Человек, который придумал "Эхо Москвы"
История далекая и близкая
Это Александр Сергеевич Щербаков. О нем широкие массы общественности знают мало, потому что он человек непубличный, пишет и печатается редко. Щербаков - редактор, организатор. Мы с ним знакомы лет двадцать, со времен легендарного коротичского “Огонька”, он был ответственным секретарем, замом главного редактора журнала. Когда “Огонек” возглавил Лев Гущин - его первым заместителем. Я же там более или менее активно печатался. Потом они с Гущиным ушли в “Литературную газету”, и я стал в “ЛГ” внештатным колумнистом.
Сейчас Александр Щербаков создал интернет-журнал “Обыватель” (www.obivatel.com). Колумнисты в журнале - известная писательница Галина Щербакова, Виталий Коротич и автор этих строк.
Но сегодня речь о радиостанции “Эхо Москвы”, у истоков которой стоял Александр Щербаков. В этом году “Эху...” исполняется 18 лет. По российским меркам – совершеннолетие.
Как начиналась самая авторитетная, популярная и прочая, и прочая радиостанция? Поразительно, но почти никто толком не помнит. Я же знаком с одним из основных участников тех событий.
- Саша, как получилось, что ответственный секретарь коротичского “Огонька” стал одним из создателей радиостанции? Где Киев и где бузина? Я это не к тому, что Коротич родом из Киева...
- Весной 1990 года ко мне в редакцию позвонил человек, который представился как Григорий Аронович Клигер. И спросил: “Скажите, вас не задевает, что в нашей стране иностранцы открывают одну за другой радиостанции – “Европа плюс”, “Ностальжи”? Неужели мы сами не в состоянии создать хоть одну свою новую радиостанцию?”
“Напишите об этом, а мы напечатаем”, - нетерпеливо ответил я, потому что спешил куда-то “бодаться” с тогдашними супостатами - то ли в отдел издательств ЦК КПСС, то ли в Госкомиздат, сейчас уже не помню.
“Нет, я не об этом, - сказал Клигер. - Почему бы вам, “Огоньку”, вместе с нами не сделать новую станцию?” - “С нами - это с кем?” - “С “Ассоциацией Радио”. - “Ну, тогда приходите, поговорим”, - сказал я, зная, что большинство прожектеров на встречи не является.
Клигер пришел и рассказал удивительное. Решение о выделении частоты кому-либо для вещания принимали Гостелерадио и Министерство связи, а технически обеспечивала использование частоты организация под названием “Ассоциация Радио”. Глава ее Владимир Гурьевич Буряк и его заместитель Григорий Александрович Клигер видели, как ловко обрабатывали советских начальников ушлые иностранцы и овладевали пространствами отечественного эфира. И...
“Мы припрятали одну частоту, - сказал Клигер. - Если быстро создать “контент” и выпустить в эфир, отобрать ее обратно уже не смогут. Но времени в обрез, очень много заинтересованных лиц с большими деньгами, и скоро до этой частоты могут докопаться...”
Завязывалась история вполне в духе тогдашнего “Огонька”. Я тут же отправился к Льву Гущину - первому заместителю главного редактора. Он не думал ни минуты: “Конечно, делаем”. И закрутилось.
- Саша! Но ведь морока. Особенно в те времена. Мало вам было своих хлопот? Я же хорошо помню, какое шипение с разных сторон вызывал “Огонек”.
- Авантюра в чистом виде! Клигер побывал уже и в “Московских новостях” у Егора Яковлева, и в “Аргументах и фактах” - все отказались. А к нам он попал в самый подходящий момент. К тому времени благодаря смелости, дипломатическим способностям главного редактора Виталия Коротича, его хорошим отношениям с Горбачевым и особенно с Александром Яковлевым, “Огонек” мог печатать практически все. И мы начали бурную борьбу за свободу с отделом пропаганды и отделом издательств ЦК КПСС – свободу юридическую, организационную, финансовую. Ведь все деньги от нашего огромного тиража уходили в бюджет КПСС. Мне (почему – это особая история) редакция поручила...
- Нет уж, расскажи, почему именно тебе...
