная внучка скрепит странноватую семейку.
Хороший фильм? О да, хороший, веселый, динамичный. Актеры - высший класс. Смотрится легко. Не намного тяжелее, чем «Фабрика чувств» Жана-Марка Муто, хотя типажи и обстоятельства разные. Тридцати с небольшим дама Элоиза, юрист по вопросам недвижимости (Эльза Зильберштейн), имеет в жизни все, кроме стойкой привязанности к мужчине: отношения были, но распадались. Отчего - понять сложно: она хороша собой, умна. Может, слишком требовательна? Или закрепился страх быть брошенной, так безошибочно улавливаемый мужчинами? С некоторым смятением она решается пойти на род массового блицсвидания, где отобранные заранее одиночки садятся друг против друга, сообщают один другому свои анкетные данные и жизненные кредо - и быстренько делают вывод, годится ли собеседник для продолжения знакомства. Так у героини появляется вполне справный любовник, тоже юрист - из «настоящих», то есть по уголовному праву. И снова облом: одна ночь - и более ни звонка. В эпизоде мелькает еще один знакомый, из того же клуба - куда менее привлекательный, явно с комплексами. Какая-то тяга вроде возникает, но перед решающим шагом дама вдруг круто меняет решение и прогоняет кавалера. Сердечные смуты, новые и старые, кипят-переливаются - тем временем у героини обнаруживается род таинственного физического недуга, который оказывается серьезным. Теперь задача - пережить болезнь. И страх остаться бесплодной (пока гром не грянул, о детях не думалось...) Но, как несложно догадаться, завершается все ко всеобщему благу: болезнь побеждена, некрасивый кавалер оказывается верным мужем и становится добродетельным отцом двух желанных детишек. Хороший фильм? Весьма неплохой, и актеры достаточно профессиональные - только не приходится удивляться, что подробности ускользают из памяти буквально на следующий день. Видимо, картине не хватает подлинности, непридуманности: добротная «сделанность» не заменяет индивидуальности режиссерского почерка.
Вот еще лента с завлекательным, почти провокативным названием «Shall we kiss?» (буквально «Должны ли мы целоваться?») Эмманюэля Море. В провинциальном городе миловидная дама Эмили (Жюли Гайе) тщетно ловит такси. Случайно встреченный Габриэль (Мишель Коэн) великодушно подвозит ее к отелю, слово за слово - вот они уже в ресторане, красиво поднимают бокалы. Вполне естественно оказываются вскоре в номере Эмили - и действию катиться бы по каноническому руслу, но дама не разрешает даже невинного поцелуя. Почему? Она расскажет почему, вытянувшись на кровати в полном облачении, сняв только туфли... Расскажет историю некой своей подруги Джудит - замужней, состоятельной. Та захотела выручить невезучего приятеля Николя, алчущего физической любви, и уступила его смешным неуклюжим домогательствам. А дальше оказалось, что начни с глупого, детского, механического поцелуя - и дело кончится крахом, обвалом жуткой страсти: Джудит и Николя оказываются непоправимо влюблены друг в друга. И вот налаженная жизнь благополучной мадам и богатого аптекаря летит в тартарары - под проникновенную музыку Шуберта и Чайковского, проходящую через всю картину подчеркнутым фоном.
Эта музыка, пожалуй, лучшее, что есть в ремесленной поделке - все остальное, что называется, от головы, причем головы совершенно холодной. На вопрос, нравится ли, трудно ответить отрицательно: вечерком после сумасшедшей недели - почему бы нет. Далее - как выметает из памяти.
Но повременим, однако, выносить вердикты и припечатывать. Ибо незадолго до «Рандеву...» в том же щедром на подарки синефилам Линкольн-центре проходила еще одна ретроспектива: фильмы, отобранные высоколобым cпециализированным журналом «Film Comment». Среди прочих была показана новая лента семидесятидевятилетнего патриарха французской «новой волны» Жака Риветта «Герцогиня де Ланже» по одноименной новелле Бальзака. И при том, что костюмированная драма позапрошлого века - не самая лакомая приманка для сегодняшнего зрителя, произошло чудо великое.