- Элементарно, Ватсон! Виталий Алексеевич Коротич, человек мира, и сам не мог поручиться, в какой точке земного шара он окажется послезавтра, а в какой - через неделю. У его первого зама Льва Гущина тоже было много и творческих, и организационных забот за рубежом, особенно в Лондоне. А ввязавшись в “боевые действия” с ЦК и с Госкомиздатом, уже нельзя было снимать руку с пульса событий. Прозеваешь какой-то тактический ход супротивника - и пиши пропало, при нашей-то, в общем, юридической и экономической лопоухости.
С одобрения Гущина я привел в редакцию команду первоклассных юристов во главе с Михаилом Федотовым - Левон Григорян, Николай Исаков, Инэсса Денисова, Ольга Гюрджан. (Михаил Федотов с Юрием Батуриным и Владимиром Энтиным работали тогда над первым нашим Законом о печати.) Каждую среду мы собирались в редакции и разрабатывали первый в стране устав независимого от властей средства массовой информации. И когда мы его зарегистрировали и объявили о первом в стране независимом издании, на редакцию обрушился поток поздравительных телеграмм от читателей и коллег-журналистов. Победа!
- Понятно, после этого вам и черт был не брат. Не то что организация радиостанции.
- Вот именно. Но многоопытные Буряк и Клигер мудро решили: в эту затею надо вплести столичное начальство. Позвали в учредители Московский городской совет народных депутатов. Лев Гущин, используя авторитет “Огонька” и свои обширные московские связи, организовывал нужные встречи, а мы мотались по конторам, собирая подписи, ходатайства, печати и прочее. А еще наши друзья из “Ассоциации Радио” вовлекли в круг соратников факультет журналистики МГУ. Вся компания раз в неделю стала собираться в кабинете декана Ясена Николаевича Засурского...
- А это уже, мне кажется, фантазия какая-то. В кабинете нашего патриарха и одному-то человеку места нет, не то что целой компании - все завалено бумагами, книгами, подшивками.
- Да, это самый живописный кабинет, какой я видел. Но мы все же там собирались, каждый как-то сам разгребал себе местечко и стерег его. И едва ли не каждый писал свою концепцию нового радио. Ученые мужи с факультета – на солидной теоретической основе и на многих листах. Я - на полутора страницах под названием “Каждый имеет право быть услышанным”. О мобильниках тогда у нас знали по научной фантастике, поэтому я развивал идею ведения уличных репортажей из будок телефонов-автоматов, а также возможности оперативного вызова репортера на место события. И когда я ныне слышу, как простодушный гориллоид в прямом эфире говорит главному редактору “Эха” Алексею Венедиктову: “Вы куплены госдепом США и международным сионизмом”, меня охватывает зло и одновременно чувство законного удовлетворения. Я улыбаюсь: “Каждый имеет право быть услышанным”.
Много ли мы вспомним программ в прямом эфире, где предварительно не просеивают звонки? Хотя, конечно, понимаю и грустное венедиктовское сетование: “Меня очень расстраивает несправедливость слушателей в отношении к радио и очень радует их справедливость. Хотелось бы больше справедливости”.
Не дождетесь, Алексей Алексеевич! Нету у нас для вас другого народа...
- И потому в эфире “Эха Москвы” регулярно бывает Михаил Леонтьев, а самый частый гость - Александр Проханов?
- Ну, это дело редакции “Эха Москвы”. Но я и сегодня так считаю: каждый имеет право быть услышанным.
- Но вы-то с Коротичем и Гущиным не допускали в “Огонёк” и “Литгазету” Проханова...
- Как любит повторять тогдашний огоньковец, а впоследствии еще один главный редактор “Огонька” Володя Чернов, редакция была как бы отрядом коммандос с задачей взорвать абсолютно неприступный мост. Мог ли в нем оказаться охранник этого моста?.. Это с одной стороны. А с другой - это было время утверждения гласности, которую мы приветствовали всей душой и которая тоже приближала крушение ненавистного моста. Девиз “Каждый имеет право быть услышанным” вполне соответствовал принципам гласности. Увы, при сегодняшнем состоянии российских СМИ о воплощении этого девиза снова остается только мечтать. Хотя мне лично не нравятся ни Леонтьев, ни Проханов, я за их дремучие воззрения ни в коем случае не брошу камень в “Эхо Москвы”.
- Понятно. Но мы отвлеклись на жгучую современность. Вернемся в 1990 год. Частота частотой, но эфир делают люди.