...Хромой французский генерал приезжает в Испанию, чтобы утвердить на троне ставленника прекрасной Франции. Он слушает мессу в монастыре - и разражается нетипичными для мужчины, тем более военного, слезами. Он усиленно рвется в монастырь Босых кармелиток, жадно расспрашивает о том, насколько строги в нем правила, и добивается свидания с монахиней-органисткой, сестрой Терезой, чья музыка перевернула его душу. В эпизоде чудом разрешенного свидания - через железную решетку, в присутствии матери-настоятельницы - выясняется, что эти двое пережили в прошлом пожар тяжелой страсти.
...Эпоха французской Реставрации была холодной и жалкой, дворянство выродилось, утратило почву под ногами, но продолжало цепляться за привилегии и титулы. Так по семейной договоренности родовитая двадцатидвухлетняя Антуанетта оказалась замужем за герцогом, который со временем совершенно спокойно ее оставил: дела службы слишком долго удерживали его вдали от дома, а обязанности при дворе не отпускали молодую супругу из Парижа. Оставшись одна, она окружила себя подругами из самых родовитых, пустилась в водоворот светских мельтешений, в лихорадку развлечений, примерила на себя, да так и оставила постыдный титул царицы мод. Она была счастлива - и уязвлена, она пыталась быть доброй - и крутила поклонниками как хотела, разбивая сердца с сокрушительной яростью. Она напускала на себя избыточную, манерную томность, чтобы продолжать завлекать: негласные правила эпохи абсурда требовали наличия любовника, в противном случае это означало бы наличие у замужней только денег и титула, повлекло бы насмешки. Но изощренное благоразумие диктовало Антуанетте разыгрывать романы без связей. И вдруг появляется генерал де Мариво (Гильом Депардье, в подлинной страсти игры не посрамивший великого папу). Он немедленно входит в моду: за его плечами - плен и побег через африканскую пустыню. Завладеть такой знаменитостью стало пределом тщеславных устремлений каждой светской дамы.
У проницательного Бальзака сказано убийственно точно: «Не будь тщеславия, от любви было бы легко излечиться...» Тщеславия у Антуанетты имелось хоть отбавляй. А любовь ударила молнией, не спрашивая - чтобы стать тягчайшим из испытаний: вначале дама истомила влюбленного, довела до бешенства, до угроз прямого насилия, а потом безнадежно потеряла. Вместе со своей жизнью.
Зрителям был приуготовлен редкий сюрприз: явление в Линкольн-центре исполнительницы заглавной роли герцогини де Ланже, самой интеллектуальной дивы французского театра и кино Жанны Балибар. Она же - внучка знаменитых ученых и дочь известного философа, в ее академическом списке - несколько альма-матер первого порядка.
...Чуть опоздавшая актриса торопливо прошла к сцене в черном костюме Гамлета: чулки, крохотные шортики и совершенно невозможный вырез на спине, открывающий фантастическую худобу... (Потом, когда в ее честь начнется прием, мы, приглашенные, кинемся с вечерней голодухи на крекеры, сыры и фрукты - а она останется в стороне, не прикасаясь ни к чему: ну вот такая... - Б.Г.) Прима была живописно лохмата, смотрела, как смотрит всегда - словно через полупрозрачный занавес или завесу полусна. Обалдевшая аудитория начала, как водится, с чепуховых вопросов: как снимали, где снимали, как подбирали свет да цвет. Надо заметить, что вопросы прямые задавать страшновато: вдруг сочтут дураком... Дураки непуганые, слава богу, отыскались - и прозвучало: «Не находите ли вы, что герцогиня - немного садистка?» Она неторопливо ответила: «Садизм - ничто по сравнению с гордостью...» Поднял руку еще один смелый: «Не кажется ли вам, что герои не очень-то похожи на людей из девятнадцатого века?» Великолепная Жанна усмехнулась и ответила с точным знанием того, о чем говорит: «Откуда вы знаете, какими были люди девятнадцатого века...»
Святая правда: мы о себе-то не знаем ничего, а уж о тех... Экранные бури сегодняшних молодых французов - даже не зыбь на воде в сравнении с мощью ироничного старца Риветта, помноженной на мощь великого автора «Человеческой комедии» и ум и талант современных актеров, сумевших так невероятно прочесть прихотливый классический текст.
У героев Бальзака была религия, музыка и любовь. У сегодняшних влюбленных, клиентов всевозможных скоростных фабрик чувств, нет религиозных пут: строй свою жизнь как хочешь. А на поверку - затурканность да обмельчание. Видимо, соответствующие тенденции в мире кино закономерны.
Но бывают совершенно блистательные исключения, и это - надежда не только кино...
Кто-то может возразить: корреляция тут не обязательна, наличие во французских арсеналах лент с политической подоплекой не может и не должно разрушить то, что было привнесено в кинематограф страны свежим прибоем «новой волны». Возражение принимаю, тем более что сегодняшние французские режиссеры снимают много разного - от забавных комедий и замысловатых триллеров до горячо любимых зрителем мелодрам. Французы без воспитания чувств - уж это был бы полный нонсенс! Об экранизированных чувствах и поговорим.
«Let’s Dance!” Крепкий старик Соломон Беллинский (Жан-Пьер Мариэлль) разошелся со своей психически больной, а скорее, просто донельзя развращенной вседозволенностью супругой (Бюль Ожье - царственная старость иным на зависть...) Самодурка ладит только с чернокожим компаньоном - добродушным дядей Томом, привыкшим к вывертам своей белой госпожи. Муж изредка со скрежетом зубовным отстегивает ей деньги - чтобы не тормозила на дистанции в беге за недополученным счастьем! И, расправив не согбенные еще плечи, идет на свое рандеву с этой жизнью. Он посещает уроки танцев, жадно изучает объявления о знакомствах и назначает встречи с искренним желанием понравиться молодым женщинам (и находит таковую). Намеком говорится, что Соломон пережил Холокост, вся его семья погибла в Освенциме. Это не упоминание впроброс - это железная воля героя: прожитое и пережитое - под замок. Бывшие узники гетто и концлагерей зачастую накладывают на прошлое вето молчания, иначе сохранить рассудок и вкус к жизни представляется невозможным. Дочь этой пары Сарра (Валери Бруни-Тедески) - существо милое, хотя и несколько безликое, несмотря на профессиональную состоятельность. Самое привлекательное в ней - великодушие по отношению к достаточно эгоистичным папе и маме (впрочем, психологически мотивированное довольно слабо).
Могучий старик отчаянно молодится и скрывает от счастливо найденной партнерши свой брак и факт наличия вполне взрослой дочери. Потом обман раскрывается - но после криков отчаяния и возмущения все возвращается в русло умиротворения. Завершится все, как я уже говорила, к радости: новорожденная внучка скрепит странноватую семейку.