- Здесь тоже любопытная история. Как раз в те дни Буряк с Клигером ехали по делам к заместителю председателя Гостелерадио, включили в машине приемник на волне советского иновещания и услышали проникновенный, абсолютно французский, обворожительный мужской голос. “Густой, с обертонами, - описывал Владимир Гурьевич. - Не знаю, про что он говорил, но я поверил ему сразу и безусловно”. Обговорив с зампредом свои технические проблемы, гости спросили: а кто это только что вещал по-французски таким красивым голосом? “А, - сказал зампред. - Если красивым, то это Сережа Корзун”. - “А какой он журналист?” - уходя, между прочим, спросили хитрые радийщики. “Нормальный!” - ответил простодушный собеседник.
“Корзуна надо брать главным редактором! - убежденно говорил нам Буряк. - Другого такого голоса мы не найдем”.
На следующий день ко мне в “Огонек” пришел высокий молодой человек с несколько напряженным взглядом.
- Сергей Корзун, - представился он.
Голос и впрямь был божественный... В общем в мае 1990 года мы в кабинете Засурского назначили главным редактором Сережу Корзуна. После чего Буряк и Клигер начали каждый день требовать - выходите в эфир! Как, мы ж еще не зарегистрированы! А неважно, отвечают, надо частоту застолбить. Если ее заберут - регистрировать будет нечего. И тут все уперлось в еще одну проблему. Названия-то у нашей радиостанции нет. Как выходить без названия?
- Никто, ничто и звать никак.
- Вот именно. Сережа Корзун, как только мы его назначили, буквально через минуту сказал: “Станция будет называться “Радио-М”. Почему? Ответ: “Не знаю, но я так слышу”.
“Да ну, ерунда, - отмахнулся Буряк. - Название давно есть: “Радио-СТ” (Если точнее, то латинскими буквами: “Радио-ST”). - “Почему?” - “Потому что это хорошо и правильно”.
Вот и весь сказ. Владимир Гурьевич на следующий день даже приехал ко мне в редакцию. “У нас есть такая техника, - проникновенно рассказывал он, - ревербератор называется. Он дает замечательный эффект. Я прямо слышу, как диктор объявляет: “Говорит радио ST!” И эхо, затихая, долго повторяет: “Эстэ... эстэ... эстэ”. Потрясающе! К тому же у нас в учредителях Моссовет, а СТ можно расшифровывать как “Радио Столица”...
А Сережа Корзун стоит на своем: “Радио-М”!
И пришел день, когда уже не было времени на отступление, и от наличия названия стало зависеть: быть или не быть станции. И весь рабочий день я черкал на бумажке, фантазировал на темы “ST” и “М”: СТолица, СТалкер, СТудио, Метрополис, Мозаика, Монитор, Монтекристо и т. п. Скажу честно - больше на “М”. Опыт жизни однозначен: с того дня, как появляется главный редактор, он - главная фигура.
Так и не изобретя ничего путного, с распухшей головой я поехал в метро по домашним делам. Но, видно, от слов Буряка засело в подсознании: эхо, эхо, эхо... Проезжая над Москвой-рекой между “Спортивной” и “Университетом” (“Воробьевы (Ленинские) горы” тогда были на ремонте), я неожиданно сделал открытие: “СТ” – это не две буквы, а четыре звука (э; с; т; э). Поэтому их можно расшифровать, скажем, так: СтЭ – Столичное эхо. Или: ЭСт – Эхо столицы. А буква “М”... - это звук “Э” и звук “М”. То есть... “Эхо Москвы”!
Вышел из метро, записал слова на бумажку и из автомата позвонил домой Корзуну: “Сергей Львович! “Радио-М” - это Радио “Эхо Москвы”!”
- Значит, ты - человек, который придумал “Эхо Москвы”.
- Нет, станцию придумали Владимир Гурьевич Буряк и Григорий Аронович Клигер. А я - только название.
- Как вы лодку назовете - так она и поплывет...
- Не совсем. Переломный год был 1994-й. Вспомни, многие наши друзья-товарищи стояли у руля средств массовой информации. На волне энтузиазма, гласности и перестройки, свободы слова. Но потом, в практической жизни, оказались лопухами и упустили руль из рук, а с ним и принципы ответственной журналистики. А капитаны “Эха Москвы” - нет. Они тогда грамотно провели акционирование, чем отбили грядущие атаки пиратов. И, не растеряв профессионального достоинства, довели корабль “Эха Москвы” до наших дней.
Москва
Сейчас Александр Щербаков создал интернет-журнал “Обыватель” (www.obivatel.com). Колумнисты в журнале - известная писательница Галина Щербакова, Виталий Коротич и автор этих строк.
Но сегодня речь о радиостанции “Эхо Москвы”, у истоков которой стоял Александр Щербаков. В этом году “Эху...” исполняется 18 лет. По российским меркам – совершеннолетие.
Как начиналась самая авторитетная, популярная и прочая, и прочая радиостанция? Поразительно, но почти никто толком не помнит. Я же знаком с одним из основных участников тех событий.
- Саша, как получилось, что ответственный секретарь коротичского “Огонька” стал одним из создателей радиостанции? Где Киев и где бузина? Я это не к тому, что Коротич родом из Киева...
- Весной 1990 года ко мне в редакцию позвонил человек, который представился как Григорий Аронович Клигер. И спросил: “Скажите, вас не задевает, что в нашей стране иностранцы открывают одну за другой радиостанции – “Европа плюс”, “Ностальжи”? Неужели мы сами не в состоянии создать хоть одну свою новую радиостанцию?”
“Напишите об этом, а мы напечатаем”, - нетерпеливо ответил я, потому что спешил куда-то “бодаться” с тогдашними супостатами - то ли в отдел издательств ЦК КПСС, то ли в Госкомиздат, сейчас уже не помню.
“Нет, я не об этом, - сказал Клигер. - Почему бы вам, “Огоньку”, вместе с нами не сделать новую станцию?” - “С нами - это с кем?” - “С “Ассоциацией Радио”. - “Ну, тогда приходите, поговорим”, - сказал я, зная, что большинство прожектеров на встречи не является.
Клигер пришел и рассказал удивительное. Решение о выделении частоты кому-либо для вещания принимали Гостелерадио и Министерство связи, а технически обеспечивала использование частоты организация под названием “Ассоциация Радио”. Глава ее Владимир Гурьевич Буряк и его заместитель Григорий Александрович Клигер видели, как ловко обрабатывали советских начальников ушлые иностранцы и овладевали пространствами отечественного эфира. И...
“Мы припрятали одну частоту, - сказал Клигер. - Если быстро создать “контент” и выпустить в эфир, отобрать ее обратно уже не смогут. Но времени в обрез, очень много заинтересованных лиц с большими деньгами, и скоро до этой частоты могут докопаться...”
Завязывалась история вполне в духе тогдашнего “Огонька”. Я тут же отправился к Льву Гущину - первому заместителю главного редактора. Он не думал ни минуты: “Конечно, делаем”. И закрутилось.
- Саша! Но ведь морока. Особенно в те времена. Мало вам было своих хлопот? Я же хорошо помню, какое шипение с разных сторон вызывал “Огонек”.
- Авантюра в чистом виде! Клигер побывал уже и в “Московских новостях” у Егора Яковлева, и в “Аргументах и фактах” - все отказались. А к нам он попал в самый подходящий момент. К тому времени благодаря смелости, дипломатическим способностям главного редактора Виталия Коротича, его хорошим отношениям с Горбачевым и особенно с Александром Яковлевым, “Огонек” мог печатать практически все. И мы начали бурную борьбу за свободу с отделом пропаганды и отделом издательств ЦК КПСС – свободу юридическую, организационную, финансовую. Ведь все деньги от нашего огромного тиража уходили в бюджет КПСС. Мне (почему – это особая история) редакция поручила...
- Нет уж, расскажи, почему именно тебе...
- Элементарно, Ватсон! Виталий Алексеевич Коротич, человек мира, и сам не мог поручиться, в какой точке земного шара он окажется послезавтра, а в какой - через неделю. У его первого зама Льва Гущина тоже было много и творческих, и организационных забот за рубежом, особенно в Лондоне. А ввязавшись в “боевые действия” с ЦК и с Госкомиздатом, уже нельзя было снимать руку с пульса событий. Прозеваешь какой-то тактический ход супротивника - и пиши пропало, при нашей-то, в общем, юридической и экономической лопоухости.