Хороший фильм? О да, хороший, веселый, динамичный. Актеры - высший класс. Смотрится легко. Не намного тяжелее, чем «Фабрика чувств» Жана-Марка Муто, хотя типажи и обстоятельства разные. Тридцати с небольшим дама Элоиза, юрист по вопросам недвижимости (Эльза Зильберштейн), имеет в жизни все, кроме стойкой привязанности к мужчине: отношения были, но распадались. Отчего - понять сложно: она хороша собой, умна. Может, слишком требовательна? Или закрепился страх быть брошенной, так безошибочно улавливаемый мужчинами? С некоторым смятением она решается пойти на род массового блицсвидания, где отобранные заранее одиночки садятся друг против друга, сообщают один другому свои анкетные данные и жизненные кредо - и быстренько делают вывод, годится ли собеседник для продолжения знакомства. Так у героини появляется вполне справный любовник, тоже юрист - из «настоящих», то есть по уголовному праву. И снова облом: одна ночь - и более ни звонка. В эпизоде мелькает еще один знакомый, из того же клуба - куда менее привлекательный, явно с комплексами. Какая-то тяга вроде возникает, но перед решающим шагом дама вдруг круто меняет решение и прогоняет кавалера. Сердечные смуты, новые и старые, кипят-переливаются - тем временем у героини обнаруживается род таинственного физического недуга, который оказывается серьезным. Теперь задача - пережить болезнь. И страх остаться бесплодной (пока гром не грянул, о детях не думалось...) Но, как несложно догадаться, завершается все ко всеобщему благу: болезнь побеждена, некрасивый кавалер оказывается верным мужем и становится добродетельным отцом двух желанных детишек. Хороший фильм? Весьма неплохой, и актеры достаточно профессиональные - только не приходится удивляться, что подробности ускользают из памяти буквально на следующий день. Видимо, картине не хватает подлинности, непридуманности: добротная «сделанность» не заменяет индивидуальности режиссерского почерка.
Вот еще лента с завлекательным, почти провокативным названием «Shall we kiss?» (буквально «Должны ли мы целоваться?») Эмманюэля Море. В провинциальном городе миловидная дама Эмили (Жюли Гайе) тщетно ловит такси. Случайно встреченный Габриэль (Мишель Коэн) великодушно подвозит ее к отелю, слово за слово - вот они уже в ресторане, красиво поднимают бокалы. Вполне естественно оказываются вскоре в номере Эмили - и действию катиться бы по каноническому руслу, но дама не разрешает даже невинного поцелуя. Почему? Она расскажет почему, вытянувшись на кровати в полном облачении, сняв только туфли... Расскажет историю некой своей подруги Джудит - замужней, состоятельной. Та захотела выручить невезучего приятеля Николя, алчущего физической любви, и уступила его смешным неуклюжим домогательствам. А дальше оказалось, что начни с глупого, детского, механического поцелуя - и дело кончится крахом, обвалом жуткой страсти: Джудит и Николя оказываются непоправимо влюблены друг в друга. И вот налаженная жизнь благополучной мадам и богатого аптекаря летит в тартарары - под проникновенную музыку Шуберта и Чайковского, проходящую через всю картину подчеркнутым фоном.
Эта музыка, пожалуй, лучшее, что есть в ремесленной поделке - все остальное, что называется, от головы, причем головы совершенно холодной. На вопрос, нравится ли, трудно ответить отрицательно: вечерком после сумасшедшей недели - почему бы нет. Далее - как выметает из памяти.
Но повременим, однако, выносить вердикты и припечатывать. Ибо незадолго до «Рандеву...» в том же щедром на подарки синефилам Линкольн-центре проходила еще одна ретроспектива: фильмы, отобранные высоколобым cпециализированным журналом «Film Comment». Среди прочих была показана новая лента семидесятидевятилетнего патриарха французской «новой волны» Жака Риветта «Герцогиня де Ланже» по одноименной новелле Бальзака. И при том, что костюмированная драма позапрошлого века - не самая лакомая приманка для сегодняшнего зрителя, произошло чудо великое.
...Хромой французский генерал приезжает в Испанию, чтобы утвердить на троне ставленника прекрасной Франции. Он слушает мессу в монастыре - и разражается нетипичными для мужчины, тем более военного, слезами. Он усиленно рвется в монастырь Босых кармелиток, жадно расспрашивает о том, насколько строги в нем правила, и добивается свидания с монахиней-органисткой, сестрой Терезой, чья музыка перевернула его душу. В эпизоде чудом разрешенного свидания - через железную решетку, в присутствии матери-настоятельницы - выясняется, что эти двое пережили в прошлом пожар тяжелой страсти.