С одобрения Гущина я привел в редакцию команду первоклассных юристов во главе с Михаилом Федотовым - Левон Григорян, Николай Исаков, Инэсса Денисова, Ольга Гюрджан. (Михаил Федотов с Юрием Батуриным и Владимиром Энтиным работали тогда над первым нашим Законом о печати.) Каждую среду мы собирались в редакции и разрабатывали первый в стране устав независимого от властей средства массовой информации. И когда мы его зарегистрировали и объявили о первом в стране независимом издании, на редакцию обрушился поток поздравительных телеграмм от читателей и коллег-журналистов. Победа!
- Понятно, после этого вам и черт был не брат. Не то что организация радиостанции.
- Вот именно. Но многоопытные Буряк и Клигер мудро решили: в эту затею надо вплести столичное начальство. Позвали в учредители Московский городской совет народных депутатов. Лев Гущин, используя авторитет “Огонька” и свои обширные московские связи, организовывал нужные встречи, а мы мотались по конторам, собирая подписи, ходатайства, печати и прочее. А еще наши друзья из “Ассоциации Радио” вовлекли в круг соратников факультет журналистики МГУ. Вся компания раз в неделю стала собираться в кабинете декана Ясена Николаевича Засурского...
- А это уже, мне кажется, фантазия какая-то. В кабинете нашего патриарха и одному-то человеку места нет, не то что целой компании - все завалено бумагами, книгами, подшивками.
- Да, это самый живописный кабинет, какой я видел. Но мы все же там собирались, каждый как-то сам разгребал себе местечко и стерег его. И едва ли не каждый писал свою концепцию нового радио. Ученые мужи с факультета – на солидной теоретической основе и на многих листах. Я - на полутора страницах под названием “Каждый имеет право быть услышанным”. О мобильниках тогда у нас знали по научной фантастике, поэтому я развивал идею ведения уличных репортажей из будок телефонов-автоматов, а также возможности оперативного вызова репортера на место события. И когда я ныне слышу, как простодушный гориллоид в прямом эфире говорит главному редактору “Эха” Алексею Венедиктову: “Вы куплены госдепом США и международным сионизмом”, меня охватывает зло и одновременно чувство законного удовлетворения. Я улыбаюсь: “Каждый имеет право быть услышанным”.
Много ли мы вспомним программ в прямом эфире, где предварительно не просеивают звонки? Хотя, конечно, понимаю и грустное венедиктовское сетование: “Меня очень расстраивает несправедливость слушателей в отношении к радио и очень радует их справедливость. Хотелось бы больше справедливости”.
Не дождетесь, Алексей Алексеевич! Нету у нас для вас другого народа...
- И потому в эфире “Эха Москвы” регулярно бывает Михаил Леонтьев, а самый частый гость - Александр Проханов?
- Ну, это дело редакции “Эха Москвы”. Но я и сегодня так считаю: каждый имеет право быть услышанным.
- Но вы-то с Коротичем и Гущиным не допускали в “Огонёк” и “Литгазету” Проханова...
- Как любит повторять тогдашний огоньковец, а впоследствии еще один главный редактор “Огонька” Володя Чернов, редакция была как бы отрядом коммандос с задачей взорвать абсолютно неприступный мост. Мог ли в нем оказаться охранник этого моста?.. Это с одной стороны. А с другой - это было время утверждения гласности, которую мы приветствовали всей душой и которая тоже приближала крушение ненавистного моста. Девиз “Каждый имеет право быть услышанным” вполне соответствовал принципам гласности. Увы, при сегодняшнем состоянии российских СМИ о воплощении этого девиза снова остается только мечтать. Хотя мне лично не нравятся ни Леонтьев, ни Проханов, я за их дремучие воззрения ни в коем случае не брошу камень в “Эхо Москвы”.
- Понятно. Но мы отвлеклись на жгучую современность. Вернемся в 1990 год. Частота частотой, но эфир делают люди.
- Здесь тоже любопытная история. Как раз в те дни Буряк с Клигером ехали по делам к заместителю председателя Гостелерадио, включили в машине приемник на волне советского иновещания и услышали проникновенный, абсолютно французский, обворожительный мужской голос. “Густой, с обертонами, - описывал Владимир Гурьевич. - Не знаю, про что он говорил, но я поверил ему сразу и безусловно”. Обговорив с зампредом свои технические проблемы, гости спросили: а кто это только что вещал по-французски таким красивым голосом? “А, - сказал зампред. - Если красивым, то это Сережа Корзун”. - “А какой он журналист?” - уходя, между прочим, спросили хитрые радийщики. “Нормальный!” - ответил простодушный собеседник.
“Корзуна надо брать главным редактором! - убежденно говорил нам Буряк. - Другого такого голоса мы не найдем”.
На следующий день ко мне в “Огонек” пришел высокий молодой человек с несколько напряженным взглядом.
- Сергей Корзун, - представился он.
Голос и впрямь был божественный... В общем в мае 1990 года мы в кабинете Засурского назначили главным редактором Сережу Корзуна. После чего Буряк и Клигер начали каждый день требовать - выходите в эфир! Как, мы ж еще не зарегистрированы! А неважно, отвечают, надо частоту застолбить. Если ее заберут - регистрировать будет нечего. И тут все уперлось в еще одну проблему. Названия-то у нашей радиостанции нет. Как выходить без названия?
- Никто, ничто и звать никак.
- Вот именно. Сережа Корзун, как только мы его назначили, буквально через минуту сказал: “Станция будет называться “Радио-М”. Почему? Ответ: “Не знаю, но я так слышу”.
“Да ну, ерунда, - отмахнулся Буряк. - Название давно есть: “Радио-СТ” (Если точнее, то латинскими буквами: “Радио-ST”). - “Почему?” - “Потому что это хорошо и правильно”.
Вот и весь сказ. Владимир Гурьевич на следующий день даже приехал ко мне в редакцию. “У нас есть такая техника, - проникновенно рассказывал он, - ревербератор называется. Он дает замечательный эффект. Я прямо слышу, как диктор объявляет: “Говорит радио ST!” И эхо, затихая, долго повторяет: “Эстэ... эстэ... эстэ”. Потрясающе! К тому же у нас в учредителях Моссовет, а СТ можно расшифровывать как “Радио Столица”...
А Сережа Корзун стоит на своем: “Радио-М”!
И пришел день, когда уже не было времени на отступление, и от наличия названия стало зависеть: быть или не быть станции. И весь рабочий день я черкал на бумажке, фантазировал на темы “ST” и “М”: СТолица, СТалкер, СТудио, Метрополис, Мозаика, Монитор, Монтекристо и т. п. Скажу честно - больше на “М”. Опыт жизни однозначен: с того дня, как появляется главный редактор, он - главная фигура.
Так и не изобретя ничего путного, с распухшей головой я поехал в метро по домашним делам. Но, видно, от слов Буряка засело в подсознании: эхо, эхо, эхо... Проезжая над Москвой-рекой между “Спортивной” и “Университетом” (“Воробьевы (Ленинские) горы” тогда были на ремонте), я неожиданно сделал открытие: “СТ” – это не две буквы, а четыре звука (э; с; т; э). Поэтому их можно расшифровать, скажем, так: СтЭ – Столичное эхо. Или: ЭСт – Эхо столицы. А буква “М”... - это звук “Э” и звук “М”. То есть... “Эхо Москвы”!
Вышел из метро, записал слова на бумажку и из автомата позвонил домой Корзуну: “Сергей Львович! “Радио-М” - это Радио “Эхо Москвы”!”
- Значит, ты - человек, который придумал “Эхо Москвы”.
- Нет, станцию придумали Владимир Гурьевич Буряк и Григорий Аронович Клигер. А я - только название.
- Как вы лодку назовете - так она и поплывет...
- Не совсем. Переломный год был 1994-й. Вспомни, многие наши друзья-товарищи стояли у руля средств массовой информации. На волне энтузиазма, гласности и перестройки, свободы слова. Но потом, в практической жизни, оказались лопухами и упустили руль из рук, а с ним и принципы ответственной журналистики. А капитаны “Эха Москвы” - нет. Они тогда грамотно провели акционирование, чем отбили грядущие атаки пиратов. И, не растеряв профессионального достоинства, довели корабль “Эха Москвы” до наших дней.
Москва
comments (Total: 1)