...Эпоха французской Реставрации была холодной и жалкой, дворянство выродилось, утратило почву под ногами, но продолжало цепляться за привилегии и титулы. Так по семейной договоренности родовитая двадцатидвухлетняя Антуанетта оказалась замужем за герцогом, который со временем совершенно спокойно ее оставил: дела службы слишком долго удерживали его вдали от дома, а обязанности при дворе не отпускали молодую супругу из Парижа. Оставшись одна, она окружила себя подругами из самых родовитых, пустилась в водоворот светских мельтешений, в лихорадку развлечений, примерила на себя, да так и оставила постыдный титул царицы мод. Она была счастлива - и уязвлена, она пыталась быть доброй - и крутила поклонниками как хотела, разбивая сердца с сокрушительной яростью. Она напускала на себя избыточную, манерную томность, чтобы продолжать завлекать: негласные правила эпохи абсурда требовали наличия любовника, в противном случае это означало бы наличие у замужней только денег и титула, повлекло бы насмешки. Но изощренное благоразумие диктовало Антуанетте разыгрывать романы без связей. И вдруг появляется генерал де Мариво (Гильом Депардье, в подлинной страсти игры не посрамивший великого папу). Он немедленно входит в моду: за его плечами - плен и побег через африканскую пустыню. Завладеть такой знаменитостью стало пределом тщеславных устремлений каждой светской дамы.
У проницательного Бальзака сказано убийственно точно: «Не будь тщеславия, от любви было бы легко излечиться...» Тщеславия у Антуанетты имелось хоть отбавляй. А любовь ударила молнией, не спрашивая - чтобы стать тягчайшим из испытаний: вначале дама истомила влюбленного, довела до бешенства, до угроз прямого насилия, а потом безнадежно потеряла. Вместе со своей жизнью.
Зрителям был приуготовлен редкий сюрприз: явление в Линкольн-центре исполнительницы заглавной роли герцогини де Ланже, самой интеллектуальной дивы французского театра и кино Жанны Балибар. Она же - внучка знаменитых ученых и дочь известного философа, в ее академическом списке - несколько альма-матер первого порядка.
...Чуть опоздавшая актриса торопливо прошла к сцене в черном костюме Гамлета: чулки, крохотные шортики и совершенно невозможный вырез на спине, открывающий фантастическую худобу... (Потом, когда в ее честь начнется прием, мы, приглашенные, кинемся с вечерней голодухи на крекеры, сыры и фрукты - а она останется в стороне, не прикасаясь ни к чему: ну вот такая... - Б.Г.) Прима была живописно лохмата, смотрела, как смотрит всегда - словно через полупрозрачный занавес или завесу полусна. Обалдевшая аудитория начала, как водится, с чепуховых вопросов: как снимали, где снимали, как подбирали свет да цвет. Надо заметить, что вопросы прямые задавать страшновато: вдруг сочтут дураком... Дураки непуганые, слава богу, отыскались - и прозвучало: «Не находите ли вы, что герцогиня - немного садистка?» Она неторопливо ответила: «Садизм - ничто по сравнению с гордостью...» Поднял руку еще один смелый: «Не кажется ли вам, что герои не очень-то похожи на людей из девятнадцатого века?» Великолепная Жанна усмехнулась и ответила с точным знанием того, о чем говорит: «Откуда вы знаете, какими были люди девятнадцатого века...»
Святая правда: мы о себе-то не знаем ничего, а уж о тех... Экранные бури сегодняшних молодых французов - даже не зыбь на воде в сравнении с мощью ироничного старца Риветта, помноженной на мощь великого автора «Человеческой комедии» и ум и талант современных актеров, сумевших так невероятно прочесть прихотливый классический текст.
У героев Бальзака была религия, музыка и любовь. У сегодняшних влюбленных, клиентов всевозможных скоростных фабрик чувств, нет религиозных пут: строй свою жизнь как хочешь. А на поверку - затурканность да обмельчание. Видимо, соответствующие тенденции в мире кино закономерны.
Но бывают совершенно блистательные исключения, и это - надежда не только кино...
